Писатель: Назад в СССР 2 - Рафаэль Дамиров

Я потянулся к рукоятке задней двери, но Курбан вежливо засмеялся:

— Э, нет, дорогой! Садись вперед. Ты наш гость, тебе лучшее место.

Я засмеялся тоже:

— Спасибо, Курбан, но я хотел в дороге поговорить. А крутиться будет неудобно.

Мы как-то сами собой перешли на «ты», без предварительных договоренностей.

— Как скажешь! — воскликнул он. — Тогда чемодан поставь на переднее… Поехали.

И мы поехали. Басмач уверенно погнал машину по летному полю, обогнул несколько стоящих в аккуратный ряд самолетов: Ту-134, Ан-24, Як-40, требовательно засигналил. Выезд с поля, к некоторому удивлению моему, оказался примитивным шлагбаумом, собственно, длинной корявой палкой, которую поспешно поднял невидимый нам охранник. Пропуска никто не показывал.

Мы выехали, «Волга» сразу же набрала ход, понеслась по роскошному бульвару, проложенномуот аэропорта: видно было, что и тут руководители республики постарались сделать «дорого-богато», почему-то упустив из виду шлагбаум.

— Так вот, Курбан, — приступил я к делу. — Я хотел бы знать мои задачи. Что я должен…

Он добродушно рассмеялся — с понимающе-снисходительным отношением восточного человека к западному, несведущему в тонкостях местного этикета:

— Э, нет-нет, дорогой! Только не сегодня. Завтра. Про дела будем завтра говорить. А сегодня у тебя одна задача: отдыхать, набираться сил.

— Так я вроде бы не устал… — было возразил я, но не получилось.

— Э, устал-не устал, какая разница! У нас впереди… как это… культурная программа! Вот увидишь, — многозначительно пообещал он.

— Ладно, твоя правда, — сдался я. — Отдыхать, так отдыхать. Это неплохо.

— Очень неплохо! Сам увидишь.

По «наивности» я вновь промахнулся с вопросом:

— Значит, мы в гостиницу сейчас?

Курбан заухмылялся:

— Нет, дорогой. Какая еще гостиница-мостиница? Это для обычных гостей. А ты кто?

— Необычный?

— Почетный! — он поднял указательный палец. — Как орден, знаешь, «Знак Почета»?

Такое нестандартное мышление Курбана меня малость озадачило, но он похоже, был очень доволен своей художественной речью. Продолжил мысль: меня поселят на квартире. Прямо он не сказал, выразился привычно-витиевато, но я понял, что это будет престижный новый дом где-то в центре города. В общем, самок-самое лучшее место из возможных.

Тем временем мы катили уже по жилым кварталам, я с любопытством озирался. Город произвел на меня приятное впечатление уютной патриархальностью, при том, что я понимал: сейчас здесь не самое лучшее время года. Лучшее — расцвет весны и глубина осени… Но все равно тут по-домашнему уютно. Что меня действительно удивило: хрущевки-панельки были не пяти, а четырехэтажные, и я быстро смекнул, что это горький опыт землетрясения 1948 года. Высотные дома в регионе с высокой сейсмичностью — штука неоднозначная.

— Ну, вот и подъезжаем, — радостно объявил Курбан, когда безмолвный хунхуз повернул влево, во внутриквартальный проезд. Немного попетлял, тут я заметил дом, явно выделяющийся среди прочих: тоже четырехэтажка, но куда более новенькая и нарядная, с ориенталистскими мотивами в отделке. Понятно, что здание непростое. Не для масс, скажем так.

«Волга» плавно притормозила у второго подъезда. Мы вышли, я взял чемодан, попрощался с водилой, на что тот отреагировал примерно как каменный идол с острова Пасхи. Курбан проворно выхватил у меня из руки чемодан, я для порядка запротестовал, но он твердо заявил голосом не терпящим возражений:

— Нет, нет! Гость не должен!..

Пришлось покориться.

Поднялись на третий этаж. На лестничных площадках были по две квартиры, в отличие от стандартных четырех. Провожатый вынул ключи, отомкнул одну из дверей:

— Входи, брат!

Ага, я у него уже брат. Это хорошо.

Квартира оказалась с новеньким ремонтом, отлично обставленной по тем временам, со сверкающими никелем и фаянсом в ванной и санузле. Телевизор, правда, был черно-белый, но зато большой, «Горизонт-106». Цветные телеки тогда еще и для Москвы были в редкость.

Я сообразил, что надо восхититься:

— Ну, брат, да у вас тут как в лучших домах Парижа!

— Э, брат, ну какой там Париж-мариж, а? Советский Ашхабад, советская Туркмения! — со скромной гордостью объявил Курбан. — Айда на кухню!

Я понял, что там меня ожидает главный сюрприз сегодняшнего дня.

Кухня была такая же опрятная, сверкающая никелированными кранами. Белоснежный холодильник ЗИЛ тихонько гудел.

— Захочешь кушать, вот смотри, — Курбан распахнул холодильник, где имелись блюда с отбивными, бифштексами, а также колбасы,копченая рыба, сыр, масло, свежие огурцы, помидоры, фрукты, соки в бутылках и самое роскошное: большая пиала с черной икрой. Разумеется, я поспешил выразить восхищение:

— Слушай… ну у меня просто слов нет! Вы меня как министра принимаете.

— Ты писатель, брат. Талант! Как мы тебя должны принимать⁈ Теперь смотри, что здесь.

Он открыл висячий шкафчик. Там обнаружились две бутылки коньяка, несколько красных и белых вин. Посуда. Хлеб — и обычный, и подобие лаваша.

Я вновь рассыпался в дежурных, но в меру цветистых похвалах гостеприимству и мудрости хозяев. Сопровождающий внял моим словам со сдержанным удовольствием, после чего стал прощаться.

— Ладно. Вот ключи, отдыхай! Телефон вон там на тумбочке, смотри. На всякий случай вот мой домашний номер, — он вынул бумажку с аккуратно написанными цифрами. Я это расценил как деликатный намек на то, что лично беспокоить высокого заказчика не по чину, рутинные дела надо решать с Курбаном. И вежливо кивнул, ничего не сказав. Понятно все, подробно изложено.

Оставив ключи, он направился на выход, но у самой двери замешкался:

— Да, и еще… Через полчаса примерно помощник наш… подойдет. Может, помочь тебе надо будет, там одно-другое…

Я хотел было сказать, что в помощи не нуждаюсь, но Курбан взглянул как-то особо выразительно, и я прикусил язык, вспомнив, что здесь высшим пилотажем мудрости является умение понимать без слов. Поэтому вновь кивнул и коротко сказал:

— Хорошо.

На том распрощались.

Я