Андрей Посняков - Принц воров
– Ну, вот, я и справилась, месье полицейский, – сняв косынку, уборщица уселась рядом.
Ах, какие у нее глаза! А губы? А брови, изогнутые, словно тугой охотничий лук…
– Вы, значит, и будете мадемуазель Жермена Монго? – несколько стушевавшись под насмешливым женским взглядом, нарочито официальным тоном уточнил молодой человек.
– Да, она самая и есть. Двадцать лет, живу здесь рядом, авеню Жан Жорес, детей нет, не замужем. Что еще интересует?
– А откуда вы?
Девушка фыркнула:
– Да есть у меня гражданство, не сомневайтесь. Хотите, паспорт принесу?
– Думаю, пока не стоит, – улыбнулся инспектор. – Я ведь так просто спросил… Вы откуда приехали?
– Из Конго. Браззавиль, знаете такой город?
– О, Браза! Знаю, конечно… правда, никогда там не был. Я-то сам из Нигера. – Карие глаза инспектора подернулись мечтательной дымкой, что отнюдь не укрылось от внимательного взгляда собеседницы, пусть еще и юной, но уже, несомненно, обладавшей кое-каким житейским опытом, подсказывающим, как следует вести себя с незнакомыми мужчинами, особенно – с такими молодыми и симпатичными, как этот инспектор… Ну, надо же – инспектор!
– Хотите сказать, вы вот так запросто явились из Нигера – и тут же поступили в полицию? – тут же поинтересовалась Жермена.
– Ну, не запросто… случайно во многом. Но и самому, конечно, пришлось попотеть.
Инспектор впервые за несколько лет вдруг испытал какую-то растерянность, словно бы стушевался, да так, что непонятно было – кто кого сейчас допрашивает?
– А вы тоже здесь, в нашем округе, живете? А как вас зовут? Вы ведь так и не сказали…
– Нгоно… Ой… Инспектор Амбабве.
– Нгоно? Это нигерийское имя?
– Это имя часто встречается у народа фульбе.
– А, фульбе! То-то и смотрю, вы не такой уж и черный. И что же, хотите сказать, что знаете племенную речь?
– Конечно!
– Повезло, – девушка неожиданно вздохнула с явной завистью и пожаловалась: – А я так только французский. Хотя это, наверное, не очень правильно – мы ведь все-таки африканцы, верно?
Она сказала – «мы»! И от этого Нгоно почему-то вдруг стало очень приятно. Мы… ну, надо же!
– А ваш отец, верно…
– Да, он был белый. Не француз – бельгиец, но родился и всю жизнь прожил в Африке. Очень хороший человек… увы, давно уже умер. Как и матушка.
– Извините, если…
– Да ладно, – Жермена махнула рукой и улыбнулась. – Я, как Янник Ноа – теннисист и поп-звезда, – метиска.
– Скорей уж тогда – мулатка.
– Да, верно… Вас ведь интересует, как я увидела того… мертвого…
– Да-да-да, конечно. Очень внимательно слушаю.
– Хорошо, – пожала плечами девушка. – Еще раз расскажу. В общем, где-то полшестого утра было, я как раз на работу шла, ну, сюда, в ресторан этот. Иду себе, иду… о разном думаю. Вдруг – около шлюза – ботинки из кустов торчат. Я остановилась, подошла… Сначала думала – наркоман, а потом нож увидела… и кровь. Тут же и позвонила, флики на редкость быстро приехали. Ой… извините за «фликов».
Инспектор ухмыльнулся:
– Да ладно, привык уже.
«Флик» – это было нехорошее жаргонное слово, так здесь, во Франции, именовали полицейских, как в Штатах – «копы», а в России – «менты».
– Ну, вот и все, – собеседница передернула плечами – замерзла, что ли? – Рядом я там никого не видела, здесь, на площади тоже никто не ошивался – рано слишком.
– А обычно здесь кто, гм… «ошивается»?
– Да мальчишки… Африканцы, арабы. На велосипедах, на скейтах катаются, один раз видела – даже на эстакаду залезли, но это граффитеры были. И как только не страшно сорваться?
Нгоно хотел было что-то сказать, задать какой-то уже вертевшийся на языке вопрос, но не успел – во внутреннем кармане пиджака забился, зазвенел телефон – точнее сказать, запел каким-то популярным мотивом.
– Гоно! Срочно лети в морг! – едва инспектор успел приложить трубку к уху, как та уже взорвалась хриплым голосом комиссара. – Там у покойника на плече татуировку обнаружили, похоже, что русскими буквами – а у тебя же, кажется, друг – русский?
– Есть такой, месье комиссар. И буквы русские я знаю… только не все.
– Так съезди, посмотри там, потом отзвонись следователю.
– Слушаюсь, господин комиссар.
– Ого, какие вам звонят люди! – мило хохотнула Жермена. – И эта вот музыка, что у вас в телефоне играла – «Львицы», Янника Ноа песенка. Мне очень нравится… и вам?
– Что? Ах, музыка… да-да-да, конечно, нравится! Мы же с то… с вами – африканцы, ага.
Если б эта девушка сказала сейчас, что без ума от какой-нибудь пилорамно-гремящей «Анорексия Нервоза», то и Нгоно бы со всей искренностью утверждал, что тоже очень любит «блэк-спид-треш– и какой-нибудь там еще металл».
– Мы ведь с вами не договорили еще… а мне срочно нужно… – инспектор торопливо поднялся со стула. – Знаете что… а давайте встретимся вечером, скажем, в каком-нибудь более-менее приличном кафе.
– Давайте тогда уж тут, у ротонды. В девять часов, да? Раньше мне не управиться.
– Заметано! – обрадованно воскликнул молодой человек. – В девять часов у ротонды.
Махнув девушке рукой, он побежал к Будде, уселся в припаркованный рядом «Пежо»…
Девчонка не зря ежилась – утром-то на улице было не жарко, и только в машине инспектор почувствовал, что и сам немного замерз, а шмыгать носом – как следователь Ренье – что-то не очень-то хотелось. Выпить чего-нибудь крепкого? Ага… а потом дышать на начальство. Вдруг еще комиссар вызовет? Или все-таки – выпить? Так, для-ради здоровья, чтобы не простудиться… Эх, был бы тут русский друг Саша – он бы и секунды не колебался, выпил бы сразу – наверное, так и стоит сейчас поступить… Или – все же не стоит?
Припарковав машину, Нгоно все же заскочил по пути в кафе, намахнул рюмочку коньяку, согрелся, и блаженное тепло побежало по всем жилам – ах, как стало приятно! Жаль, ненадолго – в морге-то было еще холодней, чем на улице.
– А вот и наш специалист по русской литературе! – радостно приветствовал инспектора патологоанатом Мишо, кудрявый жизнерадостный толстячок лет сорока, как и все работники подобных учреждений – более чем склонный к веселой шутке и незлобивому розыгрышу, следователь Ренье до сих пор вспоминал, как «этот чертов Мишо» как-то под Рождество подсадил к нему в машину бесхозный труп какого-то клошара… так, шутки ради. И не лень же было тащить! Ладно сам Ренье, тоже весьма склонный к доброму юмору, но вот его супруга… Она ведь поначалу приняла покойника за живого, начала разговаривать, хвастаться покупками…
– Заходи, заходи, мон шер ами, – шевеля – точно рак – усами, патологоанатом радостно похлопал инспектора по плечу. – Давненько, давненько ты не заглядывал к доброму дядюшке Мишо. О! Может, по стаканчику? У меня есть бутылочка недурного винца, а сегодня как раз праздник – день святой Эмили… или святой Надежды.
– День святой Надежды, кажется, вчера был, – неуверенно пробормотал Нгоно. – Но если нальете, так не откажусь – как скажете. Брр… холодно тут вас.
– Да уж не жарко! А вот скажи-ка, друг мой – кто тебе из братьев Карамазовых больше нравится?
– Мне вообще-то больше женщины нравятся… – уклончиво отозвался инспектор, имевший весьма смутное представление как о братьях Карамазовых, так и о всей русской литературе в целом. Как и о любой другой. Просто некогда было читать, хотя, наверное, и надо бы.
– А вот и бутылочка! – «дядюшка Мишо» уже тащил стаканы. – Ну, за встречу!
Выпив стаканчик, молодой человек поблагодарил и вежливо поинтересовался трупом.
– Ну вот всегда так, – обиженно хмыкнул патологоанатом. – Только зайдет интересный разговор и… Ладно, пошли, глянешь.
Убитый лежал на прозекторском столе, обитом светлым металлом, белый, вытянутый и уже приготовленный к вскрытию. Рядом, на тумбочке, поблескивали инструменты – дисковая пилка для черепа, реберный нож…
– Вскрытие не делал еще, вот, санитары придут… Да ты смотри, смотри, не стесняйся… Вон она, татуировка-то, на левом предплечье.
– Ага…
Инспектор и сам уж увидел и тут же потянулся к мобильнику…
– Так. у нас – семь двадцать, у них, значит, на два часа позже – вполне можно звонить, вряд ли спят… Але? Александр?! Да-да, Нгоно… Как сам, как жена, сынишка? Да я так… все работаю… Луи и док – не знаю, давненько не виделись. Вот, в воскресенье, может, загляну. Вы-то когда появитесь? Ну и что с того, что недавно были? Да, Саша, я вот по какому делу звоню… Тут у нас татушка непонятная высветилась, никак не разберемся… А я тебе сейчас сниму и перешлю… А буквы и так скажу, слушай… Кэ Сэ Фэ… Дэ… Мэ… Бэ… Тут еще и цифры – восемьдесят пять… Что ты говоришь? Краснознаменный Северный флот? Так-так… А тут еще и спасательный круг с надписью – «Бес-смен-ный»… Я тебе сейчас фото пришлю…
