Александр Прозоров - Кровь ворона
— Я так и подозревал!!! — зашелся в довольном смехе Бади аз-Заман. — Ай, купцы, ай, сказочники! А вот еще уважаемый ибн-Хордадбех писал, что возле уруского города Суздаля видел он великана страшного, что на цепи у князя тамошнего сидел. Ростом он с трех человек, злобен видом и повадками своими и речи человеческой не внемлет?
— Это было, — признал Середин. — Таких красавцев я пару зим назад с десяток самолично завалил.
— Ва-Аллах! А я и не поверил! А верно ли сказывают, будто урусы все, как снег выпадает, товары свои на поляны выкладывают, а сами в землю зарываются, да спят до весны. Тем временем из западных земель купцы приходят, товары сии забирают, а свои оставляют. И обманывать никак нельзя, потому как ничего урусов не бесит сильнее, нежели пропажа добра своего. Они тогда насылают на воров проклятие, и у обманщиков тех встают из могил их предки, приходят к детям и душат их своими руками. А как задушат, так сразу на кости и рассыпаются?[9]
— Не, спать мы, конечно, любим, — не выдержав, расхохотался Середин. — Но не до такой степени. А что до добра нашего, то охотники до русской халявы долго обычно не живут. Обры про то рассказать могли бы, да не осталось ныне ни единого. Хазары еще могут — но уже не все, не все… Вот торков порасспросить еще можно. Но торопиться надобно, а то нынешним летом им тоже что-то в русских пределах понадобилось. Значит, не жильцы больше… Вот ты тоже мне ответь, мудрейший, правду ли сказывают, что у вас тут есть горы, в которых глубокие ущелья все самоцветами засыпаны? Но стены так круты и высоки, что не спуститься вниз человеку. Посему хитрецы хорезмские голубей с собой берут, брюшко им медом мажут и зерно вниз кидают. Голуби вниз за зерном летят, клюют, а как возвращаются — самоцветы-то им к животам и прилипают!
— Где такие ущелья? — насторожился Бади аз-Заман. — Я тоже туда хочу!
— И я хочу! — Чародеи расхохотались.
— А правду ли сказывают, северянин Олег, у вас такие холода, что вы птиц, дабы не кормить зимой, водой обливаете, они и застывают. И лежат всю зиму в кладовке, а по весне вы их оттаиваете и снова выпускаете?
— Правда. Только им сперва шею сворачивают и ощипывают начисто. И коли выпускают, то только в суп. А правда ли, что обитает у вас птица Рух, напоминающая видом орла. Имеет она размах крыльев в тридцать шагов. А каждое перо — двенадцать шагов в длину. Когда она голодна, то ловит слона, поднимает в воздух, после чего бросает вниз и лакомится.
— Правда. Однако же живой ее никто до сего дня не видел. Токмо кости находят в пустыне невероятного размера. Я сам видел и трогал. А скорлупа ее яиц в состав зелья входит, что бессмертие дарует. Я его дважды для эмиров Хорезма делал, и для Черного хана.
— И они стали бессмертными? — наклонился вперед Олег.
— То неведомо, — пожал плечами чародей. — Черного хана в битве зарубили, а эмира одного наложница задушила, другого на охоте застрелили. То ли по серне промахнулись, то ли дети наследства ждать устали…
Так, за мудрой беседой, они и провели вечер — плотно поужинали, выпили два чайника чаю, съели блюдце орехов и столько же фиников и инжира. Это длилось до тех пор, пока Олег не помянул про каменную ящерицу, что обитает где-то в здешних пустынях. Шкура ее так прочна, что невозможно пробить даже сталью, а сердце столь сытное, что человек, съевший его, способен месяц обходиться без пищи. Чтобы добыть это животное, его сперва подкармливают мясом с перцем. От перца ящерица начинает бегать с открытым ртом — тут-то в нее и стреляют из лука в рот.
— Сказывают, — зевнул разомлевший от угощения Середин, — доспехи из нее делать здешние воины желали, да токмо не разделать никак ящерицу. Шкуру-то ничем не порезать!
Тут хозяин вдруг хитро улыбнулся, встал с достархана и пальчиком поманил Олега за собой. Они вошли в дом, опустились в прохладный подвал, в котором по хлопку хозяина загорелись семь масляных светильников. Здесь под потолком во множестве свисали пучки трав, лягушек и ящериц, сохли в тонких сеточках пауки и скорпионы, мухи и куски коровьих лепешек. На полках вдоль стен, на лавках, на полу, на столе, под столом стояли сплетенные из соломы короба, кувшины, бурдюки, в углу неряшливой кучей были свалены рога: лопатообразные лосиные, ветвистые оленьи, закрученные в спираль сайгачьи. Все со следами попилов — видать, зелья от мужской слабости здесь в большом спросе.
— Смотри, — подманил к себе гостя чародей, открыл один из коробов, достал несколько кожаных лоскутов, выбрал один из них, в два пальца толщиной и около полуметра длиной, со следами клетчатого серо-черного окраса на внешней стороны. — Отрежь кусочек.
Середин пожал плечами, выдернул нож, прижал лоскут коленом к лавке, оттянул левой рукой и полосонул по краю. Кожа дернулась, загудела под лезвием, как струна — но не поддалась. Олег резанул снова, вкладывая всю силу — но опять не смог оставить на краю никаких следов.
— Сам эмир Ургенча, первый советник падишаха, купил подстреленную каменную ящерицу у одного из нукеров за полновесные сто золотых динаров и прислал ее мне вместе со своим бешметом, чтобы я подшил его одеяние этой непробиваемой кожей. Эмир опасался кинжала убийцы. У него было много врагов. Он думал, что сможет спасти свою жизнь, укрыв тело красивым бешметом. Ведь не мог же он являться к падишаху в кольчуге! А убийцы хитры и способны подстеречь где угодно. Да-а-а… О прошлом годе его отравили на пиру алмазной пылью, и он истек кровью еще до того, как я успел добраться до дворца…
— Как же ты снял и раскроил шкуру? — вернул его от воспоминаний к реальности Олег.
— А-а, — спохватился хозяин. — Дай свой кинжал. — Бади аз-Заман принял ножик, коснулся языком пальцев, потеребил ими кончик клинка, что-то тихо бормоча, потом хитро глянул на ведуна, положил кожу на стол и довел лезвием вдоль края, без малейшего усилия отрезая тонкую полоску. Остановился, не дойдя до середины, и довольно захихикал, созерцая изумленное лицо гостя. Небрежно отер клинок о рукав:
— Эмир сказал: «Я дам тебе десять золотых, мудрейший, коли ты сможешь подбить мой бешмет этой шкурой за десять дней. Или посажу на десять дней к голодным тиграм, коли не сможешь это сделать». Мне пришлось постараться… Давай, колдун Олег, допили ее до конца.
Середин принял свой нож, попытался продолжить разрез, но кожа, естественно, не поддалась. Он хмыкнул, смочил кончиком языка пальцы, потер ими лезвия, попытался резануть еще раз — без толку.
«Спокойно, — остановился Олег, стараясь не слушать довольные смешки чародея. — Если бы всё было так просто, шкуры каменных ящериц носила бы вместо брони половина Хорезма. Тут есть некая хитрость. Некая уловка, до которой додумался опытный аз-Замаи, а значит — могу додуматься и я. Чародей использовал мой нож — значит, разгадка не в оружии. Он смочил клинок слюной… Зачем? Резать собирались кожу, а она, хоть и не пробиваема сталью, всё равно остается кожей, со всеми ее качествами. Может мокнуть, сохнуть, перевариваться в желудке, если хорошенько разварить… Стоп! Кожа может перевариваться. А слюна, как ни крути, хоть и слабо, но может ее разъедать. В ней же полно ферментов, если верить школьному учебнику по зоологии! Правда, действует слюна слабо. Но если использовать заговоры на девять сил, ее свойства можно усилить. Нет, лучше сорок-сороков, тогда эффект ощутимее получится…».
Он снова смочил слюной пальцы и потер ими кончик ножа, тихо наговаривая:
— Ты, Ярило огненное, из крупинки деревья поднимаешь, из капельки реки делаешь, из зернышка амбары наполняешь. Дай силу свою слюне моей человечьей. Как из зернышка дуб могучий поднимается, так бы и слюна моя в сорок-сороков слюн обратилася, всё съестное поснедала бы, а живое и мертвое оставила. Слово мое Сварогом дадено, Даждьбогом дозволено, птицей Сирин к тебе послано…
Пальцы, несмотря на запрет в наговоре трогать живое, защипало — Олег поспешно вытер их о штаны, потом опустил лезвие на разрез и быстрым движением рассек кожу до конца. Тут же вытер клинок о рукав — как бы слюна заговоренная куда не попала, — вогнал в ножны и протянул отсеченную ленточку чародею.
— Ловок, ловок ты, северянин, — покачал головой Бади аз-Заман. — Я над этим три дня голову ломал…
— Это твоя мудрость, а не моя, уважаемый, — поспешил успокоить колдуна Середин. — У меня были подсказки. Я ведь видел, как это делал ты.
— Да, воистину, — согласился хозяин, глянул на отрезанный ремешок и махнул рукой: — Оставь себе, северянин. Это подарок. Не каждый день и не каждый год встретишь хорошего собеседника. Будешь удивлять друзей плеткой, которую не берет ни топор, ни меч.
— Дозволь еще кое-чем поживиться, мудрый Бади аз-Заман, — не поленился почтительно склонить голову Олег. — Тяжело колдуну без снадобий, сам понимаешь.
— Ладно, — решился хозяин. — Сказывай, чего хочешь? A там я отвечу, дам али нет.
