Николай Андреев - Гром победы раздавайся!
А сил, достаточных для контратаки, на Северном фронте не было. Кирилл приказал собирать значительные силы к востоку от Вильны. В кратчайшие сроки провели подготовку к наступлению. Из-под Митавы вывели большинство эскадрилий. Ухудшилось снабжение огнеприпасами. Благо, Балтийский флот еще кое-как выручал, в том числе и огнем корабельной артиллерии. Не раз только пушечный огонь с морских судов останавливал немецкие атаки.
Немцы почувствовали, что настал их звездный час. Еще в сумерках начался артиллерийский обстрел Митавы. Дома рушились под огнем, солдаты вжимались в стены окопов, надеясь переждать канонаду. Огонь все не смолкал на протяжении пяти или шести часов. Русские траншеи и блиндажи представляли собою жалкое зрелище, но оттуда хотя бы успели вовремя вывести пехоту. Так что потеряли в основном лишь укрепления.
Ближе к полудню германская пехота пошла в атаку. Под прикрытием легкой артиллерии и минометов она заняла разрушенные укрепления без особых усилий: их решено было сдать. Лишь на окраине Митавы противник встретил сопротивление — но зато какое! Наконец-то дала о себе знать авиация. Русские минометы перегревались — а потом и вовсе смолкали, истратив боезапас. Засевшие в домах пулеметчики поливали градом пуль врага, остановившего свое продвижение. Районы наибольшего сопротивления обрабатывала тяжелая артиллерия — и тогда атака возобновлялась.
Штрафники наравне с простыми солдатами и офицерами ложились между домов, преграждая путь германцам дальше. А враг все шел и шел, сминая все преграды. Лишь в полутора верстах от центра города его удалось остановить, пустив в ход последние резервы. Да и каждый дом в тот день был крепостью. Улицы и переулки оказались усеяны трупами. К счастью, в основном немецкими. Большинство наших погибших покоилось под руинами митавских домов. Подвиг капитана Зайончновского, удерживавшего дом вместе с сорока солдатами и унтерами, на многие годы остался в памяти защитников Митавы.
Неказистое двухэтажное строение, не отличавшееся от других. Разве что можно было сказать, что оно стояло на страже улицы, которая заканчивалась у центральной площади. Окна и двери завалили мешками с песком и землей, забаррикадировали. Немцы здесь продвинулись дальше всего. Казалось, их напор нельзя ничем остановить — до того, как вражеский авангард подошел к тому дому.
Из окон открыли огонь по германским пехотинцам. Тем пришлось сперва залечь, а потом отступить, подождать подхода основных сил. Прошло минут пятнадцать. Враг снова пошел на штурм. Летели гранаты, стены и окна изрешетили пулеметами и винтовками. Несколько гранат смогли закинуть внутрь. Защитники дома едва сумели потушить вспыхнувший было, пожар. Но русские не сдались.
Зайончновский лично сидел за «максимом», установленным на втором этаже, обстреливая приближавшихся немцев. Германцы отошли, чтобы вскоре вновь пойти на штурм. Патроны у защитников подходили к концу — по три на винтовку, одна лента — для «максима». На один штурм хватит… И ах да, еще — целых пять гранат. И «браунинг» с полным магазином у Зайончновского.
— Ну, братцы, зададим жару немчуре? — улыбнулся сквозь силу капитан, поглядывая из-за пулемета на засевших у соседних окон солдат.
— Уж попомнят нас, — кивнул фельдфебель.
— Что ж… Эх, пляши мазурку, кадет! — И Зайончновский открыл огонь из пулемета.
Немцы теперь шли медленно, стараясь не лезть на рожон, не подставляться под пули. Подобрались к самой двери, оставив трупы на брусчатке улицы. Граната, кинутая сверху, из окна, стукнулась несколько раз о камни мостовой — и разорвалась под ногами германских солдат, готовых уже ворваться в дом.
Это был уже одиннадцатый сорванный штурм. Следующий, двенадцатый, должен был стать последним.
— Не доживу до победы. — Зайончновский взвесил в руке браунинг. Ногой отбросил в сторону стреляные гильзы, усеявшие пол под «максимом». — С другой стороны, не придется надевать те жуткие стрелецкие кафтаны и в таком виде пройтись по европейским столицам. Засмеяли бы!
В ответ — молчание. Выжившие солдаты во все глаза смотрели на улицу. Капитан пожал плечами и прильнул к оконной раме. Стекло давным-давно разбилось, еще во время первого штурма, норовя осколками порезать Зайончновского.
Германцы спешно уходит прочь. Перегруппировывались? Решили обойти дом? Заманивали в ловушку? Зайончновский решил, что это все-таки очередной маневр германцев и противник всего лишь милостиво предоставил лишние минуты или часы жизни гарнизону дома.
— Сейчас бы в вист. Или мазурку станцевать на балу в Риге. Там такие балы задавал градоначальник! Эх, вот это было времечко! — улыбался безусый Зайончновский, поглаживая трехдневную щетину. Времени побриться за последние дни не выдалось.
А враг все не возвращайся и не возвращался. Капитан посчитал это чуть ли не личным оскорблением и послал одного из рядовых, более или менее знавших город, к соседним отрядам.
Мало ли? Вдруг где-то нужна помощь? Или патроны можно раздобыть…
«Гонец» вернулся минут через сорок, всем своим видом показывая, что случилось что-то невероятное. Услышав последние новости, Зайончновский хлопнул себя по лбу, рассмеялся — и поклялся, что все-таки наденет проклятый кафтан на параде в Берлине…
Десятая русская армия вела затяжные бои с Двенадцатой германской южнее Вильны на берегах Немана. Германцы направили отсюда несколько полков к Митаве и Двинску. И так бы бои шли и шли, если бы не неожиданная помощь Конармии. Врангель, решив, что еще несколько недель рейда по тылам — и его кавалеристов окружат или возьмут голыми руками (все острее вставала проблема с патронами), — двинулся на северо-восток. Форсировать Буг удалось северней Брест-Литовска. Просто все переправы южнее были или уничтожены самими конармейцами, или заняты германскими частями. По пути Врангель все так же совершал дерзкие атаки на железнодорожные станции и мосты, и где-то под Гродно узнал о наступлении Десятой армии. В голове Петра Николаевича родился дерзкий план: ударить в тыл немецким частям и под шумок прорваться к своим. Проще всего это было сделать в районе южного Немана. Переправа, неожиданный, молниеносный удар по штабам и какому-нибудь участку фронта, прорыв — и возвращение домой после целого ряда блестяще выполненных операций. Изначально планировался выход где-то на Юго-Западном фронте, но Врангель решил, что план — это одно, а реальность — совершенно другое.
Взяли по пути железнодорожную станцию, которая обошлась большой кровью: городок оборонял немаленький, в три сотни штыков, германский гарнизон. Выяснили, что на север постоянно уходят резервы и только-только с позиций Двенадцатой германской армии перебросили крупные части. Больше медлить было нельзя.
Перед боем, верстах в пятнадцати от фронта, Врангель дал отдых Конармии. Посчитали патроны, разделили примерно поровну между оставшимися в строю людьми. Всего из рейда возвращалось шесть с половиной тысяч человек, из них почти что две тысячи раненых. И всего лишь сорок сотен боеспособных сабель. В успешный исход дела мало кто верил, но и офицеры, и нижние чины прекословить не посмели. После невероятно удачного рейда люди надеялись, что повезет…
И повезло. Штаб Десятой армии также выбрал для очередного удара именно тот участок, что облюбовала Конармия. Короткий артиллерийский обстрел, возвестивший Петру Николаевичу, что Конармия на верном пути. Германцы направили к укреплениям все наличные силы. Штаб оказался под ударом врангелевцев: разведка Петра Николаевича смогла определить его месторасположение. Взяли наскоком в плен всех офицеров, перерезали линии связи — и ринулись вперед, к окопам.
Немецкая пехота, державшаяся до того в траншеях более или менее крепко, ошалела: враг смог обойти сзади, со спины? Как? Значит, прорыв фронта? Соседи отступают! Четыре тысячи человек не могут просто так просочиться сквозь линию фронта. Началась не то чтобы паника, но все-таки нечто похожее произошло. Замешательством воспользовались наши атакующие части. Фронт прорвали. Соседние немецкие также начали отход, боясь окружения. Вражеская артиллерия замолкла — и уже вся Десятая армия перешла в наступление, наваливаясь всей силой на противника. Помогли и штурмовые отряды, за прошедший месяц наступления набравшиеся ценнейшего опыта. Все правобережье Немана, Гродно и Вильно оказались под ударом. И тогда Эверт и Корнилов бросили стягивавшиеся до того резервы в прорыв. Удалось разорвать вражеский фронт между Неманом и Вильно, создать угрозу окружения Десятой германской армии. Залатать дыры было уже нечем: резервы угробили в борьбе за Двинск, Вильно и Митаву. Противник начал отступление, с контратаками, временными победами, успехами. Не хватало для закрепления успеха только достаточного количества людей. Балтийский флот снова решил действовать и чудом прорвался к Либаве, но ушел практически сразу после высадки. Однако германский гарнизон отсюда уже был почти полностью выведен, а когда показались русские части в предместьях — решили, что армии Северного фронта смогли прорваться. Спешно эвакуировалась немецкая администрация и остатки гарнизона на юго-восток, для соединения с отходящей Восьмой армией.
