Николай Берг - Лёха

— Еще бы покурыт! — облизнув губы, размечтался Жанаев.

— Ага. А потом вина зелена и бабу рыжую! — ехидно отозвался Середа, гремя германским железом.

Пол котелка супа уютно разместились в желудке, и теперь жизнь казалась еще краше, только очень спать захотелось. Ошпаренный осторожно натянул портки и горестно вздохнув, пошел менять Семёнова. Тот явился, как чертик из табакерки. Свой котелок горохового супа он с Середой смолотил с удивительной скоростью, только ложки стучали. Гора трофеев уменьшилась, Лёха аккуратно раскладывал подобное к подобному, сортировал, привычно, словно при приемке товара. Уложил каски на траву, рядом пристроил рядком катушки, противогазы. Тут его подозвал Семёнов, нашли они аккуратно сложенные шмотки грохнутого немца.

Сапоги, тяжеленные, грубой кожи, оказались маловаты, но Лёха с радостью избавился от осточертевших чуней, практически развалившихся совсем. Привыкая к обувке, обошел вокруг мотоцикла. Непривычно, но ничего, разносится. Все лучше, чем чуни, или вон как он у одного пленного видел — тот на босые ноги противогазы приспособил, резиновые колпаки эти примотал, чтоб ступни защитить. А были и такие, что босиком шли. Заметил странную рукоятку на задних сидениях, потянул. Оказался внушительного вида кинжал в ножнах, черно–стальной, украшенный головой орла на рукояти. Злобный такой кинжал, с хищным абрисом лезвия, какой‑то надписью рунами на синеватой стали клинка. Первое же впечатление оказалось четким — оркское оружие, прямо как в играх. Только у орков оно черное, а тут и черное и сияющее сталью. Лёха с уважением вертел увесистую находку в руках. Действительно, вся немецкая амуниция была какой‑то орковской — тяжелой, грубой, прочной, сделанной с повышенным запасом прочности, на века — и при этом какой‑то слегка несуразной, вот как этот нелепый вездеход. Было в ней что‑то не вполне человеческое, что ли на первый взгляд, чужое какое‑то. Непривычное. Архаичный дизайн, вот что, вспомнил подходящую формулировку Лёха.

Суетливый артиллерист неуклюже, разбирал доставшееся от немцев добро, и смотреть на него было забавно. Лёха видел, что немцы оставили всякое мешавшее им добро в вездеходе и куча барахла, в которой все было по три штуки заняла почти всю полянку.

Артиллерист тем временем развернул аккуратный сверточек плотной камуфляжной ткани, надел его на себя, сунув голову в вырез посередине. Странноватое вышло пончо, что Лёха вслух и отметил. Середа тут же откликнулся, сравнив себя с каким‑то мексиканцем, наверное, судя по имени и фамилии. Впрочем, Лёха не стал заморачиваться. Ему в голову пришла идея, которая как‑то сразу ему понравилась. Вспомнилась игра «Хидденс Денжерос», где можно было взять врага в плен и переодеться в его форму, после чего другие враги уже не воспринимали игрока враждебно, и можно было им тут же сделать козью рожу. Лёха вовсю этим пользовался, выиграв несколько миссий в трофейной, немецкой и итальянской форме. Вот японцев в плен взять не получилось ни разу. Но к черту косоглазых, тут есть немецкая форма покойного немца, есть плащ–палатки, есть каски — вполне можно устроить маскарад.

Красноармейцы, выслушав Лёхино предложение, не стали стучать себя указательными пальцами по лбу и без особых сомнений его приняли. Облаченный Середой в следующую плащ–палатку Семёнов скользнул в кусты, заменить Жанаева, артиллерист же взялся распутывать шпагат, стягивавший кожаные лепестки, закрепленные внутри каски.

— Чтобы не разглядели азиатскую физию нашего спутника — пояснил он удивившемуся Лёхе. И действительно, при примерке шлем глубоко сел на голову бурята, так что глаз стало не видать. Менеджер тем временем напялил на себя великоватый китель, уважительно оглядел свои жетоны на груди — там на них были всякие дубовые листья, гранаты, винтовка и даже какая‑то медалька с крестиком, но не таким, как у немцев висел на шее в фильмах.

— Заслуженный был Ганс — сказал Середа.

— А его трехгранным штыком! — отметил очевидный факт Лёха.

— Почему трехгранным? Нормальный, четырехгранный штык был. Ничего‑то вы в своей авиации не петрите в колбасных обрезках и прочих земных делах — усмехнулся артиллерист, копавшийся в сумках, лежавших на сиденьях.

— Да мне‑то равнофиолетово и по барабану — отозвался Лёха, скинувший сапоги и прикидывающий — натянуть и немецкие штаны поверх своих, или будет неудобно.

— Погоди‑ка — остановил его артиллерист.

— Чего?

— Портки лучше мне отдай. И давай‑ка башмаками поменяемся — предложил Середа.

— И с чего бы это вдруг? — удивился Лёха.

— Просто ты впереди сидишь в дырке этой, ног твоих не видно. Семёнов с Жанаевым сзади сядут. Там пыль прикроет. А мне придется сверху сидеть. Ты что увидел сразу у немцев, когда к ним попал? Я вот сразу их подбитые гвоздями сапожищи.

— А ну да, это было — признал Лёха.

— Вот! И потом если мы на немцев напоремся, и говорить надо будет — мне это делать придется. Потому так лучше.

Потомок кивнул, признавая разумность сказанного. Возиться с обмотками не стали, Жанаев их аккуратно скатал в тугие рульки, напомнившие менеджеру доллары у гангстеров в фильмах.

Теперь Середа выглядел заправским немцем, даже лучше Лёхи. Жанаев в глубоко нахлобученной на голову каске заботливо напялил Лёхе орленую пилотку, артиллерист одобрительно кивнул.

— Рымен нада — сказал придирчивый бурят.

— Не, не обязательно, они и так ездили, без ремня, я видел и вчера и сегодня — возразил артиллерист. Азиат скептически поморщился и пожал плечами.

— Ачкы нада — заметил он.

— Точно с очками бы получше было б ехать. Но тут их нет — огорченно заметил Середа, озирая добро. В сумках из брезента он нашел — в одной две яйцевидные гранаты, в трех других колышки и какие‑то еще принадлежности, которые явно были для плащ–палаток, потом нашел в серой сумке с петельками для подвешивания к поясу, откуда уже раньше вынул пачку галет и сахар в мешочке пару пачек советского концентрата — как раз для горохового супа и круглую коробочку ярко–красного цвета, с уже примелькавшимся орлом на крышке.

— Везет мне на шоколад — сказал Середа, сняв крышку. В коробочке сиротливо лежало три ломтика темно–коричневого деликатеса. Лёха непроизвольно сглотнул слюну, сладкого после попадания в это чертово время хотелось до судорог. Как‑то раньше не понимал, что сладости не всегда могут быть рядом. Пошмыгал носом, потом все же осмотрел мирно пофыркивавший на холостых оборотах вездеходик. Внимание привлекли странные большие круглые пробки — впереди справа и слева от руля и по бокам. Отвинтил боковую справа — пахнуло бензином. Ясно, бензобак. А впереди что? Впереди пробки оказались резиновыми, а не на резьбе и прикрывали они стаканы для всякого шоферского добра. Потрепанные шоферские очки как раз лежали сверху. Лёха радостно их напялил себе на лицо, одновременно почувствовав руками, что что‑то лежит у него в нагрудных карманах кителя. Недоуменно полез туда и вытащил пачку сигарет из грубой серой бумаги с одноцветным рисунком красной краской и жестяную штуковину, в которой не без некоторой напряги опознал зажигалку.

Увидел Жанаева, потянувшегося всем телом, словно дрессированная охотничья собака, почуявшая добычу, ухмыльнулся и отдал и сигареты и зажигалку обрадовавшемуся спутнику. Тот чуть ли не трясущимися руками сунул сигарету в рот, глянул просительно на артиллериста. Тот не чинясь, разглядел механизм, пощелкал зажигалкой и дал буряту огонька. Блаженно жмурясь, Жанаев затянулся табаком и выпустил клуб серого дыма. Середа понюхал воздух и посторонился, пробурчал:

— Было дело, у меня портянки сгорели. Ароматнее был запашок.

Потом махнул рукой и принялся навешивать на вездеход то добро, что было разложено на полянке. Для этого он отчекрыжил орковским кинжалом несколько кусков телефонного провода и стал привязывать катушки по бортам и сзади, на корме, цепляя провод к дугам и поручням. Лёха стал ему помогать, только Жанаев пару минут стоял столбиком и кайфовал, выпуская периодически клубы дыма. Потом и он присоединился, сказав: «А шклаат вам».

— Справедливо! — Середа довольно усмехнулся, кинул себе в рот треугольный ломтик, протянул коробочку менеджеру и тот с радостью взял и себе кусочек. Вкус у шоколада был отменный, горько–сладкий. Жуя вкусность, вернулись к работе.

В шесть рук справились достаточно быстро, общим решением выкинув только противогазы, но оставив себе футляры от них — отчасти для дополнительной маскировки, отчасти потому, что вещмешков ни у одного из них не осталось, а в гофрированные цилиндры можно было много чего напихать. Результат порадовал всех троих, навешенные сзади катушки надежно прикрывали от чужих взглядов ноги красноармейцев. Жанаев последним куском провода подпоясал гимнастерку. Середа глянул, кивнул и тоже сделал также, повесив на подпояску и кобуру с пистолетом. На удивленный взгляд Лёхи пояснил: