Владимир Шкаликов - Колымский тоннель
… Отчаянно не желая рассказывать, Скидан подробно, от самого лагеря, излагает историю знакомства двух капитанов Красновых и своего превращения в Скидана. Кто его внимательный слушатель? Почему так легко отдает ему Скидан свои самые стыдные тайны?
Слушатель обходит молчанием вопрос о своей личности, но утешает Скидана: если тебе стыдно за прошлое деяние, значит больше ты его не совершишь, постараешься, по крайней мере, не совершить. Скидан возражает: но ведь ТОГДА стыдно не было, ТОГДА было нормально. Ничего, утешает собеседник, человек меняется, и если меняется в пользу совести, это прекрасно уже само по себе. Но я не доверяю Краснову, говорит Скидан…
И просыпается…
Он сел, протер глаза и огляделся.
Машина стояла у самого обыкновенного железнодорожного переезда, каких он видел множество в ТОЙ своей жизни. Желто-синий шлагбаум загораживал путь. По рельсам задрипанный паровоз тащил расхлябанные желтые вагоны, во многих местах помеченные мелкими черными отметинами. Вглядевшись, Скидан понял, что это пулевые пробоины.
— Где мы?
— А, проснулся! — Васса все так же ослепительно улыбается.
— Я долго спал?
— Шестьсот километров! — Смех еще пуще.
— Молодчик! — Это Краснов. — Ты выспался что надо.
— А ты?
— А я — ни в одном глазу.
— Где мы? — повторил Скидан, хотя по расстоянию и сам догадался.
— Мы въезжаем в город Якутск, — сообщила Васса. — Перед тобой поезд, который ушел от Кордона вчера.
— Дырки в нем свежие? — спросил Краснов.
— Может быть, есть и свежие. Их чинят и красят раз в декаду.
Стал виден последний вагон поезда.
— Автомат — под сиденье, — скомандовала Васса.
Краснов подал ей оружие.
— Остальное далеко не прячьте: мало ли…
Поезд прошел, шлагбаум поднялся, разведчики въехали в город.
Наверстывая упущенное, Скидан вертел головой, благо остекление салона позволяло осматриваться по кругу.
Однако ничего неожиданного, вопреки ожиданиям, на глаза не попадалось. Бревенчатые окраинные дома, не выше двух этажей, к центру сменились кирпичными. Кирпич был привычного красного цвета и привычных размеров, этажей насчитывалось не более пяти.
Проехали пустынную площадь, явно центральную: несколько мощных зданий с колоннами, штукатуренная трибуна для демонстраций — все как полагается, только на том месте, где по всем признакам должен был стоять памятник, раскинулась, как бельмо, новоиспеченная круглая клумба. На пустом фронтоне главного здания рабочие в двух люльках прикрывали свежее пятно штукатурки круглым циферблатом десятичных часов. Шпиль над ними хлопал на ветру пустым тросиком, на котором когда-то был какой-то флаг.
Краснов перехватил взгляд Скидана. усмехнулся и опередил его вопросом:
— Васса! Тут что, переворот был?
— Нет, Саша! — Она, кажется, впервые не засмеялась, отвечая. — Переворот здесь идет уже девять лет. Конца ему не видно.
— Это хорошо или плохо? — спросил Скидан.
— О! — Васса улыбнулась весьма серьезно. — Будем ЭТО выяснять вместе!
Почти сразу за центральной площадью открылась еще одна, гораздо больших размеров, обнесенная массивным низеньким барьером. Барьер этот был превращен в прилавок для продажи цветов, напитков, газет, различных безделушек. За барьером теснились торговые ряды из палаток и навесов, прилипшие к стенам круглого просторного купола с множеством дверей. На воротах этого вместилища товаров, продавцов и покупателей крупными светящимися буквами значилось: "МАЙДАН". Широкой лентой вокруг всего этого располагалась автомобильная стоянка. Площадь, как озеро, впитывала в себя несколько лучами расходящихся улиц, обмениваясь с ними потоками машин.
С одним из этих потоков машина разведчиков втиснулась на площадь, свернула за "Майдан" и вкатилась на отгороженный участок автостоянки, где виднелся столь же пестро выкрашенный фургон на рубчатых колесах, лишь немного уступающий в объеме половине железнодорожного вагона. Рядом с ним хватало места как раз для такого автомобиля, как…
— Как зовут это чудовище? — спросил Скидан, когда они вышли из вездехода.
— Мы называем его "Арлекин", — ответила Васса. — А это — "Палитра".
Дверь "Палитры" тем временем распахнулась и по сходне сбежал высокий молодой мужчина, тоже блондин, похожий на Вассу не только лицом, но и одеждой. Поднятая для приветствия рука в перчатке сходу опустилась для рукопожатий. Хозяин представился, улыбаясь:
— Кросс!
Едва дав гостям представиться, он спросил:
— Вы откуда, парни?
— Скорее в дом, — опередила Васса. — Приготовься умереть от восторга.
Все поднялись в "Палитру". От входной двери к следующей вел короткий узкий тамбур. Кросс, который шел впереди, задержался:
— Осмотритесь. Это морозильные шкафы для продуктов, а здесь — ванна с душем и туалет.
Следующее помещение — два стола, откидные лавки — человек на десять, множество настенных шкафов и электрическая печь с духовкой.
— Здесь все ясно, — бросил Кросс через плечо и сдвинул в стену следующую дверь. Открылся еще один тамбур с тремя дверями.
— Левая дверь — наша, в правую бросьте сумки и — пошли прямо!
Скидан сдвинул правую дверь, мельком оглядел нечто вроде просторного купе с четырьмя мягкими полками и большим столом, бросил обе сумки на одну из нижних полок и, следуя за всеми, попал в богато оборудованный небольшой спортзал. По назначению зал больше всего подходил для отработки всех видов самообороны, включая даже тир. Из щита, укрепленного рядом со стрелковой мишенью, торчал мастерски всаженный нож. На крючках висели боксерские перчатки, арбалет, колчан со стрелами, несколько разных ножей в ножнах. Стену напротив мишеней занимала карта Резервата, полузакрытая шторами, так что уральская и лабирийская границы были не видны. На карте имелись непонятные отметки в виде больших и маленьких букв разного цвета, обведенных кружочками.
— Огляделись? — Кросс обвел руками помещение. — Разобрались? Пошли обратно! надо же вас накормить…
Они вернулись в столовую. Хозяин усадил путников за стол, поставил на печку чайник, достал из морозильного шкафа сало и колбасу, нарезал хлеб и занялся посудой: две большие фарфоровые кружки, две ложечки, два ножа были помещены перед гостями. Для себя же и для Вассы он принес нечто похожее на старинный фотоаппарат, только поменьше и со шнуром. Пока Васса готовила аппарат к работе, Кросс отошел к дальнему окну, закрыл жалюзи и опустил белую шторку — получился киноэкран.
Гости молча наблюдали, переглядываясь не без тревоги.
Кросс подсел к столу. Скидан разглядел его лицо: тоже сплошная косметика.
Пара хозяев и пара гостей сидели, как на международных переговорах, по разные стороны стола и молчали. Начал шуметь чайник.
— Н-ну, — Кросс нарушил молчание, — с чего начнем? — Повернулся к Вассе: — Я готов умереть от восторга.
— Только вы пока молчите, — Васса без улыбки подмигнула гостям, — и не удивляйтесь. Будет все-все понятно. — И выпалила: — Кросс! Они — тоже разведчики. И не просто разведчики! Они даже не лабирийцы. Они — из вариантного мира!
Кросс был потрясен. Он переводил глаза с Вассы на гостей и обратно на Вассу, не веря и восхищаясь. Потом пробормотал:
— Таких удач не бывает… Парни, можно я вас потрогаю?
Он дотянулся через стол и потрогал их по очереди. Потом заорал:
— Васса! Да ты представляешь?.. Нет, ты представляешь?..
— Да, — Васса ответила очень тихо, — я не представляю. Я от самого Кордона пытаюсь представить и — не верю. Мне тоже все время хотелось их потрогать. Но мне было неловко: все-таки женщина, могут не так понять.
Они посмотрели друг на друга и коротко захохотали. Потом Кросс выскочил из-за стола, убежал в дальний угол и с минуту простоял там, уткнувшись лбом и постукивая кулаками по стенам. Васса тем временем разглядывала гостей с откровенной любовью и говорила:
— Пространственное смещение — от одного до полутора микрометров. Смещение во времени — две наносекунды с четвертью. Практическая полная совместимость, а вот поди ж ты… Интересно, возможно ли зачатие?.. Парни! Вы в Лабирии детьми не обзавелись?
Разведчики мотнули головами.
— Жаль, — Васса искренне вздохнула. И сразу вопрос: — Не успели или не получилось?
Пока Скидан размышлял, как ответить, Краснов не сильно, но увесисто пристукнул кулаком по столешнице и, став сонным, пробасил:
— А какого, извиняюсь, черта?
Кросс быстро вернулся из угла, сел рядом с Вассой и обнял ее за плечи:
— Он прав. Не спеши. Надо сначала. Включай.
На экране вспыхнул яркий прямоугольник, как в кино. Затем появилось изображение — такое примитивное солнышко, что любят рисовать все дети.
