В. Бирюк - Шантаж
Правильно говоришь, Аким. Всё верно. Только это первый круг. От глупости, наглости, гордыни к смирению, терпению, покорности. Но если человеческая душа крепка, или судьба её бережёт, не ломает в труху, то выносит человека на второй круг. Где гордость, а не гордыня. Где стойкость, а не покорность. Где внимание и равновесие. Где всё… «так забавно».
— О чём задумался, Иване?
— Да так, о разном. А что у нас тут за хозяин? Знакомец твой — он кто?
— Кхе… Ну ты и… ревнив к знаниям! Ну, слушай. Дело было в те поры, когда князь Волынский Изяслав Мстиславович, по прозванию Изя Блескучий, старший брат нашего светлого князя Ростика Смоленского, поспорил с князем Ростовским, сыном самого многомудрого Мономаха, Юрием Долгоруким, прозываемом людьми — Гошей. А поспорили они не запросто так, а об стольном граде Киеве, об шапке самого Мономаха да кому на Святой Руси первым быти. И пошла между ними вражда сильная, крамола кованная да война кровавая.
Аким как-то накатано перешёл в былинно-сказочный стиль повествования. Странно: обычно ему это не свойственно. Наоборот — он и сам выражается коротко и конкретно, «без завитушек», и меня, помниться, за это ругал. Но, видимо, тут такой стиль по такой тематике — общепринят. Суть же истории такова.
После «основания Москвы», которое представляло собой карательную операцию «русских людей» против «москвичей» под «дипломатическим прикрытием» типа «встреча на высшем уровне», начался очередной приступ «русской смуты» в форме братоубийственной войны сыновей и внуков Владимира Мономаха. В Киеве сидел внук — старший сын старшего сына Мономаха — волынский Изя Блескучий, и шестому сыну Мономаха — Гоше Ростовскому — Юрию Долгорукому предстояло его оттуда вышибить и пристыдить. Ввиду наглого нарушения исконно-посконного «закона русского о наследовании», называемого также «лествицей».
Юрий Долгорукий известен в русской истории множеством трудов своих праведных. И походами, и городов основанием. Но трудоголиком он не был. Татищев приводит такую его характеристику: «сей великий князь был роста немалого, толстый, лицом белый, глаза не весьма великие, нос долгий и искривленный, борода малая, великий любитель женщин, сладкой пищи и пития; более о веселиях, нежели об управлении и воинстве прилежал, но все оное состояло во власти и смотрении вельмож его и любимцев…. Сам мало что делал, все больше дети и князи союзные…».
Такой… несколько восточный тип правителя.
«Посмотри: в тени чинарыПену сладких винНа узорные шальварыСонный льет грузин».
Не чинары, а — берёзы, не вино, а — бражку, не грузин, а — грек. Гургий-Георгий-Юрий был греком по крови. По матери и по бабушке. Остальное — всё правильно. «Где пьют — там и льют» — русская народная мудрость. А ещё — мочат нос. «Длинный и искривлённый» как у Гоши.
Грек по крови и смолянин по месту рождения, русский князь Гоша, проведя значительную часть жизни на Севере, в Залесье, любил Степь. Что и не удивительно: его мачеха и первая жена были половчанками. Вообще, половцы постоянно были участниками его походов и паслись при его дворе и в Ростове и, позднее, в Суздале. Папаша, Мономах, такую привязанность сыночка к степнякам одобрял. Жену-то ему он сам выбирал. Юрия женили очень рано — лет в 15–16. Мономаху тогда «срочно надо» было.
Это настолько «горело», что сам Мономах, буквально через полгода после смерти своей второй жены — гречанки Ефимии, в нарушение народных традиций и церковных установлений, играет третью свою свадьбу. Не надо искать в смерти Ефимии каких-то любовных страстей и заговоров. О «матери Гургия» — Юрия Долгорукого, Мономах вспоминает по-хорошему. Но траура не держит — в 54 года берёт за себя двенадцатилетнюю девочку — дочь половецкого хана. Какие там любовные страсти! Он и не видел её прежде. Тут чистая политика: идёт «гонка вооружений» — у кого из русских князей больше родственников в Степи, тот и будет Великим Князем в Киеве.
Девочка выживших детей не родила, имя её в хрониках не осталось. Прожив на Руси 20 лет, она тихонько скончалась.
Через год после скандальной собственной свадьбы Мономаха — ещё свадьба: безбородого Гошу женят. Снова — на половецкой ханочке. Быстрее-быстрее — надо опередить соперников, надо набрать больше родни среди «поганых».
Отец двух девочек, жены Гоши и жены Свояка, оказывается в специфической роли: «поганый-миротворец». Хан Аепа ласково принимает посольства от двух сцепившихся на Руси ветвей Рюриковичей, благосклонно принимает дорогие подарки, купленные русским потом и русским полоном. И отдаривается самым дорогим — добрым отеческим словом: «Ребята, давайте жить дружно». Сватам поклоны передаёт да укоряет мягонько за свару. Зятья, как и положено младшим перед старшим, благоговейно «вкушают мудрости». Тесть на Руси по статусу — как отец родной. Надо слушаться и благодарить за науку. Только вот их собственные, родные отцы так и норовят друг другу горло перервать. У Аепы в обоих домах растут внуки. Ну как можно послать джигитов помочь одному дому против другого? А вдруг кому-то из внучков «бобо» сделают? Поэтому орда тихо сидит в степи и мирно растёт. На русских дарах.
Нет, Аепа не жадный — обязательно передаёт с послами подарки. Цацку какую «на зубок» внукам. Кое-кого из его внуков мы и в 21 веке знаем.
Князь Игорь. Которого опера Бородина, «Половецкие пляски» Александрова и «Слово о Полку» его самого. Весь Советский Союз «Плач Ярославны» в школе учил. Это — его жена плачет.
Андрей Боголюбский. Реальный основатель Москвы. Это по его приказу и под его надзором отсыпают первые земляные валы на Боровицком холме вокруг Кучково — родового поместья его жены. Владимир-на-Клязьме — жемчужина «Золотого кольца» — выстроен им из маленького глухого захолустного городка. Храм на Нерли, культ Покрова Богородицы на Руси…
Принцы из враждующих домов, русские княжичи. Но «дедушкой» зовут одного и того же — хана половецкого.
И «аепичи» мирно сидят в Степи, дуванят русские подношения. Нет, можно сходить с Гошей на Булгар, можно с самим Мономахом на Полоцк — там внуков нет. Такой «союзник внешнего применения». А для «внутреннего применения» у Мономаха другая орда — «читтевеи» — родня его собственной жены. Их он «таскает по всей Руси».
Гоша своим… «мужским достоинством» вывел из русских разборок самого потенциально опасного союзника реального главного противника — князя Олега «Гориславича». А Мономах, своей мудростью, продолжает своё главное дело: «бьёт русских — погаными, а поганых — русскими». Он раз за разом «наводит на Русь» половцев. И собирает «половецкими саблей и арканом» «Святую Русь» под свою «Шапку Мономаха». Одновременно разваливая союз половецких племён. Это было для него вопросом жизни и смерти. И не только его самого, но всей Южной Руси.
Тут есть такое простое соотношение: 1:20. Можно сколько угодно гнуть пальцы, рассуждать о божьем благословении и великой храбрости. И это будет, возможно, правдой. «Постоим за землю Русскую не щадя животов своих». Постоим. Не щадя. Так можно выиграть бой. Так можно выиграть поход. А вот войны так — проигрываются.
Половцы — скотоводы-кочевники, русские — кочующие земледельцы. Для земледельцев в эту эпоху нужно иметь в 20 раз больше населения, чтобы выставить равную военную силу. В 20 раз!
Вот когда это соотношение хоть приблизительно достигнуто — начинаются детали. Искусство дипломатии, героизм воинов, гениальность полководцев, «святые иконы» и «секретное оружие».
Только «главное секретное оружие» любого государя — многодетные бабы. Все витязи, генштабы, герои и военные спецы — третья производная. Производная от «тех ворот, откуда и весь народ».
Сказано же Соломоном: «Честь государя — в многолюдстве народа его».
Для Великого Княжества Литовского, которое через одно-два столетия после татаро-монгольского нашествия собрало под своей крышей большую часть русских земель, это правило оказалось «камнем преткновения» — имея впятеро большое, чем у Золотой Орды население, Литва вчетверо уступала татарам по военным силам. И вот, заново пробивая легендарную магистраль «из Варяг в Греки», уже литовцы выжигают на Хортице золотоордынское поселение. Ещё чуть-чуть, остался сам Низ — Олешье. Вот-вот снова пойдут морские караваны от Александрии Египетской до Балтийских портов датчан и шведов. Но… сил не хватило. А потом уния с Польшей, католичество, другие заботы. Время упущено, а тут и Русь Московская поднялась.
На Руси ситуацию изменил Иван Третий, введя принципиально новые способы и организации населения, и вооружения, и военного дела. А главное — Орда развалилась.
Мономах об этом соотношении — 1 к 20 — нигде не пишет, но, похоже, хорошо понимает. В его время на всей Руси около 7 миллионов жителей. А в степи — примерно 300–400 тысяч половцев. Чтобы выиграть в противостоянии Русь-Степь нужно объединить русские княжества и расколоть половецкие орды.
