Александр Маркьянов - Сожженные мосты
А тут… человек шпарил как по писаному, как будто он на приеме в каком-то чертовом клубе. Там, у них, в Лондоне. Такое ощущение, что не его поймали с оружием, не он до этого участвовал в захвате заложников, не он готовился к отражению штурма. Черт…
Разозлившись, подполковник отодвинул полог палатки, вышел. Солнце садилось, по земле поползли тени…
— Иван Степанович!
Араб подошел откуда-то со стороны столовой, если это можно было так назвать — еще одна палатка, там, на одном столе стоят рационы самых разных видов, сгущенка, тушенка, на другом — бутыли с водой. Рядом два костра горят — в одном чай, в другом кофе, подходи, кружкой зачерпывай прямо с огня и пей. Горячие чай и кофе были нарасхват — понимающие люди не пили холодное в жару, а непонимающих здесь не было.
— Колется?
— Пойдем, чаю выпьем… — не ответил Тихонов.
Подошли, протерли песком «общественные кружки», ополоснули, зачерпнули горячего чая — кружка стала жечь руки, но у обоих кожа была дубленая, привычная. Сахара не было, а портить чай сгущом не хотелось. Чай с костра хорош сам по себе.
Тихонов скосил взгляд на своего воспитанника — понятно, он его очень хорошо понимал. Самый возраст для службы — опыт уже есть, а цинизма, то есть слишком большого опыта — нет. Взял живьем террориста — конечно, хочется узнать, что он поет.
— Помнишь, что такое иван?
— Иван? Это мешок, который сбрасывают перед учебным десантированием, чтобы силу ветра узнать.
— А еще?
— Манекен для отработки приемов штыкового боя и навыков обыска.
За этими словами скрывалось вот что — брали магазинный полый манекен, обряжали его в форму военнослужащего, а внутрь — пару ведер крови, дерьма и требухов с бойни. И какую-нибудь плату сгоревшую, электронную. Потом каждый новобранец должен покопаться во всем в этом и найти плату. Потом задание посложнее — то же самое только Ваню оставляют на пару дней под палящим азиатским солнцем. Кого не вырвет при обыске — тот сдал экзамен.
— Молодец, помнишь. А еще?
…
— Есть и третье значение этого слова. Иваном называют человека, солдата, которого без его ведома, накачивают дезинформацией, а потом сознательно делают так, чтобы он попал в плен. Иван, сам того не зная, выдает информацию, которая на самом деле является дезинформацией, и даже детектор лжи не покажет, что это ложь — ведь сам Иван считает, что это правда! Но если послушать Ивана — то, скорее всего подчиненные тебе войска погибнут. Так вот — ты каким-то образом подцепил такого Ивана.
Араб конкретно приуныл.
— И что?
— То, что ты молодец.
— Не понял, господин подполковник.
— Если мы знаем, что Иван это Иван — значит, это уже не Иван. Если мы знаем, что то, что он говорит ложь — значит противоположное является правдой. Если он говорит нам куда идти — то идти туда не стоит. Вот и вся игра.
Подполковник выругался от души.
— Г…нная игра! Думал, уж не буду в такие играть — а пришлось.
— Значит — еще раз, с самого начала. Сколько подземных уровней у комплекса?
— Пять.
При этих словах — мало у кого по спине морозцем не продернуло, и дело было не только в наступающей ночи, холодной, как и обычные ночи в пустыне. Пять уровней! Пять подземных этажей! Чтобы держать это все под контролем, чтобы действительно провести операцию по освобождению — а не лихую ковбойскую операцию на ядерном объекте — нужны были силы вдвое большие, чем у них, и это по самым скромным подсчетам.
— Чем они заняты? Они жилые?
— Первые три… На первых трех есть жилые отсеки. Последние два — склады и жизнеобеспечение.
— Где находятся заложники?
— Второй и третий уровень. В основном третий, там подземная тюрьма.
— Сколько там заложников?
— Сложно сказать…
— А примерно?
— Более пятисот.
Святой господь…
— Как можно попасть на нижние этажи? Сколько существует путей?
— Три. Грузовой, пассажирский лифт и лестница.
— Какова их грузоподъемность?
— Пассажирский лифт берет до тридцати человек. Грузовой — груз, размером и весом с железнодорожный вагон?
— Они заминированы.
— Да, заминированы, под наблюдением и охраняются. Приводные механизмы лифтов, пролеты лестниц — все подготовлено к подрыву.
— Сколько всего ваших коллег прикрывают нижний уровень?
— Примерно восемьдесят человек.
— Кто они?
Пленный пожал плечами.
— Разные… Что вы имеете в виду?
— Мусульмане? Христиане? Служили или нет?
— Все отслужившие. В основном в специальных подразделениях разных стран. В основном христиане.
Сборная команда… Русские против всего мира — как всегда…
— Сколько мусульман в составе, если примерно?
— Один из четырех.
— Вернемся к заложникам. В цехах они есть?
— Нет, но цеха подготовлены к подрыву. Емкости с ОЯТ — тоже.
— Сколько радиоактивных материалов там находится?
— Не знаю. Много…
Судя по виду — и в самом деле не знал.
— В каком они виде? Жидкие, твердые?
— В основном жидкие.
— Как планируется их подорвать?
— Так, чтобы они попали в реку. Мало не покажется.
Да уж… Екатеринбург на Карахчае.
— Сколько всего ваших коллег держат оборону в комплексе?
— Примерно сто пятьдесят.
— А почему они тогда заказали такой самолет? — резко вклинился в разговор подполковник Тихонов.
Пленный посмотрел на него равнодушным взглядом.
— О чем вы, сэр?
— Летучая мышь? Самолет, который они заказали. Он не может вместить больше ста двадцати — а ведь еще вы хотите кое-что забрать, не так ли?
— О чем вы?
— Кто командует? — даванул сильнее Тихонов — говори, кто командует.
— Полковник…
— Врешь! Это гражданский! Кто командует!? Кто вами командует?
— О чем вы, сэр…
Голос пленного неуловимо менялся, в нем появилась какая-то дребезжащая нотка — как струна, поющая не в лад.
— Кто вами командует?! Это русский? Каков план побега?
— Нет, сэр.
— Врешь! Я знаю это русский! Кто командует?
— Нет…
— Кто командует!!!
То, что случилось после этого — не мог представить себе никто.
Пленный прыгнул. Он прыгнул со связанными руками, и из сидячего положения, не встал и прыгнул, а прямо прыгнул сразу. Ни один человек не смог бы так прыгнуть, как разжавшаяся пружина, а он прыгнул. Но и подполковник Тихонов не был бы самим собой, если бы не ожидал этого — шагнул вправо, он ушел с линии атаки и сбил нападающего на землю. Нападающий упал, офицеры бросились на него.
— Держите!
— Ноги ему вяжи!
— Голову держи, голову!
Внезапно возня прекратилась — как-то сразу. Потом офицеры начали подниматься, переглядываясь между собой. А пленный остался лежать.
— Он что… умер!?
— Санитара, быстро! — приказал генерал, который так же присутствовал в палатке и наблюдал за происходящим.
Один из офицеров побежал за санитаром, второй, первым опомнившийся, приложил пальцы к артерии, затем начал делать искусственное дыхание.
Прибежал санитар, точнее даже не санитар, а настоящий полевой врач из мобильного госпиталя контейнерного типа. Вколол что-то, потом попытался делать искусственное дыхание сам, совместно с массажем сердца. Потом, минут через десять понял — бесполезно.
— Зачем вы его убили? — спросил врач.
Врачи к армии не относились, были выведены за штат, и потом субординации не подчинялись, говорили все, что считали нужным.
Подполковник резким движение руки отодвинул брезентовый полог — при этом вся конструкция чуть не рухнула — вышел на улицу, где совсем стемнело. Следом вышли остальные офицеры.
— Подполковник? — требовательно произнес генерал.
— Плохо дело…
— Извольте объясниться. Ваши действия привели к такому результату…
— Ваши — не ваши… Результат будет один, господин генерал — мы не знаем почти ничего, как и не знали до этого. Это Иван, кукла. Его набили дезой по самые уши. Хуже того — это зомби. Живой мертвец.
— Что за бред… — презрительно проговорил генерал — не ожидал от вас, Тихонов. Зомби не существует.
— Зомби… это просто название. Название из фильмов, как-то же надо их называть, так? Почему бы не зомби? Как у Ромеро. Но дело не в этом. На границе брали таких.
— Брали? Почему же я ни одного из них не видел?
— Потому что их не взять живыми. Они могут покончить с собой, просто остановив сердце, я это видел сам. А сам не видел, но слышал, как один гость с того берега Амударьи, как только им занялись — сам себе сломал шею, причем без рук. Вот и этот… из таких же, как только он понял, что я ему не верю — он сначала попытался меня убить, а потом покончил с собой.
