Японская война. 1904 (СИ) - Антон Дмитриевич Емельянов
— Люди устали! — конь под Семеном, словно почувствовав его ярость, начал всхрапывать. — Позиции не укреплены. Что мы выиграем?
На этот раз выругался Врангель: от души, что даже рука к шашке потянулась. Вот только сделать никто ничего не успел. Где-то вдали заговорила подготовленная на третьей позиции батарея Афанасьева, а значит…
— Полчаса, — выдохнул Хорунженков то, что оба казака и так знали. — Там снарядов на полчаса, и их мы просто обязаны выиграть.
Едва это было сказано, вся ярость испарилась. Спорить больше было не из-за чего: про пушки, про то, сколько их прикрывать, знал каждый. Разве что Семен иногда косился на запад, словно опасаясь, что японские гаубицы все-таки дотянутся до спрятанной полковником батареи. Но нет: тот все рассчитал правильно.
А они втроем тем временем накидывали план. Хорунженков разместил свою сотню в Чингоу: глиняные стены были не лучшим укрытием от пушек, зато вполне заменяли окопы при ружейном огне. Слева от деревни их прикрывала Айхэ, позицию справа заняли Семен с Врангелем. Успели, считай, за пару минут до того, как на передней сопке показались японцы. Они могли бы собрать побольше сил, а то и артиллерии дождаться, но, кажется, вражеский командир тоже понимал, что нужно спешить.
Рывок — японцы ударили по всему фронту, рассчитывая продавить массой. И русская кавалерия никак не могла помочь. Буденный выругался. Пространство открытое, с их стороны выставили охранение — поведешь своих в лоб, и все только зря полягут. Но Хорунженков и сам справился. Его люди били быстро, точно, а когда враг оказался совсем рядом, то на переднюю линию вылетели тачанки Славского. Вот только на этот раз дерзкому поручику не повезло — слишком близко были японцы, слишком хорошо их командиры уже представляли, что означают несущиеся к линии фронта телеги. Их встретили метким огнем, и не меньше половины пулеметной команды выбыло из строя.
— Петр Николаевич, — Семен подъехал поближе к Врангелю. — Не выдержат наши второго натиска.
— Что предлагаешь? — Врангель мог напомнить сейчас, что еще недавно Буденный хотел избежать боя, но не стал.
— Надо помочь, — выдохнул Семен. — На коне нас ждут, но если спешиться… Не хуже пулеметов сможем встретить японца.
— Добро, — кивнул Врангель, а потом скинул с себя все лишнее и, проскакав вдоль строя в одной своей черной черкеске, повел всех за собой.
— За ним! — крикнул Буденный своим. — За Черным Бароном!
Прозвище родилось словно само собой, но прозвучало так естественно. Две казачьи сотни влились на улицы Чингоу, скрываясь от глаз наблюдателей, а потом уже на своих двоих подтянулись к тонкой линии солдат Хорунженкова. Редкий огонь сразу стал плотнее, но и японцы словно обезумели и лезли дальше.
Сметут? Мысли мелькали в голове Семена, когда он, укрывшись за полуразрушенной стеной фанзы и вытирая с лица чью-то кровь, перезаряжал свою укороченную мосинку. Почти как ту, что когда-то забрал у него полковник… Знал ли Буденный тогда, что уже через месяц будет за того помирать? И если бы знал, согласился бы все изменить?.. Семен только усмехнулся в ответ подлым мыслям, а потом высунулся наружу в поисках новой цели.
Вовремя! Японцы как раз собрались перед деревней, готовясь к рывку и в штыки… И тут неожиданно где-то вдали заиграл сигнал отхода. Семен сначала не понял, когда почти взявшие их за горло солдаты 12-й дивизии начали отходить назад. Без бега, шагом, готовясь встретить удар, если кто-то рискнет атаковать их в спину… Но они уходили!
— Победа! — заорал кто-то.
— Ура, братцы! — Семен сам не заметил, как вскочил на ноги, и начал палить в воздух.
* * *
Враждующие стороны могут спорить, но с давних пор есть важнейший критерий победы — за кем осталось поле боя, тот и прав. Вот и сейчас оказался такой момент… Японцы решили отойти, чтобы перегруппироваться, и мы могли спокойно откатиться вслед за остальными частями корпуса Засулича, но… Мы могли и занять снова освободившиеся позиции на нашем берегу Ялу. Готовы ли мы при этом к продолжению боя? Точно нет. Но в то же время, зуб готов дать, и японцы к нему тоже не готовы.
И это не просто вера. В нашей истории после каждого крупного сражения врагу приходилось тратить немало времени, чтобы привести себя в порядок. Что, с одной стороны, делает им честь — значит, сражались на полную до последнего предела силы. С другой стороны, вот оно прямое доказательство того, что передо мной не хитрый маневр японцев, а жизненная необходимость.
— Ваше высокоблагородие, — поручик Зубцовский прибыл с левого фланга. — Световой сигнал отряду Хорунженкова передал. Они подтвердили получение: начинают медленно двигаться вслед за отходящими частями Иноуэ.
— Отдельная команда для Буденного?
— Тоже подтвердили!
Я кивнул. Хорошо: значит, одна конная сотня переходит на правый фланг и проследит за 2-й дивизией Ниси. Те вроде бы отошли и заняли позицию в устье Ялу рядом с брошенной «Императрицей Ци Си». Забавно, делают вид, что их в случае чего может прикрыть флот Того. И от кого, спрашивается, тут потребуется такая поддержка?
— И что дальше? — Афанасьев раздал команды по переносу батареи на запасную позицию и подъехал к моей ставке, которую я снова разбил на первой линии наших укреплений. Эх, как же тут все побило всего за один день.
Вслед за капитаном подтянулись и подкопченные в бою Мелехов с Шереметевым.
— Почему мы не отходим? — бой закончился, и в голосе Степана Сергеевича снова начали проскальзывать снисходительные столичные нотки. — Солдаты уже сделали больше, чем от нас ждали. Больше, чем в принципе было возможно. Может, хватит рисковать их жизнями просто так?
— А вы что думаете? — я не стал отвечать, а просто посмотрел на второго подполковника.
— Я? — Мелехов усмехнулся. — Беспокоиться за жизни — это хорошо, но я еще и слушаю, что говорят солдаты. Они ведь тоже все понимают! Достоим до вечера — победа наша. Как когда-то Кутузов выстоял под Бородино и отошел не под натиском Наполеона во время боя, а уже ночью. Потому что сам так решил.
— За нами не Москва, — напомнил Шереметев.
— Но мы все равно русские, — не согласился Мелехов. — А вам бы стоило меньше читать, что пишут всякие Толстые и Горькие про простого солдата, и больше самому с ними общаться.
— Хватит, — переход на личности был уже лишним, и я остановил спор.
Повисла тяжелая пауза, а потом Афанасьев задал самый главный вопрос:
— Так мы до полуночи или… Завтра еще один бой?
— Учитывая, что у нас кончились снаряды, — я еле заметно
