Учитель. Назад в СССР 3 - Аристарх Риддер
— Он молод! У него отсутствует понимание границ! От такой дружб, вы уж меня простите, товарищ директор, от такой дружбы недалеко до совместного распития! — вспыхнула завуч. — Егор Александрович мальчишка, он от своих учеников недалеко ушел! Мало мне Ольги Николаевны было с ее душещипательными беседами и индивидуальным подходом! Так теперь этот…
— Зоя Аркадьевна! — возмутился Юрий Ильич.
— Извините меня, товарищ Свиридов, — тут же отозвалась товарищ Шпынько. — Нервы. Юбилей Октября на носу… Ничего де не готово! — всплеснула руками завуч.
— Не переживайте, будем решать проблемы по мере их поступления. Вы большая молодец, чтоб я без вас дела!
Юрий Ильич тепло улыбнулся, глядя на коллегу. Зоя Аркадьевна Шпынько вот уже много лет была и правой, и левой рукой директора. Порой заменяла целый школьный административный организм. «Эх, Зоенька, как же тебе жизнь побила, поломала. Тебе бы чуточку той мягкости, что по молодости была. Глядишь, и люди, и дети потянулись бы. А ведь была же огоньком… душой компании… Эх, Зоя, Зоя, что с тобой жизнь-то сделала». Директор вздохнул, встрепенулся, оперся локтями о стол и мягко поинтересовался.
— Зоя Аркадьевна, на самом-то деле, что тебя беспокоит?
Шпынько подняла глаза на старого друга и товарища, вздохнула, постучала пальцами по столешнице, отвела взгляд, затем решительно выдала:
— Красивый больно, Юрий Ильич. Хлопот не оберемся… Сам понимаешь, у нас девушки видные… И Нина Валентиновна, и Вера Павловна… незамужние… У Кудрявцевой уже с женихом проблемы случились из-за товарища Зверева… Да и на селе много девушек на выданье. А драка в клубе?
Завуч сделал выразительную паузу, не дождалась ответа от Свиридова и продолжила.
— Наплачемся мы с ним, Юрий Ильич. Больно характер дерзкий. За словом в карман не лезет, сначала делает, потом думает. Категоричный, негибкий, авторитетов не признает.
— Так это же хорошо, что бойкий, — обрадовался Свиридов — Ты вон погляди, что придумал, а? Говорю тебе, грамоту школа получит за первое сентября. И вам премию выпишут, за воспитание молодого специалиста.
— Да не в премии дело! — завелась Зоя Аркадьевна. — Не слышите вы меня, товарищ директор.
— Слышу, Зоенька Аркадьевна, и понимаю ваши переживания. Уверен, на счет Егор Александровича вы ошибаетесь. Хороший парень. Настоящий. Что касаемо девиц на выданье, так и тут все хорошо складывается, — хитро улыбнулся директор.
— Да чего уж хорошего? — возмутилась завуч.
— Так женится, не захочет уезжать, — радостно потер руки директор. — Вот у нас и останется. Семью заведет, детишек нарожает, а там, глядишь, наше с тобой место и займет. Мы-то ведь невечные.
— Ох, Юрий Ильич, мое дело предупредить. Свои соображения я вам доложила. Поступайте, как знаете. Вы директор, вам и решать.
— Это хорошо, это правильно. — одобрил Свиридов. — Поживем, увидим.
— Хорошо, товарищ Свиридов. Могу идти?
— Конечно, конечно, — подтвердил Юрий Ильич, снова с головой погружаясь в документы.
Завуч по привычке недовольно поджала губы, поднялась со своего места и вернулась в свой кабинет.
«Наплачемся мы с ним, ох, и наплачемся», — сокрушалась Зоя Аркадьевна, старательно отмахиваясь от личных воспоминаний, который настойчиво лезли в голову, не позволяя завучу здраво оценить ситуацию и потенциал молодого специалиста.
* * *
— Приехали! Выгружайся! — заорали пацаны, выдергивая меня из мыслей в реальную жизнь.
Через какое-то время машина вздрогнула и остановилась.
— Стоять, куда? — одёрнул я Федьку Швеца, который намеревался перескочить через борт.
— Да нормально все, Егор Александрович, не в первый раз.
— Сядь на мест, дождись когда откроют, — приказал я. — Сломаешь ногу, водителя накажут.
— И вас? — ехидно поинтересовался Федька.
— Меня-то ладно, а вот мужика жалко.
— Это почему? — заинтересовался Швец.
— Потому что из-за тебя, дурака, пострадает, — ответил парню.
— Так и вас же накажут. Вас тоже жалко? Вам себя… Вас себя… Ну вы поняли, — десятиклассник окончательно запутался в своих мыслях.
— А я на это учился, — усмехнулся в ответ.
— На что? — не понял Федор.
— Отвечать за таких вот балбесов, которые то из окон падают, то под кустами помирают, то стремятся ноги переломать.
Школьники дружно грохнули смехом, не успел стихнуть хохот, как загремели защелки, бряцнули о кузов, следом открылся борт.
— Выходь по одному! — раздался приказной голос шофера. — Девкам, да малым помогите, чтоб не убился, — велел хозяин машины. — Учителя вперед пропусти, бестолочь, — осадил Федора, который ломанулся вперёд всех.
— Да ладно, дядь Борь, вы чего! — возмутился Швец.
— Того! Смотри мне, бате скажу, вмиг уважению научит, — погрозил кулаком для вида.
Я спрыгнул первым, следом мои десятиклассники. И началась обычная суета. Помогали девочкам, разгружали вещи, сбивались в кучки и стайки. Через десять минут автобус, один грузовик уехал, второй почему-то остался. К учительницам подошел какой-то мужичок, принялся что-то выпытывать.
— Так, стойте здесь, никуда не ходите, на поле не лезьте, ждете меня. Барыкин, за главного. Даша, назначаешься вторым руководителем.
— Хорошо, Егор Александрович, — кивнул Пашка.
— Не волнуйтесь, у меня не забалуют, — успокоила меня Дарья.
Я улыбнулся, но ответных улыбок или добродушного смеха не последовало. Похоже, репутация у нашей Даши суровая.
— Здравствуйте, товарищ, — поздоровался с незнакомцем. — Егор Александрович, классный руководитель десятого класса, — представился я.
— Очень приятно! Валерий Львович, бригадир. Ваш, так сказать, начальник на сегодня и на ближайшие две недели, это точно.
Коренастый мужичок в спецовке и кепке, лихо сдвинутой на затылок, усмехнулся в пушистые усы и протянул мозолистую ладонь. мы обменяли рукопожатиями.
— Так что, куда нам? — с места в карьер начал я.
— Так, десятый класс говоришь? Вы погодите покудова. Малышню на картошку определю, потом и вас пристрою, — поправив кепку, ответил Валерий Львович. — Ну, что, мелюзга, картоху любите? — обратился бригадир к детворе, которая столпилась возле своих классных руководительниц.
— Да-а-а! — раздалось дружное.
— Я жареную уважаю, с грибами! У меня бабка, ух, какую жарит! — раздался внушительный мальчишеский басок.
— Не бабка, а бабушка, Енисеев! Прояви уважение к старшим! — возмутилась Елена Захаровна, учительница глубоко в возрасте, заслуженный работник образования.
Детвора, насколько успел заметить, ее обожала, едва ли в рот не заглядывала. Родители буквально боготворили, стремились пристроить своих детей именно в класс к товарищу Овечкиной. Строгая, но справедливая. Никогда
