Рейд в опасную зону. Том 2 - Мэт Купцов
В соседи нам достались семейная пара с двухлетним мальчиком — Мишкой, который тут же вывалил на общий столик целую горсть игрушек, и пожилой дядька в кожаной кепке, угрюмо разгадывающий кроссворд.
Сашка быстро завязывает разговор с проводницей, которая ходит между рядами, проверяет билеты.
— Валечка, а вы случайно не парашютистка?
— Почему? — насторожилась она.
— Ну, вы явно свалились с небес в этот вагон, чтобы спасти нас от скуки.
Валя рассмеялась, отмахнулась, но видно, что ей приятно.
Ночь проходит спокойно. Под мирный стук колес мы вырубаемся и спим.
На второй день пути поезд словно оживает — соседи начинают общаться, кто-то вытаскивает бутерброды, кто-то раскладывает карты. Сашка устраивает целый концерт, подражая голосом диктору радио, а Мишка бросает свои игрушки и слушает с открытым ртом.
Ближе к вечеру из вагона-ресторана доносятся громкие нетрезвые голоса. Через минуту Валя, запыхавшись, уже стоит у нашей полки.
— Ребята, вы ведь военные, помогите! Какие-то дебоширы совсем распоясались.
Мы с Сашкой переглядываемся.
Раздаётся истошный женский крик…
Глава 19
— Ну, что, пошли, напарник! — бросаю Сашке, спрыгивая с верхней полки.
Входим в вагон-ресторан.
Картина такая, хоть кино снимай. Пятеро мужиков, явно изрядно подвыпивших, громко орут, снесли все, что на столиках стояло. Один из них размахивает ножом, другой сыплет оскорблениями направо и налево. Третий зацепил официантку, обнял своими огромными ручищами, усадил к себе на колени, та кричит на весь вагон — ресторан и не только. Остальные работники общепита жмутся к стойке, опасаясь вмешиваться.
Молодая женщина, верещит, глазища вытаращила.
Я иду прямо на этого здорового детину.
— Господа хулиганы! — кричит Санёк, едва успев войти в вагон- ресторан. — А ну-ка прекратили цирк, или сейчас мы вас культурно на место поставим.
— Да кто вы такие? — огрызается тот, особо крупный, что официантку удерживает.
— Мы… воспитательная бригада! — отзывается Сашка, срываясь в лёгкий смешок. — И сейчас начнём уроки приличного поведения.
Мужик тут же скидывает с колен девчонку, та стремглав бросается к своим, а он идёт мне навстречу. Я подсекаю его ногу, и тот падает прямо на ближайший столик, сметая тарелки и рюмки.
Тут же поднимается второй — я хватаю его за руку, с силой выкручиваю и плавно отправляю на соседний стул, который под ним тут же разлетается.
Третий, пытаясь схватить Сашку за плечо, получает боковым ударом в живот и отлетает к стойке бара, увлекая за собой пару салфетниц. Работники общепита с визгом разбегаются кто куда.
Еда и напитки летят во все стороны. Картошка, обжаренная до хруста, оказывается на полу, салаты размазываются по стенам, а какой-то бедный окорок застревает между сидений.
Махач продолжается минут пять, пока последний из пятёрки не оказывается зажатым между столами, с поднятыми руками и жалобным криком — «Всё, всё, сдаюсь!»
Мы осматриваемся вокруг. Вагон-ресторан выглядит, как после бомбёжки. Официанты растерянно переглядываются.
Валя, заглянув в вагон, ахает.
— Ну вы и устроили тут… А кто за это платить будет?
— Конечно, местные хулиганы. Им же за услуги, так сказать, оказанные! — невозмутимо отвечает Сашка, вытирая руки салфеткой.
Официанты засмеялись.
Мы вернулись к себе в вагон, оставив пятёрку разбитых дебоширов под чутким присмотром проводницы Вали.
Сашка весь вечер сочинял легенды о нашем героическом подвиге, уверяя соседей, что нас теперь точно возьмут в элитный отряд по борьбе с нарушителями порядка в поездах.
Ближе к утру поезд плавно тормозит на перроне. В вагоне запах табака и пыльного железа — за ночь окна так и не закрыли.
Сашка Колесников зевает, потягиваясь, но лицо его сосредоточено, как у бойца на старте.
— Берку-у-т, вставай, — говорит он, кивая в сторону окна. — Столица нас ждёт.
Мы хватаем вещмешки и вываливаемся на платформу. Москва встречает серым небом. Народ толпится- кто-то мчится с чемоданами, кто-то жуёт пирожки у ларьков. Город шумит.
А мы — как с другой планеты.
На нас сразу обращают внимание — военная форма, взгляды прямые. Девчонки шепчутся, мужчины оглядываются. Они понимают, что мы не просто ребята из деревни или заводских общежитий. Мы — десант.
— Быстро добираемся до военного аэродрома! — говорю вслух, чтоб Колесникова нацелить.
Он кивает.
Метро встречает толпой и духотой.
— Куда столько людей? Нам бы как на учениях — пять минут, и на месте, — бурчит Сашка.
В вагоне нас прижимает к двери. Женщина с авоськой толкается. Я пытаюсь улыбнуться, но мысли уже о том, как быстрее добраться до аэродрома и не опоздать. В голове план — добраться, поговорить с дежурным, а там уж посадят на борт.
На пересадке теряем почти час.
На аэродроме дежурный, хмурый мужик с окладистой бородой, машет рукой.
— Ваш борт уже улетел. Опоздали, орлы.
— Как улетел⁈ Мы должны быть там, — Колесников вспыхивает, но я его успокаиваю взглядом.
— Ищите транспортный. Могу узнать, — добавляет дежурный.
Ждём ещё час. Я злюсь на себя, хотя на разборки в семейных делах Сашки и в моей семье ушло не так много времени, все равно не рассчитали.
За опоздание в воинскую часть по голове не погладят.
Наконец, откуда-то из тени выныривает сержант с ухмылкой.
— Грузовой до Кабула через полчаса. Устроит?
— Конечно, устроит! — отвечаю, чувствуя, как напряжение чуть отпускает.
Внутри самолёта холоднее, чем снаружи. Брезентовые сиденья, ящики с грузом — какой-то старенький АН-12.
Колесников подмигивает.
— Зато не пешком.
Несколько часов в воздухе — и Кабул встречает песчаным ветром.
На аэродроме шум, техника гремит, солдаты таскают ящики. Мы выскакиваем с трапа, осматриваемся.
Сейчас необходимо найти вертолёт.
— Сколько у нас времени? — спрашивает Сашка, закинув мешок за плечо.
— Пока нас не хватились — пара часов, не больше.
Мы начинаем искать пилотов. Один указывает на другой ангар, второй кивает в сторону, мол, попробуйте там. В конце концов находим командира — худощавого капитана с карими глазами и сигаретой в зубах.
— Берёте? — спрашиваю прямо.
— Мест нет, грузовой рейс. Но… парни, десант — всегда найдём место. Лезьте.
Час в воздухе — и мы над базой.
Внизу — серо-зелёное пятно палаток, техники. Но что-то не так. Ещё с воздуха замечаю — слишком много движения, дым в стороне, словно что-то горело.
— Что за
