Андрей Посняков - Принц воров
– Прекрасно! – обрадованно воскликнул инспектор. – В Бютт Шомон так в Бютт Шомон. Я а вами заеду, скажем, часов в десять… не рано?
– Ну, почему же рано? Отнюдь…
Того белого мальчишку в майке с русскими буквами Нгоно отыскал не сразу, а даже потратил на поиски почти целый день: сначала встретился со своими людишками, впрочем, безуспешно, потом попросил помощи у коллег, и этот путь оказался самым верным – ближе к вечеру в комиссариат заглянул инспектор Этьен Пак, где-то полдня пробегавший по каким-то делам. Заглянул, ухмыльнулся:
– Готовь вино, Гоно!
– А что? Нашел-таки?
– Видели твоего парня, вернее – парней. Один черный, другой – белый – да?
– Ну да, да! Слушай, Этьен, не тяни, говори быстрее.
– Белый, в майке с русскими буквами – это, скорее всего, Гастон Тежу, кличка – «Заяц» или «Губа», второй, черный – Морис Матенна, оба уже с полгода работают в паре. Так, промышляют по мелочи.
– Я б в такой приметной майке на промыслы не ездил.
– В таких майках полрайона шатается, особенно – у Бютт Шомон или на площади Праздников, там рядом и лавка…
– Да знаю я эту лавку. Ты мне адрес скажи!
– Скажу… Но сейчас ты напрасно прокатишься – в парке они ошиваются, парочка черно-белая.
– А почему кличка такая?
– Какая? А, у него заячья губа была, у Гастона, вот и прозвали. Года два назад операцию сделали – в приюте нашлись доброхоты.
– В приюте?
– Но он оттуда к тетке-алкоголичке сбежал, но дома нечасто ночует. В общем – в парке ищите. Я тебе покажу, покружим там, недолго.
– Ничего, Этьен, – довольно засмеялся Нгоно. – Спасибо, ты мне и так помог. А уж дальше… дальше я своими силами – зря, что ли, родное начальство мне нашу «молодежь» подкинуло? Они, кстати, где, ты не видел?
– Видел, как раз навстречу попались. Говорят, на соревнования какие-то собрались. То ли по бегу, то ли по боксу…
– Вот, в парке Бютт Шомон и посоревнуются! Как, ты говоришь, второго зовут? Морисом?
Где-то через полчасика инспектор Амбабве с коллегой, корейцем Паком, и их молодые, не очень-то довольные, напарники на двух авто кружили вокруг обширного парка, время от времени встречаясь у фонда Ротшильда – рю Манен, рю де Криме – Крымская улица – рю Ботцарис, авеню Симон Боливар, снова рю Магнен, рю де Криме…
При встрече молодежь настырно ныла:
– Послушайте, Гоно, мы долго так, как на карусели, кататься будем?
Нгоно пожал плечами:
– Пока не найдем.
– Надо бы их к дому тетки «Зайца» отправить, – посоветовал Этьен Пак. – Вдруг да ночевать явится? Черт… в лицо-то они его не знают, а фото у меня нет. Вот что, парни, как стемнеет, задерживайте-ка там всех!
– Как это всех? – изумились молодые коллеги. – Что, вообще – всех?
– Белых подростков – ясное дело.
– Ага… а их родители потом на нас телегу пришлют.
– Не пришлют, – покачал головой инспектор Амбабве. – Вы же сейчас у меня в оперативном подчинении, так?
– Ну, так.
– Вот мне и отвечать.
– Слушаемся, господин… почти комиссар! – переглянувшись, вытянулись в струнку парни.
– Смотри-ка, Этьен, наши молодые люди, оказывается, умеют шутить… Ладно, парни, не обижайтесь. Езжайте… вот адрес… Всех подозрительных хватайте, фотографируйте – а фотку пересылайте мне на телефон.
– Молодец ты, Гоно, – инспектор Пак одобрительно кивнул. – Здорово с телефоном придумал.
– Так наша эпоха – эпоха науки и техники! Двадцать первый век – это не какой-нибудь там пятый… пятый… Господи, вот уже и самому не верится!
– Ты это о чем, Гоно?
– Так… о своем. Ну, что, поехали дальше?
И снова – рю Манен, рю де Криме, рю…
Пока, уже ближе часикам к одиннадцати, не зазвонил телефон, наигрывая песенку Янника Ноа «Анжела» – Нгоно уж постарался, все звонки на песни этого артиста перевел, – раз уж он так Жермене нравился… Ах, Жермена, Жермена…
– Ну, ну? – Этьен Пак нетерпеливо взглянул на дисплей. – Смотрю – фоточка… Не, не тот. Скажи парням – пусть отпускают… Ну, говори же! Чего ты смеешься?
– А они уже отпустили. За мальчиком папа пришел… знаешь кто?
– Кто?
– Какой-то работник центральной префектуры. Обещал нам всем устроить райскую жизнь.
– Ага… напугал ежа… Как будто мы по своей надобности шутки шутим! Ничего, не впервой – отпишемся. Чего смеешься-то?
– Да так… я раньше думал – это только у нас, в провинции, такие штуки проходят. Оказывается – и в Париже тоже!
– Люди, друг мой Гоно, везде одинаковы, – философски заметил Этьен. – И гопники – тоже. Ой, кажется, наши парни снова звонят… Ну-ка, дай-ка… Ага! Есть!
С дисплея мобильника на инспекторов смотрело вполне детское личико этакого херувима с длинными светлыми локонами и чуть припухлой нижней губою.
– А хорошо ему операцию сделали, – инспектор Пак покачал головой. – Ну, что, друг мой, едем! Предупреждаю сразу – Заяц – парень вредный и наглый…
– Это ты наших парней предупреди, – выруливая налево, усмехнулся Нгоно. – А то как бы они ему морду раньше времени не начистили.
Нет, коллеги все ж таки проявили разумную сдержанность, решив все же дождаться старших товарищей, о чем, дождавшись оных, тут же с радостью и доложили:
– Мы его всего-то пару раз по ушам приложили, чтоб не ругался.
– Суки!!! – мальчишка сидел на заднем сиденье, прикованный наручниками к правому подголовнику. – Козлы! Флики поганые! Сволочи! Я – малолетка, меня вообще трогать нельзя! По всем законам.
– Откуда ты знаешь про законы?
– Не твое дело, флик!
– Да-а… – инспектор Амбабве скорбно покачал головой. – Что-то он у вас там, в одиночестве-то? Поди скучно, бедолаге – вот и ругается. А сядьте-ка, парни, у него по бокам. А мы с господином Паком на передних сиденьях устроимся… вот, так… хорошо.
– Э-э, – пленник откинулся назад уже с некоторым испугом, но все еще не без наглости. – Вы что это задумали, суки?
– Парни, – Нгоно умильно посмотрел на молодых коллег. – Вы, кажется, боксом занимаетесь?
– Ну да, как раз сегодня соревнования должны были быть…
– Ага. А вот я слышал про такой удар – апперкот в печень. Правду говорят – больно? А ну-ка, продемонстрируйте…
Сидевший слева инспектор не без удовольствия исполнил приказ – стремительно и быстро.
«Заяц» завыл волком:
– У-у-у… сволочи…
– Ах, он еще и ругается…
– А вот еще хук слева в челюсть – тоже, говорят, неплохой удар, – ухмыльнулся кореец Пак. – Парни, вы его знаете?
– Да не вопрос! Сейчас покажем.
– Не надо-о-о!!! – завопил подросток. – Не надо…
– Тогда успокойся и не ори.
– Все-все… не ору уже.
– Вот и молодец, – удовлетворенно кивнув, Нгоно посмотрел на коллег. – Спасибо за работу, ребята. Берите мою машину, езжайте в комиссариат и начинайте писать отчет. А мы с господином Паком – скоро.
Если оба молодых инспектора и были чему-то удивлены, то вида не подали – молодцы, уже начинали потихоньку накапливать опыт. Просто тут же вышли, Пак пересел на заднее сиденье – приглядывать за пленником, мало ли? – и серый «Пежо» Нгоно Амбабве быстро покатил к набережной канала Сен-Дени. Там – в безлюдном местечке – и встали.
– Эй, эй… – в голосе пойманного подростка уже явственно слышался недюжинный испуг. – Что это вы задумали…
Инспектор Амбабве повернул голову назад и нехорошо ухмыльнулся:
– Господин Пак, сколько у нас на прошлой неделе из этого канала трупов выловили? Восемнадцать или девятнадцать?
– Ну, если считать каждого по отдельности, – задумчиво протянул коллега, – и еще приплюсовать тех, с отрубленными головами… то всего двадцать три получается. Чуть меньше, чем на позапрошлой неделе.
– Да уж, – Нгоно потер руки. – Так что теперь – одним меньше, одним больше…
– Вы же этого не сделаете, да? – тихо промолвил «Заяц». – Вы ведь меня на испуг берете, просто на испуг…
– Слышь, парень, – взяв подростка за подбородок, свистящим шепотом произнес инспектор. – На испуг тебя двое наших коллег брали… потому что они – белые. И ты – белый. А мы, как видишь – нет.
– Ну, что с ним чикаться? – подыграл инспектор Пак. – Мешок у нас, кажется, где-то в багажнике был…
– Не надо… пожалуйста, не надо, – слезно взмолился задержанный. – Я… я никогда больше… ни одну девчонку… Чем хотите – клянусь.
– А дружок твой черный?
– Морис? И он, и он – тоже, мы ведь с ним как братья.
– Странный ты тип, Гастон, – вздохнув, Нгоно произнес это уже своим обычным голосом, может, лишь чуть усталым. – Даже не спрашиваешь, с чего бы это четверо… четверо!!! лучших полицейских Парижа, можно сказать – краса и гордость – ловят тебя, засранца, чтобы утопить в канале? Делать, что ли, нам больше нечего?
– Д-да… – заикаясь, пробормотал задержанный. – И в самом деле.
