Нерушимый-5 - Денис Ратманов
— Поскольку, если Горский одобрит операцию, полномочия переходят ко мне, к тебе приставят охрану как к особо важному свидетелю, за решетку я тебя не отправлю, не дрейфь. А теперь мне надо работать. Сперва нужно оповестить военных, потом — КГБ.
Семерка попросила у сотрудников кафе лист бумаги и ручку, села за столик у окна, открыла форточку, закурила и кого-то набрала. Она делала три дела одновременно: писала, курила и отдавала распоряжения. А мне вспомнилось: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить».
События понеслись с такой скоростью, что мысли и эмоции за ними не успевали, я чувствовал себя героем фильма, причем скорее актером, чем персонажем, причем этому актеру не дали ознакомиться со сценарием.
Время шло. Прибыли милицейские наряды — сперва остатки команды Артура, потом — еще один. К делу милиционеры не приступали, ждали команду Семерки, а она все звонила и звонила, пыталась упорядочить хаос, скоординировать работу ведомств.
В воцарившейся неразберихе все обо мне забыли. Наконец Семерка закончила, жестом подозвала милиционеров.
— Группа Артура Авербуха — доставить свидетеля в МВД. — Это она имела в виду меня. — И чтоб ни волосок с его головы не упал! Остальные — работаем на месте преступления.
Старший, капитан, что-то спросил, Семерка развернула ксиву у него перед носом и протянула заявление:
— Покушение на убийство сотрудника комитета Безопасности Родины. Здесь детали. Работаем!
Ко мне подошли двое: невысокий мужчина средних лет, изрядно утомленный жизнью, и резвый высокий парень, похожий на Пиннокио. Первого происходящее не радовало, потому что обещало новые заботы и бессонные ночи, второй был за любой кипеш, кроме голодовки.
— Пройдемте, гражданин, — безэмоционально сказал старший.
От услышанного меня передернуло, тело аж подбросило — за месяцы в СИЗО выработался рефлекс становиться «звездой» при обыске.
— Для дачи свидетельских показаний, — уточнил молодой, со взором горящим.
Одна моя часть хотела быть в центре событий, то есть возле Семерки, вторая желала упасть и вырубиться, пока все само не разрешится. Здравый смысл подытожил, что лучше не путаться у Семерки под ногами — чем я сейчас помогу? Да ничем.
Потому я поднялся и последовал за милиционерами в хаммерогазель, считал желание молодого — он радовался, что Нерушимого освободили, уверенный, что теперь «Титан» будет выигрывать. Вот она, популярность!
Когда подъехали к зданию МВД, меня аж перекосило. Наверное, еще долго не смогу спокойно на него реагировать. С ним связано столько дерьмовых воспоминаний, что выработался рефлекс: увидел место, где было неприятно — настроение испортилось.
В этот раз меня повели не в подвал, в КПЗ, а на второй этаж, где уже ожидал опер, седой основательный майор лет пятидесяти.
— Здравствуйте, Александр. — Он протянул руку, я пожал ее. — Следователь по особо важным делам, майор Коробко Илья Семенович. Приносим извинения за неудобства, присаживайтесь.
Он улыбнулся елейно, вот только немигающие стальные глаза не улыбались. Я считал его желания: не попасть под раздачу, а то мало ли. В заговоре он не состоял, просто знал, что бывает с людьми, угодившими в жернова системы. А потому из сурового следака превратился в услужливого швейцара.
— Сперва с вами поработаем мы, потом вам придется дать свидетельские показания коллегам из КГБ. Ситуация крайне серьезная. — Он виновато развел руками, установил напротив меня камеру на треноге. — Если вам не сложно, после того, как задокументируем показания, зачитайте их на камеру.
— Уж лучше вы зачитайте, я подтвержу, — сказал я и потянулся за ручкой.
И что писать? Что сбежал из СИЗО, загипнотизировав сотрудников? Что информацию об убийстве мне предоставил подозреваемый?
«Получив информацию о том, что на Юлию Брайшиц готовится покушение, — начал я, — я попытался связаться с нею законным способом. После того, как не получилось, решился на побег…».
Писал я минут двадцать, аж свело пальцы, отвыкшие держать ручку. Закончив, передал заявление Коробко, он пробежался по тексту и спросил:
— Александр, в кабинете ведется аудиозапись. Согласны ли вы ответить на несколько вопросов для видео?
— Согласен, — кивнул я.
— Из каких источников вы получили информацию о покушении?
Ну вот, начинается.
— Из надежных. Поскольку я не подозреваемый, считаю, что имею право не отвечать.
— Вы совершенно правы, Александр.
— Как вам удалось совершить побег?
— Поскольку я не подозреваемый, имею право не отвечать, — повторил я. — Есть вопросы по конкретно этому делу?
Опер зачитал написанное, я устно подтвердил. Меня отвели в пустой кабинет и оставили ждать под присмотром юного милиционера, который меня сюда сопровождал. Он поглядывал с интересом и хотел поговорить о футболе, но было не положено.
Ожидание затянулось. В коридоре топали, доносились возгласы, и мне оставалось только гадать, что происходит в мире. Раз меня не закрывают, значит, пока все идет так, как надо.
Наверное, сюда прибыл кто-то из самородков, а может, и сама Семерка, но пока всем было не до меня, ведь в идеале надо бы парализовать деятельность начальников ведомств, отстранить их от дела и проследить, чтобы его расследовали непричастные, а это под силу только Семерке-телепату.
Мне казалось, самое сложное — нейтрализовать кураторов, тут без прямого приказа Горского не обойтись.
Миновало около часа, пока дверь не отворилась и не пришел мой старый знакомец, Роман Августович Быков — монобровый Щелкунчик. Его глаза ввалились еще больше, он буквально излучал страх. Скорее всего, наказание за предыдущий проступок он не понес, и потому был уверен, что теперь ему точно конец. Сжался, напрягся, готовый выгребать по полной программе.
Сперва нахлынула злость. Вспомнилось, как он меня прессовал, заставлял признавать то, что я не совершал, захотелось встать и зарядить ему в рожу. В принципе, если наши победят, мне все сойдет с рук, если проиграют — по-любому расстрел, так что терять нечего.
Кулаки сами сжались.
— Здравствуйте, Александр, — проговорил он елейным тоном. — Не смотрите так, я сам вызвался вести это дело, дабы исправить все, что совершил, доверившись коллегам и… фактам.
Виноватым он себя не считал, просто очень боялся потерять должность, хотел выслужиться и готов был землю рыть.
— Меня назначила Юлия Брайшиц, — ответил он, будто бы извиняясь.
Ясно. Значит, либо уверена в нем на все сто процентов, любо, учитывая ее непростой характер, прислала Быкова, чтобы я его наказал по собственному усмотрению. Но на смену злости пришла брезгливость. Можно было его попугать, загнать под плинтус,
