Ант Скаландис - Меч Тристана
Но лошади у Орбита не было, потому до Тинтайоля добирался лесник долго и к воротам подошел изможденный и грязный, охрана пускать не хотела. Но он требовал личной встречи с королем, один на один, без свидетелей. Воины посмеялись вначале, однако лесник решился и сказал всего лишь одно слово: «Тристан». Туг же кто-то из охранников побежал наверх. И лесника пригласили к королю и покормили, а после велено было удалиться всем, и Марк потребовал:
— Рассказывай.
Орбит рассказал, увенчав свой рассказ заранее придуманной фразой:
— … и увидел я королеву и Тристана нагими и лежащими в объятиях друг друга.
Не видел он их лежащими, тем более нагими, не видел, потому что, подкравшись к гроту и попытавшись заглянуть в дверную щель, услыхал позади, из густой листвы, шум шагов и ломаемых веток и обделался еще прежде, чем успел повернуться. Оказалось, просто косуля шла себе через кустарник на водопой, но, Боже мой, если б Тристан проснулся, ни один сумасшедший не дал бы медного денье за жизнь лесника! Словом, отмываться в реке пришлось долго, а вода холоднющая была осенним-то утром, и злоба от этого всего еще сильнее скручивала Орбита.
А теперь он все точно рассчитал. Последняя фраза окончательно убедила короля. Была она в общем-то честная, Орбит ведь знал, чем в действительности занимаются молодые люди в лесной пещере, а что своими глазами не видел — велика ли беда? Да и срамно это — за чужой любовью подглядывать.
Король поверил. Выдал леснику задаток. Быстро собрался, велел седлать двух лошадей — себе и Орбиту. И строго-настрого запретил кому бы то ни было следовать за ними.
Андрол, считавшийся в ту пору начальником королевской охраны, даже дар речи потерял в первый момент от такого безумного приказа, а потом заговорил много и быстро:
— Помилуй, мой король! Как можно ехать совсем без свиты? Властитель, которого никто не охраняет — это же супротив всех правил! Это неслыханно, дядя! Возьми хотя бы меня с собою. Не могу же я позволить тебе уехать без сопровождения. Да если что — не дай Боже! — я потом в жизни не прощу себе!
— И не прощай, Андрол, — улыбнулся король Марк. — Я отдал приказ — твое дело выполнить.
— Конечно, дядя. — Барон понял, что дальнейшие уговоры бессмысленны. — Однако не соизволишь ли ты объяснить хотя бы, ради чего так рискуешь своей жизнью?
— Мой меч со мною, и еду я недалеко, — сообщил Марк, не отвечая на вопрос. Потом сделал паузу и решил все-таки дать объяснение странному своему поступку: — Девица мне назначила свидание, а к месту тайной встречи проведет лесник. Или вы решили уже, что я без королевы и мужчиной быть перестал?
Рассмеялся король, и оба всадника, Марк и Орбит, растворились в утреннем тумане, только цоканье копыт еще долго слышалось вдалеке.
Лесничий не обманул, а потому был награжден и отпущен — король свое слово держать умел.
И вот, оставшись один, долго сидел Марк в мокрых от начавшего таять ночного инея кустах, смотрел на поднимавшееся за деревьями холодное розовое солнце и все никак не решался приблизиться и войти в пещеру. Боялся? Да. И страх присутствовал тоже, Тристан ведь мог и убить его, невзирая на родство. Но главное… Главным было другое: он перестал понимать, для чего пришел. Почему — знал. Просто потому, что не мог не прийти, тянуло его сюда, сильнейшее чувство тянуло. А вот для чего?..
Да уж, не зря он отправился в путь совсем один. Знал, что выглядеть будет глупо, еще глупее, чем тогда на дереве.
Долго сидел король, уже солнце слегка припекать начало, и он удивлялся, что же это молодые люди не встают, пора бы уж! А потом вдруг вспомнил о Курнебрале, ушедшем с собакой на утреннюю охоту, и чуть не подпрыгнул: чего он ждет? Пока его заметит тут оруженосец Тристана? Вот уж смеху-то будет на весь Тинтайоль!
Марк резко поднялся, отряхнул капли с рукавов и, сжимая в руке меч, двинулся к гроту.
Вошел и залюбовался: так красивы были они оба, спавшие нераздетыми по разные стороны постели из листьев, лица свежие, загорелые, умиротворенные, позы — расслабленные, свободные, непринужденные, а между ними лежал знаменитый меч Тристана, тот самый, с выщерблиной, оставшейся после боя с Моральтом. Марку был слишком хорошо знаком смысл этого символа, чтобы он мог подумать о чем-то еще. Полоска стали между мужчиной и женщиной — отсутствие плотской любви. Они не любовники!!! Бароны все лгали ему! О его несчастная жена! О его несчастный племянник! Они так любили короля Марка. А он, кровожадный, поверил негодяям. Чудом избежали смерти Тристан и Изольда, и вот теперь, конечно, они скрываются от него и здесь, в изгнании, ведя жизнь, полную лишений, просто помогают друг другу, как близкие родственники, как брат и сестра.
Марк чуть не прослезился, глядя на них, а они, молодые и красивые, спали крепко, как только молодые и умеют спать. Они не замечали его присутствия и не подозревали ни о чем. Они были в его власти, он имел возможность довести до логического конца начатое однажды дело и здесь, в их утлом лесном жилище, завершить неудавшуюся казнь. Он представил себе, как заносит тяжелый меч с золотой рукояткой и отрубает головы обоим спящим. Очень ярко представил, так ярко, что его даже затошнило слегка.
Мысль об убийстве была уже слишком запоздалой и потому неуместной. Он больше не хотел для них смерти. Он хотел видеть их снова у себя при дворе. Обоих. Дико, разумеется, но это так. И что же, растолкать их сейчас: «Тристан, сын мой, вставай! Изольда, супруга моя, проснись! Поехали скорее домой!» Романтика, бред, безумие… Это невозможно. Он все перечеркнул тогда, на площади.
И король Корнуолла почувствовал, как по щеке его покатилась настоящая слеза. Он наклонился к Изольде, из последних сил сдерживаясь, чтобы не поцеловать ее, и тихо-тихо, нежно-нежно потянул кольцо с ее безымянного пальца. Да, это тот самый перстень с большим янтарно-желтым гелиодором, подаренный Марком ей на свадьбу.
У Изольды были настолько миниатюрные ладошки с невероятно тонкими пальцами, что ювелиры тогда все-таки просчитались и перстень оказался чуточку велик. Она даже снимала его, когда купалась или ехала на охоту, боялась потерять. Теперь же стащить кольцо с пальца оказалось не самой простой задачей. Подивился король: отчего бы полнеть Изольде при такой-то убогой жизни в лесу, а она как будто и впрямь выглядит плотненькой, крепенькой, румяной. Марк отогнал прочь неприятные для него догадки и мысленно объяснил дело так: «Королеве теперь приходится непривычно много работать руками, оттого и пальцы разнесло, и мышцы окрепли, а румянец… Что ж, самый яркий румянец у деревенских девок бывает».
Марк быстро набросил на освободившийся палец Изольды кольцо с карбункулом, опять же свадебное, привезенное невестой из Ирландии и подаренное ему в тот самый день, а еще, прежде чем уйти, заменил меч Тристана своим. Эта идея, посетившая Марка буквально в последний момент, была замечательна: без своего любимого меча Тристан долго не сможет, уж это точно, значит, вынужден будет вернуться в Тинтайоль.
«Все еще будет хорошо», — уверял себя Марк, торопливо шагая через мокрые желтые кусты к своей лошади, привязанной у большого корявого дуба в глухом овраге.
* * *— Ну вот и все, — нарочито громко сказала Изольда, проснувшаяся первой. — Сказка кончилась.
— Что такое? — встрепенулся Тристан, привычным движением хватаясь за меч, и, словно обжегшись, отбросил его: меч-то был чужой — это определилось сразу, на ощупь, вот только чей, откуда — спросонья нелегко было сообразить.
— Ваня! Не напрягайся так. Это меч короля Марка, я его очень хорошо помню, видишь вензель на золотой чашке?
— Вижу, — понуро сказал Ваня. — Я его тоже хорошо помню.
— И вот еще. — Маша показала ему перстень. — Он здесь был. А мы дрыхли, как сурки. Он мог убить нас.
— Почему не убил? — спросил Иван.
— Почему рыба не летает? — задумчиво проговорила Маша и ответила сама себе: — Не хочет.
— А я тебя серьезно спрашиваю.
— Видишь ли, он был тут совсем один.
— Ага, — кивнул Иван с удовлетворением. — Мне нравится уверенность, с которой ты это говоришь. Не предположение, а точное знание: так и было. Опять легенду восстанавливаем по памяти? Маша, я уже ни черта не понимаю. Почему иногда ты помнишь и знаешь, что с нами будет, а иногда забываешь или напрочь все путаешь?
— Спроси что-нибудь полегче, Ванюш.
— Хорошо. Сейчас ты можешь сказать, что будет дальше?
— Что будет, знать невозможно, я тебе не цыганка с Киевского вокзала. Что должно быть согласно легенде, я постараюсь вспомнить, только боюсь, мы уже очень далеко от этой схемы уехали, потому что ты разгильдяй и постоянно все каноны нарушаешь.
— Ну и что? — спросил Иван. — Я хочу жить, как хочу. Я не верю в предсказания, предопределение, провидение и привидения. Не верю, и все тут! Захочу снести Марку башку и снесу — плевать мне на все древние легенды!
