Не валяй дурака, Америка… - Юрий Артемьев
Через пару минут из ванной появились девушки. Лолита шла с закрытыми глазами, ведомая под руку Маленькой Лисицей. Причём зелёной мазью было намазано не только лицо Лолы, но и некоторые места на теле. Возможно, что и там у неё были гематомы, скрытые до этого под одеждой. Мою подругу уложили на кровать…
— Тебя укрыть одеялом? — спросил я.
— Не надо. Только не забудь закрыть за собой дверь, когда уйдёшь! А то вдруг кто-то случайно зайдёт…
— Боюсь что голая девушка с зелёной маской на лице не возбудит вошедшего, а сильно напугает.
— Дурак!
— Прости! Я же шутя…
— Иди к чёрту, шутник!
— Я иду к Маме Лю.
— Принеси потом какой-нибудь еды и попить…
— Опять эту отраву из МакДональдса?
— У нас есть еда в отеле. — вклинилась в разговор Лиса. — Вы не против китайской кухни?
— Я готова уже съесть даже слона. Можно даже его не варить и не жарить. Так съем. — пошутила Лолита.
— Не ешь его целиком сразу. Подавишься… Слона надо есть маленькими кусочками. — посоветовал ей я.
— Ну вот. Теперь я буду лежать и думать о вкусных кусочках. вырезанных из слона… Умру с голоду. Возвращайся скорей!
— Хорошо.
Закрыв за собой дверь на ключ, я вместе с китаянкой спускался вниз по лестнице. При этом я не переставал думать о том, чего же от меня хочет старая Мама Лю…
* * *
Похоже с того момента, как мы ушли наверх в номер, положение старой китаянки там и не изменилось. Она, как сидела в своём плетёном кресле, так и сидела. Только на маленьком столике перед ней появились чашки с чаем и маленький фарфоровый чайничек. И похоже, что вся эта посуда была в несколько раз древнее самой Мамы Лю. Хотя, возможно, я и ошибаюсь.
Мне было предложено присесть напротив. Стул скрипнул подо мной. Он тоже был сделан из ротанга. Похоже, что его рассчитывали под маленьких азиатов, а не под крепкого русского подростка. Я не знаю, повлияло ли переселение наших с Лёшкой душ в тела братьев Тихих, или это просто та самая акселерация, про которую мне в детстве всё время твердили врачи, но мы с Лёхой уже вымахали под метр восемьдесят почти, да и вес был вполне себе нормальным для молодых спортсменов. По крайней мере, Маленькая Хули по сравнению со мной смотрелась девочкой рядом со взрослым мужиком.
Я всегда затруднялся с определением возраста азиатских женщин. И если у француженок принято делить возраст на следующие периоды жизни: «Девочка, девушка, молодая женщина, молодая женщина, бабушка»… То у азиатских женщин это выглядит чуть по другому: «Девочка, девочка, девушка, бабушка».
Как по мне, то Лисе было лет пятнадцать-семнадцать… Но судя по её поведению, могло быть и двадцать и двадцать пять… Интересно, сколько же тогда сморщенной Маме Лю? Затрудняюсь с ответом, и даже не пытаюсь подсчитать.
Наша молодая переводчица разлила чай из маленького чайничка по чашкам, одну из которых пододвинула ко мне.
Я осторожно взял за тонкую ручку небольшую чашечку. Вот всегда боялся отломить или раздавить эти ажурные загогулины. Я предпочитал что-нибудь пообъемнее и посолиднее. Даже жестяная кружка в моих руках смотрелась бы более гармонично, чем это изысканное фарфоровое произведение искусства китайских мастеров.
Зелёный чай был великолепен. Явно, с добавлением чего-то вкусного и ароматного. Но мне гораздо ближе был крепко заваренный чёрный чай, да ещё и с сахаром. Ну, люблю я сладкое. Что поделать…
Сяохули устроилась чуть позади Мамы Лю по правую руку. А разговор всё никак не начинался. Старая китаянка пригубила свой чай, а я уже в два глотка опустошил свою чашку. На попытку снова наполнить её, я ответил вежливым отказом.
Наконец, я решил, что пора бы хоть кому-то нарушить молчание.
— Я прошу прощения… Но, о чём Вы хотели поговорить со мной?
Маленькая Лиса моментально перевела мои слова. Мама Лю её внимательно выслушала, и отпив из своей чашки ещё один маленький глоток, посмотрела на меня и тихим голосом спросила:
— Nǐ dàodǐ shì shéi?
— Мама Лю спросила, кто ты такой на самом деле?
— Я не понимаю суть этого вопроса. Я — человек…
Снова последовал перевод. Снова мяукающие тихие слова из уст старушки…
— Мама Лю спрашивает…
— Послушай, Литтл Фокс! Не надо каждый раз это повторять. Я понимаю, что твоим голосом со мною говорит эта уважаемая женщина. — я прижал руку к сердцу и слегка поклонился старушке. — Так что просто переводи как есть… Ладно?
— Хорошо. Она спросила, когда ты умер?
Всё ещё поздний вечер 07 августа. 1974 год.
США. Нью-Йорк. Куинс. Отель Мамы Лю.
Мы разговаривали почти целый час. После странного вопроса, заданного мне вот так вот, прямо в лоб, я пару минут пытался отшучиваться, интересуясь что это за вопросы
