Юрий Корчевский - Боярская честь

Я снова двинулся вперёд, палкой простукивая перед собой стены, пол и потолок подземного хода. Продвигался медленно. Не хотелось бы упасть на врытые колья в волчьей яме.

Ход был узок, невысок, но прямой, без поворотов. Никаких ловушек пока не было, и метров через десять я упёрся в небольшую дубовую дверь. Заперта? Не ждет ли за ней хитроумная ловушка?

Я палкой толкнул дверь, та скрипнула на петлях и едва приоткрылась. Я ткнул сильнее — дверь от удара распахнулась, громыхнуло железо, и в тусклом свете масляного фонаря блеснул меч. Волосы на голове от ужаса встали дыбом, я покрылся липким потом. Не зря я всё-таки палку взял.

Я вытянул руку с фонарём, подсветил. На полу валялись проржавевшие латы от полного рыцарского доспеха — панцирь, латная юбка, шлем с забралом, наручи, наплечники. В железных рукавицах — рукоять меча, а само лезвие от старости отскочило и лежало в стороне. Я с облегчением выдохнул — оказалось, всё это время я не дышал, вытер рукавом пот со лба, да только ещё больше вымазался грязью.

Я пролез через небольшую дверь в темное пространство, ногой отбросил рыцарские латы. Странно — как он сюда попал, этот рыцарь? И доспехи ведь не наши — явно немецкие, они такие носили. Русские витязи имели другую броню.

Я поднял светильник над головой, осмотрелся. Узкая камера с невысоким потолком, больше похожая на склеп. Кроме двери, через которую я прошёл, виднелись ещё три. Похоже, я попал в подземную «прихожую».

Наугад выбрав среднюю дверь, я потянул потускневшую бронзовую ручку на себя и отскочил в сторону. Не дай Бог — ещё сюрприз. Второго рыцаря в латах я не переживу — этот напугал до смерти, чучело огородное.

Ничего не произошло, за дверью был ещё один ход, оттуда тянуло могильным холодом. Нет, пока не полезу — посмотрю, что за другими дверьми.

Я потянул ещё одну ручку. Дверь легко открылась, как будто её вчера смазали — даже не скрипнула. Я посветил. В центре небольшого отсека, также выложенного камнем, стоял стол, а на стуле перед ним сидел скелет в ветхой одежде. Череп с клоками седых волос лежал на столе, на скрещенных руках. Из спины торчал стилет. Явно не сам умер — помогли.

Становилось всё занятнее — рыцарь в латах, стилет в спине у мертвеца… Не применяют стилеты у нас, заморское это оружие. Стилет имеет узкое, клинообразное лезвие о трёх или четырёх гранях. Им невозможно нарезать хлеб, срубить сучок — это оружие убийц. Пользоваться им любили в Испании и Франции.

Я решил осветить углы и увидел в одном из них сундук. Массивный, окованный полосами меди, с огромным навесным замком. Я ногой ударил по замку, и проржавевшая за долгие десятилетия железяка отвалилась.

Я поставил масляный фонарь на стол, откинул крышку сундука. Сундук был полон свитками пергамента. Я осторожно взял один из них, поднёс к огню, развернул. Буквы поблекли от времени, однако прочитать можно — но только тем, кто знает латынь. Вот незадача!

Пергамент старый, с краёв осыпаются частички телячьей кожи. Надо очень бережно вытащить на свет Божий все манускрипты, не повредить. Сундук неподъёмный — в нём, даже пустом, веса явно больше центнера.

В мешке нельзя — повредить пергамент можно. Остаётся одно — делать небольшие ящики, перекладывать манускрипты туда и так поднимать. И ящичков таких придётся сделать не один и не два — много. Зато все рукописи целы будут.

Я прикрыл крышку сундука, вышел из комнаты и толкнул третью — последнюю дверь. Вот откуда тянуло сквозняком. Тут была самая большая камера — углы её терялись в темноте, но воздух в ней не был застоявшимся — наверняка где-то имелась труба вентиляции. Вдоль стен камеры располагались стеллажи, а на них рядами стояли книги. Я снял одну, открыл. Не печать — рукописная вещь. А тяжёлый фолиант — килограмма на четыре потянет. Я прикинул — да тут не одна тонна книг, чтобы их вывезти, целый обоз нужен.

Делать нечего: я прихватил с собой одну из книг — посмотрю дома, сунул её за пазуху и тем же путём выбрался обратно.

— Ну чего там, боярин?

— Мертвецы.

Федька шарахнулся от меня, как от прокажённого, и перекрестился.

— Смелый ты, боярин.

— Это почему?

— Где мертвые в подземелье, там духи могут быть али ещё хуже — демоны. Сроду в подземелье не полезу, человек — создание Божие, и жить должен на земле, а не аки червь — в земле, солнца не видя.

— Так ведь по делу я, не по своему хотению.

— Всё равно страшно.

— Знал бы ты, как я испугался, когда на меня мёртвый рыцарь в латах напал.

— Ужасть какая, а ты говоришь — демонов нету. В церковь тебе сходить надо, от скверны да нечистого духа очиститься.

— После, Федька. Вот выполню тяготу, тогда и в церковь можно, а сейчас к плотнику едем.

Мы поскакали в мою деревню, благо — путь недалёкий. Заказал я плотнику сделать ящики, пусть даже и берёзовые. Указал размеры — рукой, на глаз. А ещё крышку дощатую, квадратную, со стороной в две сажени — надобно колодец закрывать. Не дай Бог — человек оступится, или зверь попадёт. Сроку плотнику для исполнения заказа дал три дня.

Мы же с Федькой вернулись в город, и я на торгу заказал ещё с десяток ящиков.

Через три дня Федька на мерине, запряжённом в телегу, выехал в деревню, увозя из города новые ящики, замечательно пахнущие деревом.

— Скинь их у колодца, а сам в деревню — забери у плотника щит на колодец и ещё ящики.

— Боярин, в подземелье не золото колдовское?

Я засмеялся:

— Это же сколько золота надо, чтобы все ящики наполнить? Мыслю — и у государя столько не будет.

— У государя больше, много больше.

— Откуда ведаешь?

— Знакомец старый на Белоозере служил, в охране казны государевой — он сказывал. А ещё у нас в городе другая часть её хранится, вот и думай.

Федька уехал, а я не спеша обогнал его верхом и подъехал к колодцу. Какие тайны ещё хранит земля? Куда ведёт ещё один ход из колодца? Почему князь бросил книги и пергаменты, а не взял их с собой? Кто этот мертвец за столом со стилетом в спине?

Вопросов много, только боюсь — не на все я ответы получу.

Подъехал Федька, сбросил с телеги ящики. Я опустился в колодец, холоп спустил на верёвке ящики и уехал в деревню за новой партией. Я же, как крот, перетащил ящики в подземелье. С чего начать — с манускриптов из сундука или с книг со стеллажей? Пожалуй, начну с книг — их удобнее укладывать.

За какой-то час ящики были полны, но я замучился их перетаскивать по узкому и низкому ходу в колодец. Появившийся Федька поднял ящики наверх, спустил в колодец новую их партию и помог выбраться мне.

Нет, так не пойдёт, вдвоём мы умаемся. Мало того, что книги и манускрипты из-под земли вытаскивать надо, так ведь еще и в город их вывезти необходимо. Мы с Федькой до осени тут провозимся.

Я помог ему уложить в телегу десять ящиков, заполненных книгами.

— Ну, Фёдор, езжай в город, дома у меня разгрузишься. Только ящики на улице не оставляй: не дай Бог, дождь пойдёт — всё намочит.

— Нешто мы не понимаем, боярин.

Фёдор уселся на повозку, а я оседлал коня и поскакал в город. Однако у самых ворот повернул влево и вскоре остановился перед Спасо-Прилуцким монастырём. Привратник сразу же пропустил меня, хотя я и слова не успел вымолвить.

Настоятель монастыря был занят, и я с полчаса ожидал его на лавке в зале. Наконец он появился. Мы поздоровались, и я вытащил из-за пазухи прихваченную с собой книгу.

— Настоятель, не из той ли библиотеки, что ты ищешь, книжица?

Настоятель буквально выхватил у меня из рук книгу, уселся за стол, придвинул к себе поближе подсвечник с горящими свечами, бережно открыл книгу, перелистал. На мой взгляд, перевести и оценить всё можно было не сразу.

— Это всё? — осипшим от волнения голосом произнёс он.

— Нет, за этим к тебе и приехал. Там, в подземелье, много книг. Я часть уложил в ящики — сейчас мой холоп на телеге их в город везёт. Помощь твоя нужна — послушники пусть грузят да на поверхность поднимают, телегами сразу в монастырь везут. Маловато ящиков у меня, а навалом грузить нельзя, сам понимаешь — лет им много, от неосторожного обращения рассыпаться могут. Опять же — сейчас вёдро, а если дождь пойдёт? Нельзя возить будет, попортим книжицы.

Настоятель выслушал меня почти бесстрастно, волнение его выдавали лишь заблестевшие глаза. Савва вскочил и быстрыми шагами стал ходить по залу. Что-то я раньше за ним такого не замечал. Всегда спокоен — даже флегматичен. Неужели в манускриптах и книгах действительно есть что-то очень ценное?

Савва взял себя в руки, уселся, прокашлялся.

— А если смердов твоих задействовать?

— Телега в деревне у меня всего одна. Смердов привлечь можно, но если сейчас о найденной библиотеке никто не знает, то завтра будет знать весь город.

— И то правда, не подумавши сказал. Господи, что же делать-то? В монастыре тоже только одна телега — муки с города привезти, молочка.