Александр Чернов - Одиссея Варяга
"Контр-адмиралу Императорского Японского Флота, младшему флагману второй боевой эскадры и командующему отрядом кораблей на рейде в Чемульпо Уриу Сотокичи.
Сэр! Ввиду начала военных действий между Японией и Россией, о котором вы меня любезно уведомили, и нарушением вашими боевыми судами нейтралитета порта Чемульпо, я имею честь почтительнейше просить Вас капитулировать и сдать вверенные Вам суда не позднее 17:00 9 февраля 1904 года (27 января 1904 года по русскому стилю). В связи с высадкой японских войск в порту Чемульпо предложить Вам вариант разоружения и интернирования не имею возможности. В случае Вашего отказа я буду вынужден уничтожить Ваши суда всеми доступными мне средствами.
Имею честь быть Вашим почтительнейшим слугой.
Командир крейсера "Варяг" Императорского Российского Флота
Капитан первого ранга В.Ф. Руднев"5
По мере чтения в голове Уриу выстраивались и рушились десятки идей и теорий. Если это капитуляция "Варяга", то я император Кореи! Черт бы побрал этого Бейли и этого Руднева, они что, заодно? Маловероятно, но даже если так, то в какие игры они играют? Зачем перенаправлять мне мой же немного переделанный ультиматум? Эскадра готова к бою, "Варяг" без хода на якоре, шансов у него как не было, так и нет, что они этими глупостями выиграли? Полчаса времени? Или это обещанный Бейли блеф Руднева? Но почему такой наглый и глупый? И зачем "Кореец" обвешан парусами и выглядит как пугало, а не боевой корабль? Впрочем, это объясняет, почему прислан лейтенант. На второй раунд стоит ожидать кого-либо посерьезнее, того, кто может сам принимать решение. При этом ни один мускул не дрогнул на лице адмирала.
"Восточная школа, – подумал про себя Берлинг, жалко, что я не увижу выражение твого лица через полчаса, ну ничего, обойдусь собственным воображением".
– Передайте вашему командиру, лейтенант, что я готов обсуждать только капитуляцию ЕГО кораблей. Но не моих. Все, на что он может рассчитывать, это пропуск "Сунгари" с некомбатантами в ближайший нейтральный порт под конвоем одного из моих крейсеров. "Варяг" и "Кореец", так или иначе, останутся в Чемульпо, а вот на поверхности моря или на его дне, зависит от вашего Руднева. Это мое последнее слово. И пусть в следующий раз приезжает сам, потому что его время истекает. Если через час мы не придем к соглашению, я открываю огонь.
– Так точно, Ваше превосходительство. Господа офицеры, разрешите откланяться, честь имею!
В момент отхода катера с Берлингом от трапа "Асамы" "Кореец" начал поворот на малом ходу на курс, позволяющий подобрать катер.
"Наверное, русские боятся, что машина катера не сможет выгрести против течения, – усмехнулся про себя Уриу, – у англичан полчаса назад таких проблем не было. Все же русские – не машинная нация. Тот же "Кореец" – ну какой идиот дает ход, не подняв заранее якорь? Развернуться-то так еще можно, но вот тронуться с места нельзя, пока не порвется якорная цепь. Странно, а где, собственно, цепь? Вот идиоты, они утопили якорь!"
С катера, оставляя за собой хорошо видимый шлейф черного дыма, взвилась в зимнее небо ракета. Интересно, что же сообщает этот невозмутимый лейтенант своему командиру таким образом? Что блеф не удался, наверное? Это была последняя неторопливая и довоенная мысль в голове Уриу…
На "Корейце" спустили сигнал о переговорах, на обрубленные стеньги мачт взлетели красные боевые флаги и на носу вспухли клубы порохового дыма от залпа двух восьмидюймовок6 и носового торпедного аппарата! Еще через примерно секунду русский 8" фугасный снаряд старого образца, разорвавшийся на мостике "Асамы", отправил адмирала в нокаут. Второй снаряд носового залпа канонерки попал в носовую оконечность "Асамы" – промахнуться с четырех кабельтовых было сложно. Хотя, если честно, он тоже был нацелен в мостик, но попал не менее удачно. Уриу смог прийти в себя через минуту, как раз к моменту взрыва самодвижущейся мины, выпущенной "Корейцем". Увернуться стоящая на якоре "Асама" не могла. Причем очевидцы утверждали, что взрывов было два, и, что уж совсем ни в какие ворота не лезет, первый взрыв якобы произошел за несколько секунд ДО попадания мины, что потом долго, нудно и упорно отрицалось российской стороной.
Глава 5. Обратная сторона луны.
Рейд Чемульпо, Корея. 26 января 1904 года, вечер. Военный совет.
– Господа офицеры, положение вам ясно. Уриу нам уйти не даст. Я бы на его месте точно не дал. Прорваться, как предлагает большинство из вас, мы не сможем физически. Я надеюсь, о состоянии машин все помнят? Двадцать два узла на два часа – вот наш предел, и то никакой гарантии, что машины не скиснут раньше, наши механики дать не могут. А и дали бы, я не поверю. Потом, о результатах состязательных стрельб с "Аскольдом" все помнят? Сергей Валериянович, – Руднев кивнул в сторону старарта лейтенанта Зарубаева, – как старший артиллерист, уж вы-то должны прекрасно понимать, что нанести существенный вред "Асаме" мы не сможем. Потому что пока мы подойдем на дистанцию, с которой наши шестидюймовки смогут пробить ее пояс, ее четыре восьмидюймовых и семь шестидюймовых орудий в бортовом залпе уничтожат всю нашу ничем не прикрытую артиллерию. А туда же, "нанести повреждения нескольким кораблям противника". Скромнее надо быть. В лоб нам не пройти, и уподобляться гороху, бросаемому об стену, мы не станем.
– Всеволод Федорович, вы что, предлагаете сдаться???
– Я надеюсь, что господин Уриу другого выхода из нашего положения тоже не усматривает. Вот от этого и будем плясать. Я завтра попробую задурить голову коммодору Бейли и убедить его попросить Уриу подпустить "Кореец" для отправки офицера на переговоры о сдаче. Вот только Уриу будет ждать нашей капитуляции, а в своем ультиматуме мы потребуем сдать его эскадру. Под катером за ночь надо скрытно подвесить ту самую гальваноударную мину, что не перегрузили на "Сунгари", в отличие от ее товарок. Взрывать ее будем гальванически, после отхода катера от "Асамы", поэтому на катере пойдет минер, лейтенант Берлинг. "Асама" очень удачно для нас стоит первой к выходу. Попросим Уриу прибыть на нее для переговоров…
– Всеволод Федорович! Господин капитан первого ранга, но… Но это же бесчестно!
– А запирать противника до объявления войны силами десяти против двоих, ну, полутора, все же "Кореец" по нынешним временам уже не полноценная боевая единица, а потом требовать его выхода в море на "честный бой" под угрозой расстрела на нейтральном рейде, это честно? А высаживать ДО объявления войны десант в нейтральном порту честно? Не я начал эту игру. Но я БУДУ играть по правилам, которые Уриу установил, как он думает, только для себя. И не волнуйтесь по поводу вашей чести. Перед любым судом, и в том числе перед судом офицерской чести, тоже в случае чего отвечать буду я (вернее, Руднев, шкуру которого я подставляю, а что делать? На войне как на войне).
Теперь по "Корейцу". Как только катер отвалит от "Асамы", расклепывайте якорную цепь, вернее, заканчивайте расклепку, и поворачивайтесь носом к "Асаме". По черной ракете с катера залпируете из обоих восьмидюймовок и пускаете мину. Ну и изо всей мелочи по мостику, естественно. Рекомендую всадить хоть один восьмидюймовый снаряд первого залпа тоже в мостик. Это существенно усложнит япошкам борьбу за живучесть, потому что большинство офицеров будут там наслаждаться процессом нашей капитуляции. Если "Асама" будет надежно выведена из строя двумя взрывами мин и первым залпом "Корейца", прикрываясь ею, попробуйте достать второй крейсер в японской линии. Это вроде бы "Чиода", наш недавний сосед, брат-стационер, так сказать. Если нет, извините, но вы должны таранить "Асаму" и взрывать погреба "Корейца". Другого выхода нет. "Кореец" с его скоростью не жилец при любом раскладе событий, так что из его неизбежной гибели надо извлечь максимальную пользу при минимальных потерях в людях. Ему не прорваться в море и не вернуться назад.
– А назад-то почему не получится? Прикрываясь той же "Асамой"…
– К этому моменту пути назад уже не будет. На фарватере будет лежать "Сунгари", а за ним будет стоять девять мин заграждения.
– ПОЧЕМУ??? КАК??? Откуда они там возьмутся?
Разноголосица офицеров была прервана донесшимся из темного угла басом. Вернее, БАСОМ. Приглядевшись, Карпышев разглядел глыбу, или, вернее, гору. Причем не жира, а мускулов. Рудневская половина сознания услужливо подсказала, что ЭТО зовется младший инженер-механик Валерий Александрович Франк, притихший в уголке механик "Корейца"; а Карпышевская подумала "увидь незабвенный Арик Шварценегер этого простого русского человека, наверное, повесился бы с горя от сознания собственной физической неполноценности". Мех был огромен. И судя по заранее улыбавшимся, глядя на него, офицерам – изрядный балагур.
– Господа, уж коли нас тут начальство собрало, то оно нам, наверное, все растолкует, если мы ему, наконец, позволим. Давайте не будем прерывать дорогого капитана, а то до завтра не узнаем, что за мины и кто их поставит.
