Олегархат районного масштаба - Квинтус Номен
– То есть сначала бедных милиционеров поставим под их когти…
– Нет, милиционеров уже мои девочки прикроют. Ты же нам столько интересных приемов показала! Так что цыганщину в Ряжске мы искореним раз и навсегда… и вообще, думаю, во всей Рязанской области… для начала – я этот вопрос с Павлом Анатольевичем быстро согласую. Вот только чем бы нам наших девушек вооружить таким, чтобы они цыганок не поубивали нахрен…
– Вооружить, говоришь, чем-то не летальным, но простым и эффективным? Янки вон дубинки резиновые для этого применяют, а такие дубинки в Латвии еще до войны массово выпускались. Еще для твоих девушек я, пожалуй, тазеров понаделаю… ты когда город зачищать собираешься?
– А что такое «тазер»? Я даже слова такого не слышала.
– Такой простенький пистолетик, вообще без пуль. Это, пожалуй, пригодится, если на помощь бабам цыганским их мужики ринутся: тазер любого мужика свалит. И вообще… Лен, я сейчас, пожалуй, пойду, а завтра… нет, в понедельник я тебе все оборудование покажу. Надеюсь, тебе понравится, да и не только тебе.
Полную «зачистку» Ряжска Лена провела в конце февраля, но я этого уже не увидела. Вероятно, сильно переработала – и последние две недели провела в больнице Грауэрмана. То есть не имени его, а в той, где Григорий Львович сам работал – и благодаря чему небольшой роддом имени Лепехина превратился в МОНИИАГ, то есть институт акушерства и гинекологии. И именно туда меня отвезли по прямому приказу товарища Патоличева: он все же очень хорошо понимал, что я даю стране полезного достаточно, чтобы страна обо мне и моем ребенке позаботилась максимально. И страна – заботилась, хотя лежать на сохранении было и очень скучно. Совсем скучно было ничего не делать, так что я занималась тем, что изводила тамошних профессоров и докторов. Но изводились они и сами с удовольствием, особенно после того, как по моему распоряжению одна лаборатория Комитета принесла в роддом несколько «мобильных мониторов» для рожениц. Устройство-то простое, даже в чем-то примитивное: три датчика (давления, температуры, оксигенизации крови), простенький передатчик, передающий эту информацию висящему на стене палаты приемничку. А когда я врачам рассказала, что все это можно передавать на комп, который сам за всем будет следить и при необходимости сможет и врача вызвать, то со скукой было сразу же покончено. Правда, врачи все равно мужчин-инженеров ко мне не пускали, но в лаборатории медтехники Комитета все же женщин было большинство и задачи разбросать по исполнителям у меня получалось неплохо.
И я задачи эти «разбрасывала» аж до двадцатого марта – а затем передо мной (и Сережей) совсем другая задача поднялась во весь рост: как дочку назвать. Реальная проблема: Сережа был категорически против того, чтобы мы дочку назвали именем, которое уже в семье было: назовешь «в честь» одной сестры – так другие обидятся. Но хуже было то, что почти все его сестры были многодетными (и к лету намечался переезд в Москву уже трех его племянниц), так что я составила «список популярных женских имен», затем все имена из этого списка благополучно вычеркнула…
Строго формально имена «Софья» и «Зоя» были одинаковыми: скажем, Софью Фоминичну Палеолог в девичестве именно Зоей и звали, а имя она все же не меняла. Однако кто об этом знает-то? По крайней мере Сережа точно не знал…
И через три дня после рождения Зои я вернулась домой. Боже, как же я по дому соскучилась! И по Сереже, и по Ваське, и по Любе (которая летом все же поступила в Менделавку, но в общагу ее Сережа не пустил). И по компу своему я соскучилась, ведь с его помощью можно было столько интересного узнать! Например, что в Благовещенске началось серийное производство бытовых кондиционеров, а в Приозерном выпуск микроволновок достиг сотни в сутки. Правда, эти ценные бытовые приборы продавали далеко не всем желающим: в магазин требовалось принести справку из районной электрокомпании о том, что в доме «проводка требованиям установки приборов повышенной мощности» соответствует. Но таких домов с каждым днем становилось все больше, так что продукция заводов на прилавках точно не залеживалась…
Лена меня навестила, когда Зое исполнился месяц. Рассказала про зачистку Ряжска – не про то, как «сводный отряд КГБшниц» цыганок, поднявших руку на милиционеров, метелил, а про результаты зачистки:
Там много интересного нашли, так что семеро по расстрельной статье пошли, а раньше, чем через десять лет, из тюрем никто из этого табора не выйдет. Малышню до шести лет в детдома отправили, а детишек от шести до двенадцати – в коррекционные лагеря КГБ. Но главное – принято решение теперь все таборы тщательно проверить, не будут теперь на их «национальные особенности» внимания обращать.
– То радует.
– А еще радует то, что и в МВД решили наш опыт перенять. Объявили, что со следующего года в школы милиции и девушек набирать будут, и ты знаешь – уже очередь из желающих туда поступить выстроилась! Павел Анатольевич распорядился, чтобы мы срочно подготовили группу инструкторов, которые твоим приемам будут будущих милиционерок обучать.
– Это не мои приемы!
– Спорить не буду, а просто сообщаю: официальное название комплекса упражнений с прошлой недели во всех документах называется «комплексом Федоровой». Но ты не переживай, мало ли Федоровых в стране…
– Я и не переживу. А с институтом… ты подобрала туда безопасников?
– В Ряжск группа Симоновой поедет, когда институт там заработает. А пока твои парни в Комитете пасутся, она их тут пасет потихоньку, привыкает: с твоими инженерами работать непросто, уж больно ты их разбаловала.
– Ничего я их не баловала! Просто творческим людям нужно свободу творчества обеспечить.
Лена громко рассмеялась:
– Полная свобода под внимательным присмотром КГБ!
– Лен, вы эту свободу вообще никоим образом не зажимаете, вы ее, наоборот, обеспечиваете. Честно говоря, без вашего прикрытия половину работ было бы вообще невозможно проводить. А уж про новые проекты я и говорить не хочу!
– Что за новые проекты?
– Узнаешь. Я
