Главная роль - Павел Смолин
— Чувство ранга — это когда я тебе за нарушение приказа не вставать на колени и такие вот разговоры по зубам дать должен? — предположил я.
— Так, Георгий Александрович! — обрадовался пониманию старик.
Так-то прав: Николай держался со всеми вежливо, но расскажи ему Кирил грустную историю, цесаревич бы участливо повздыхал и выкинул ее из головы. Остальные «ВИПы» не снизошли бы и до вздохов, сразу погнав посмевшего жаловаться наглеца взашей. Ну а я… А я не вижу проблемы, потому что помню две идеально подходящие к моей ситуации поговорки: «Царь хороший — бояре плохие» и «Жалует царь, да не жалует псарь». Аристократия меня пугает, но они такие же хрупкие существа, как и я, а значит не мытьем, так катаньем я с ними потихоньку разберусь, если папенька корону не решит кому другому отдать. А вот доведенные до ручки народные массы — с ними разбираться я не хочу совсем, а значит нужно сделать так, чтобы они меня обожали до слез умиления при взгляде на мое фото.
— Я подумаю, — успокоил я Андреича и поднялся на ноги.
Грядет первое серьезное испытание для нового цесаревича.
Глава 19
Уверенным шагом направляясь в кают-кампанию, я вспоминал собственный ролик из прошлой жизни про «язык тела». Уверен, в этом времени хватает толковых физиогномистов, но здесь и сейчас я в этом настоящий мастер — за моей спиной полтора столетия развития всего мира. Нынешних европеоидов — даже тех, кто держит «покерфейс», читать вообще легко. Может это из-за моего положения? Робеют, и броня рушится? Или просто в эти времена «покерфейсом» считается отсутствие трясущихся от страха рук?
Гвардеец с поклоном открыл передо мной дверь, и я с высоко поднятой головой вошел внутрь. «ВИПы» поднялись на ноги, приветствуя меня. Рожи напряженные, корень зла Шевич чуть напряженнее других. Боится, крыса. Сидел бы тихо, я бы его в какую-нибудь Бельгию отправил, чаи гонять и по приемам ходить — больше там делать все равно нечего. Но Дмитрий Егорович неверно оценил ситуацию, и я не представляю, на что он надеялся, продуцируя крамолу. Это даже «слухами»-то не назвать: уверен, все здесь собравшиеся в первую очередь подумали о том же, Шевич просто озвучил общие мысли. Это если крамола была, конечно — иначе Андреичу придется туго, при всем моем расположении к этому доброму старику.
Самое главное — ни в коем случае не оправдываться и не начинать разговор со слов «давайте я расскажу вам, почему повозка остановилась». Это то же самое, что признаться! Я тут совершенно не при чем, разбит горем от утраты брата — мои слезы по этому поводу все видели по пути на корабль — но сила духа и государственная целесообразность не дают мне горевать в одиночку, дня три-четыре, что очень на самом деле хочется. Новый цесаревич осознает груз ответственности и способен его выдержать!
Напряжение присутствующих объясняется отнюдь не подозрениями в мой адрес — каждый из присутствующих (кроме генерала Басарагина — его с нами Александр лично отправлял, вместе с «куратором» от охранки, которого пока нет) проделал огромную работу, чтобы разделить с цесаревичем его путешествие. Больше полугода на расстоянии вытянутой руки от наследника — на карьере это просто не может не сказаться. Интриги, взятки, подсиживание, максимальное напряжение связей — даже представлять не хочу, какой ценой им достались билеты на «Память Азова», и так неловко в конечном итоге вышло.
Глядя на меня, они видят не братоубийцу, а надежду «отбить» материальные и не очень инвестиции. Во мне же они видят того, кто может испортить им карьеру. Может я недооцениваю свои возможности и переоцениваю этих людей? Исторические мифы — штука стойкая и прилипчивая. «Короля рулит свита», говорят нам, и мы принимаем это за истину. Но и других примеров хватает — вон Петр I зубы той самой «свите» рвал, бороды брил, а опирался на вчерашних простолюдинов. Историческая параллель очевидна — он в Великое посольство ездил, а я — в Восточное путешествие.
Благодарить «ВИПов» за то, что собрались, тоже не буду — я цесаревич, а значит на этом корабле и вообще в этих краях представляю даже не престол, а Бога. Нет подтверждающей полномочия бумажки? П-ф-ф!!!
— Василия Николаевича еще нет? — спокойно спросил я.
Народ покачал головами.
— Присаживайтесь, господа, — разрешил я и занял стул во главе стола. — Без Василия Николаевича начинать нельзя, подождем.
Собравшиеся почти смогли подавить судорожный вздох — особенно Шевич. Все помнят, что я с куратором от «охранки» много часов наедине беседовал. Традиция же та же самая! «Охранка», КГБ, ФСБ — какая разница, если все эти структуры внушают одинаковый страх? Сейчас придет Василий Николаевич и выложит на стол папочки с компроматом, от содержания которых присутствующие присягнут мне в полном составе — а они, подозреваю, и без компромата не против — или отправятся в Сибирь, если сильно оплошали. Вот этого они боятся до дрожи. Тяжел груз опалы царской! Можно немного ослабить тиски самоконтроля — я реально спокоен, потому что этим гораздо страшнее, чем мне, а с напуганным человеком договориться на своих условиях гораздо проще.
Я разговора не начинал, потому что так спланировано, а «ВИПы» — потому что не решались. В охватившей кают-кампанию напряженной тишине душераздирающе тикали висящие на стене часы. Расслабленно гуляя глазами по лицам собравшихся, я с удовольствием отмечал, как они отводят глаза и дергаются. Исключение — вице-адмирал Басарагин, у него выслуга лет, состояние и положение не позволяют «утонуть».
Дверь открылась, заставив вздрогнуть всех, кроме меня и учителя морского дела, и к нам присоединился генерал-майор Курбатов. Поздоровались, он извинился за опоздание и занял свободный стул.
— Начнем, — поднялся я на ноги.
Собравшиеся поднялись следом.
— Присаживайтесь, — разрешил я. — Владимир Григорьевич, карты при вас?
— Имеются, Георгий Александрович, — кивнул Басарагин и жестом призвал слугу с парой тубусов.
— Повесь обе, братец, — велел я, указав на пробковую доску на стене.
Здесь же офицеры время проводят, порой используют для совещаний. Собравшиеся попытались не удивляться — какая еще, блин, карта? Зачем? — а я вооружился указкой и прошел к карте мира, озвучив два ключевых тезиса:
— Политика — это география. Действие вызывает противодействие. Здесь, — указал на Англию. — Это поняли раньше всех, через что построили
