Владимир Прягин - Волнолом
- Ага, значит, вы мне верите.
- Скажем так - я готов обсуждать услышанное. Хотя, разумеется, мне не доставляет удовольствия мысль, что мой мир - подделка, а память кто-то переписал.
- Ну, лично у вас, по-моему, мало что изменилось. Как были начальником конторы, так и остались. Да и сама контора стоит незыблемо - скала, да и только. Эдакая константа, на которую не влияет смена эпох...
- А вам, значит, в прежней жизни (будем называть ее так для ясности) наложили некое клеймо. Любопытно.
- Эксперимент сочли опасным для общества, - сказал Генрих. - Здесь, в вашем мире, было иначе - это я уже понял, хотя не знаю подробностей.
- Да, программу закрыли не потому, что считали вредной. Наоборот, наверху ее всячески одобряли. Но испытуемые начали умирать - сначала Эрик, через неделю Вальтер. Людвиг продержался несколько месяцев. Франц выжил, но повредился в уме. Вы отделались легче всех. Лишь оставили службу и с тех пор опасались применять дар.
- Спасибо за экскурс. Полезно знать свою биографию. Кстати, может, отцепите уже деревяшку? Рука затекла.
Генерал расстегнул защелки на брусе. Сказал:
- Теперь о насущном. Мы сейчас зашиваемся. Кроме взрывов в Речном проезде и на Пчелиной улице, на нас повесили дело о дирижаблях.
- Были и другие аварии?
- Да, при взлете в порту. Почему-то отказал двигатель. Как и в том случае, что вы наблюдали. Сейчас все рейсы отменены, воздушное движение перекрыто. Есть версии?
- Могу лишь повторить то, что уже сказал. Светопись в двигателе вышла из-под контроля. Хотя она должна быть там сверхнадежная, от лучших специалистов...
- Лучшие светописцы не занимаются двигателями. Это малопрестижно.
- Вот как?
Генрих задумался. Если генерал прав, то это кое-что объясняет.
- Теодор, вы говорите - малопрестижно. Но это - у вас. В моем же мире все ровно наоборот. Престиж - это техника, а светопись стала, по сути, ее придатком. Мастера-светописцы помогают строить машины, король это поощряет. Паровые двигатели для дирижаблей у нас, насколько я слышал, прямо-таки напичканы светом. Без него они слабы и неэффективны.
- То есть у нас техническая светопись хуже, поэтому двигатели сбоят?
- Похоже, так. С приходом волны это приняло опасные формы.
Несколько секунд они смотрели друг на друга, соображая. Потом генерал заметил:
- С этой волной вообще многое непонятно. Мне видится нарушение причинно-следственных связей. По вашей версии, история свернула уже давно, когда барон познакомился с Сельмой. Правильно?
- Да, судя по всему.
- Но катаклизмы происходят сегодня.
- Это говорит лишь о том, что время - не такая простая вещь, как нам представляется. Судите сами. Первые изменения проявились...
- Минутку, Генрих, - генерал предостерегающе поднял руку. - Давайте сделаем паузу. Мне, конечно, придется в это вникать, но сначала надо заняться непосредственными обязанностями. Вы ведь помните - у нас тут не академический клуб, а совсем другое учреждение.
- Будете искать Сельму?
- Да. Хотя бы ради того, чтобы выслушать ее версию.
- Только не забывайте, на какие трюки она способна.
Генерал вызвал секретаря и принялся диктовать указания. Потом звонил коллегам из 'двойки', что-то настойчиво объяснял, пристукивая ладонью по столу в такт словам. Генрих перестал слушать - им овладело тупое оцепенение. Очнулся он лишь после того, как генерал, перегнувшись через столешницу, встряхнул его за плечо.
- Вы заснули?
- Прошу прощения, Теодор. Вы что-то спросили?
- Напомните, как продвигалось расследование в том мире. Ключевые моменты.
- Нашли убитого аптекаря, потом профессора и механика...
- Как их звали? Аптекаря и механика, я имею в виду.
- Э-э-э... Первый - Ротмайер, кажется. Да, точно, Гельмут Ротмайер. Второй... Простите, не знаю. Его имя при мне никто не упоминал.
- Ладно, отыщем. Можете еще что-нибудь добавить? По существу?
- Нет, пожалуй. Я бы отдохнул, Теодор. В голове туман...
Слабость и правда нарастала с каждой минутой. Перед глазами все расплывалось, сердце стучало чугунным колоколом.
- У вас переутомление, Генрих. Слишком интенсивно применяли дар в эти дни...
Генерал еще что-то говорил, но его слова застревали в воздухе, залипали, как мухи в луже варенья. Окружающий мир отодвинулся, потускнел и уже почти не воспринимался. В кабинет вошли какие-то люди, подхватили Генриха под руки. Повели по длинному коридору, заставили спуститься по лестнице. Потом его отпустили, и Генрих стал заваливаться на спину - падение было невыносимо долгим, будто на морском дне, пока наконец он не уткнулся затылком во что-то мягкое, и тогда его сознание отключилось.
Проснувшись, Генрих долго размышлял на тему того, что превращается в бесприютного странника. Где он только не ночевал в последнее время! В служебной квартирке, в посольстве чужой империи, а теперь вот окончательно докатился. Сунули в камеру для особо опасных подозреваемых.
Предметов интерьера тут имелось ровно три штуки - лежак, на который сгрузили Генриха, унитаз в углу и умывальник рядом. Лампочка под потолком едва тлела, да еще мерцали многочисленные насечки на стенах. Спасибо хоть охранная светопись сработала должным образом. Память не пострадала.
Спустя полчаса снаружи лязгнул засов, и хмурый человек в форме снова повел Генриха на третий этаж. За окнами занимался стылый, болезненно-желтоватый рассвет. Слышно было, как дворничья метла скребет по брусчатке.
Генерал по-прежнему сидел в кабинете, осунувшийся и бледный. Похоже, за ночь он так и не сомкнул глаз. На столе стоял мельхиоровый поднос с чашками и тарелками. Пахло свежим кофе и сдобой.
- Давайте поедим, Генрих. И заодно уточним еще некоторые детали, чтобы не терять время.
- Давайте, Теодор. Вам разве откажешь?
- Садитесь. Приятного аппетита.
- Спасибо. Поймали Сельму?
- Нет, она как в воду канула. Зато Его Величество, прочитав стенограмму нашего вчерашнего разговора, был, мягко говоря, удивлен.
- А наша беседа стенографировалась? Впрочем, простите, глупость спросил. Я просто уже отвык от всех этих световых протоколов и рапортов с пометкой 'секретно' и 'лично в руки'.
- Привыкайте. В ближайшее время вы будете давать показания с рассвета и до заката. Так вот, до короля вчера дошли слухи, что мы ищем супругу его советника. Он взъярился и затребовал документы. После чего приказал мне доставить вас утром в замок. Так что готовьтесь. Аудиенция через час.
- Просто лучший день в моей жизни.
Генерал хмыкнул и, взяв румяную булочку, принялся намазывать ее маслом. Потом, критически оглядев собеседника, пробурчал:
- Вы бы хоть причесались, Генрих. А то вид у вас какой-то помятый.
- Это чтобы не портить вам репутацию. Будет странно, если окажется, что я, проведя ночь в камере, цвету и благоухаю.
Некоторое время они молча жевали. Небо над городом окончательно просветлело. Генерал потушил настольную лампу.
- Вчера, Генрих, вы начали рассуждать о свойствах волны. Я вас прервал, но теперь хотел бы дослушать.
- На чем мы остановились?
- Я спросил, почему аварии происходят сейчас, хотя история свернула уже давно.
- Ах да. Смотрите, что мы имеем. Да, история свернула четверть века назад. Сельма там что-то сдвинула. Но ритуал-то она провела сейчас, в наши дни! Ритуал сложный, четыре жертвы. Именно в тот момент, когда начались убийства, проявились первые изменения в мире. Сначала - мягкие, почти незаметные.
- Например?
- Вдруг обнаружился чертополох на гербе Стеклянного Дома. Это раз. Откуда-то вынырнули напыщенные баллады, где фигурировали колючки. Это два. Вы скажете, что баллады - ерунда, мелочь. Соглашусь. Но эти мелочи - предвестники шторма. Далее. Изменились старинные фотографии. На снимке королевского бала, который состоялся четверть века назад, появилась Сельма. Поначалу смотрелась, правда, как чужеродная вклейка, но через пару дней полиняла, вписалась в фон. Понимаете? Исправления начали закрепляться!
- Но дирижабли еще не падали.
- Потому что ритуал еще не был доведен до конца. И лишь когда Сельма, убив хрониста, принесла последнюю жертву, мир по-настоящему содрогнулся. До нас, так сказать, докатился девятый вал. Исправленное прошлое нас настигло.
Секретарь деликатно поскребся в дверь, чтобы забрать поднос. Генерал, закурив сигару, встал у окна и долго смотрел на проснувшуюся столицу. Потом, обернувшись, произнес раздраженно:
- Ладно, допустим. Сельма фон Минц убила хрониста, тем самым завершив ритуал. В результате, мир изменился. Так?
- Совершенно верно.
- В новом мире - новая Сельма. Она не пошла в студентки, а стала женой барона. Жила себе потихоньку, не помышляя ни о каких ритуалах. Ничего не путаю?
- Нет.
- Так почему же, черт побери, хронист в новом мире тоже убит? В старом - понятно, принесен в жертву. А в новом? Кто его здесь взорвал?
