Василий Сахаров - Степные Волки (СИ)

Этим же вечером начались тренировки рейдеров. Ну, как тренировки? Некоторое первичное ознакомление с оружием. На все про все командующий оборонительной армией полковник Микит отвел Интару и Штенгелю четверо суток. Что можно успеть за это время? Мало. Практически ничего. Однако народ в рейдерских сотнях подобрался такой, что терять им нечего. Был шанс выжить, обелить свое имя, а при удаче немного приподняться, и они его использовали. Как умели и понимали.

Четыре дня пролетели быстро. После чего сотни выступили в сторону границы, где уже отгремели первые боестолкновения с противником. А еще через десять дней все три сотни в одну ночь пересекли линию фронта.

Прошло еще десять дней, и появились первые результаты. Вернулась вторая сотня под командованием пирата Бебеки. От нее осталось только тридцать человек, а результатов за ними не было. Сотня засветилась, и на рейдеров налетел целый полк наемников–дромов. И только по счастливой случайности сам Бебека и тридцать бойцов смогли оторваться, а затем через болота вернуться в расположение штангордских войск.

Граф Интар весь извелся, да и Штенгель, хоть и не показывал вида, в какой–то мере переживал за дело. Претензий к ним никто не предъявлял и крайними не делал. Но все же им было неспокойно.

Минуло еще три дня и, совершенно неожиданно, пройдя через неизвестную даже пограничникам тропу, в расположении герцогской армии объявилась третья сотня. Что характерно, в полном составе. Потерь нет, а добыча есть.

Хитрый мэтр Самбини, переодевший свою самую слабую по составу сотню в униформу рахских наемников, а затем, дополнив ее двумя десятками лютых наемных бойцов, подошел к делу основательно. Линию фронта его отряд прошел спокойно и без приключений, а когда обосновался на вражеской территории, приступил к делу. Как так получилось, никто не знал и мэтр своих секретов не раскрывал. Но вскоре его сотня числилась в составе рахской армии и встала на боевое дежурство по охране складов. После чего, неспешно, воины Самбини сформировали обоз и нагрузили его самым ценным. А когда пришло время они покинули гостеприимных врагов, напоследок подпалив все, до чего только дотянулись.

Как и было обещано, добычу, которая оказалась в обозе у Самбини, никто не отнимал, и сотню не разоружали. А все кто участвовал в этом деле, получили свободу. Относительную, конечно, потому как до окончания военной кампании этого года, они все равно числились на службе герцога.

Теперь полковники успокоились, дело себя оправдало. И оставалось дождаться возвращения первой сотни, которая не промедлила и спустя всего пару дней с боем прорвалась через реку Сана.

Богатств бойцы Бертра не притянули, но повоевали славно. Первая сотня прошлась по тылам противника, вырезала три патрульных отряда, обзавелась нормальным оружием и совершила дерзкий налет на расположение одного из вражеских штабов. Как результат всего рейда, было захвачено пять важных пленников и уничтожено около двухсот вражеских солдат. А сама сотня потеряла пятнадцать бойцов убитыми и еще шестерых тяжелораненых.

На военном совете, начальство решило, что идея формирования рейдерских отрядов себя оправдала. После чего Штенгель и Интар получили устную благодарность и вновь отправились в замок Сантре. Государство нуждалось в воинах, и полковникам требовалось их предоставить. Чем скорее, тем лучше. А рейдерские сотни, после небольшого отдыха, стали готовиться к новому выходу на территорию противника.

Глава 26

Высокий кустарник раздвинулся, и показалась голова Курбата, ходившего в разведку.

— Что видел? — спросил его Кривой Руг.

— Десяток степняков из сагареков, сидят на кургане, что–то высматривают. А еще неподалеку следы, совсем свежие. Судя по ним, сотни две лошадей прошли. Неспокойно вокруг как–то, зверье пуганое и птицы на месте не сидят.

— Хреново. До границы три дня пути, и мы в безопасности, а тут такое. И не поймешь, то ли за нами охота, то ли племена сами между собой грызню затеяли, — Руг посмотрел на меня. — Что думаешь, Пламен? Что чутье ваше говорит?

— Муторно мне, как и братьям, — я кивнул в сторону Курбата и Звенислава. — Остеречься надо, а потому двигаемся в обход, да и все. Пусть лишний день потеряем, но так спокойней будет.

На том и порешили. После полуденной дневки заседлали лошадей, подчистили за собой следы и повернули не на запад, как до этого шли, а к югу больше забирать стали. Решили идти через Горбонские Холмы, на некоторых старых картах, обозначенные как Смертельные Пустоши. Не знаю, смертельные они или нет, а только придется идти этим путем. Своему внутреннему звериному чутью мы стали доверять больше, чем всем нашим чувствам вместе взятым. И сейчас оно говорило о том, что от земель сагареков надо держаться подальше.

Шли, как уже привыкли, обычным походным строем. Впереди головной дозор, пятерка наемников. По флангам боковые дозоры, так же, по пять наемников. В центре вьючные лошади, везущие наш ценный груз, и основные силы. А позади тыловой дозор, трое наших мальчишек. Лошадей старались сильно не напрягать, шаг–рысь, рысью–шагом. Запас овса у нас уже давно закончился, а на одной траве животных гонять смысла нет, и надо поберечь их силы. Все вроде как ничего. Но беспокойство наше не проходило и не унималось, а наоборот, усиливалось. Причем, странное чувство какое–то. Вроде бы и опасность, ищет нас кто–то. А вроде бы и нет. Непонятно.

Уже к вечеру, когда стали высматривать место, где можно остановиться на ночевку, подстегивая своих полукровок, примчались наши парнишки из тылового дозора. Один из них, Торко–крепыш, вклинился между мной и Кривым Ругом, а затем, чуть отдышавшись, устало просипел:

— Погоня.

— Кто? — спросил пахан.

— Сколько? — сразу мой вопрос.

— Сотни две, — выдохнул парень. — Мы их издалека разглядели. Кто такие разобрать не смогли.

— Вперед! — выкрикнул Кривой Руг. — Всем к ближайшему холму! Лошадей с грузом не потеряйте, а то голову оторву! Живее!

Мы рванули поводья, и мой Кызыл—Куш недовольно фыркнул. Но я поддал ему стременами под бока, и он рванулся с места в бешеный галоп. До ближайшего холма недалеко, километра два, не больше, и мы помчались к нему.

Замысел Кривого Руга я понимал, отсидеться на вершине до ночи, дать нашим четвероногим друзьям отдых, а уже в темноте пойти на прорыв. В общем–то, все правильно, а то напрямую с сагареками сходиться, или кто там по нашему следу идет, желания никакого. Конечно, мы бойцы лихие, и даже разбойнички Бергуса, после того как золотишко в руках подержали, все как один сами себе богатырями кажутся. Однако наши восемь десятков против двухсот степняков — такой расклад мне не нравился. Шанс есть, но только в ближнем бою. А кочевники, наверняка, не молодняк, как борасы, которых мы перебили. Поэтому на удар копья нас не подпустят.

С трудом, наши лошади поднялись на изрезанный глинистыми дождевыми стоками и покрытый реденькой чахлой травкой холм. Мой Кызыл—Куш один из первых на вершине, тяжко вздымал бока, и я спешился. Из чехла достал арбалет, подсумок с болтами, и обернулся. Погоню видно хорошо, километра полтора от нас, идут четырьмя полусотнями, выгнувшись полумесяцем и огибая холм. При этом кочевники сильно не торопились и не спешили, ибо понимали, что нам сейчас не уйти.

— Бойко! — окликнул я дородного купчину, свалившегося со своего мерина и никак не могущего отдышаться.

— Чего? — страдальчески выдохнул он.

— Кто это? — я указал в сторону наших преследователей.

Купец оглянулся, приложил к глазам ладонь, всмотрелся и, размазав по лицу грязный пот, текущий с него ручьем, ответил:

— Сагареки, чтоб им пусто было. Только они походные бунчуки в рыжий цвет красят.

Понятно, только вот, что они здесь делают, в этих местах, не ясно. Рядом со мной остановили коней Курбат и Звенислав, а чуть позже появились парни из нашего десятка. Все они деловиты и спокойны, готовятся к бою, заряжают арбалеты, выкладывают на войлок болты. Тут же рядом сабли, мечи, ножи. Правильно, все под рукой и если степняки полезут в атаку за оружием далеко тянуться не надо.

Наконец, весь отряд на вершине, коноводы из разбойников вбивают колы в сухую землю холма, а остальные готовятся к бою. А кочевники тем временем окружают холм, и их построение напоминает неровный квадрат. Все это молча, что странно и несколько необычно, словно они чего–то ждут. И вот от одной полусотни отделился всадник, думается мне, что старший среди сагареков, только у него доспех, а остальные в стеганых халатах. Он остановил коня у подножия холма и закричал:

— Эй, воины! Кто вы такие и что делаете в землях славного племени сагареков!?

Кривой Руг задумался, что ответить, а я подошел к нему и спросил:

— Пахан, разреши, я с ними переговорю?