Алексей Карасов - цицерон-15

Товарищ Сталин помолчал и задал вопрос, совершенно не относящийся к теме нашего разговора:

–Скажите, товарищ Филимонов. А, вот эта надпись, на колготках, "НКВД", она только на колготках товарища Фурцевой?

Не стал расказывать, о том, что надпись это бренд НКВД. Соврал Сталину:

–Понимаете, товарищ Сталин. Надписи имеются на всех колготках, которые получают члены партии. Надпись свидетельство того, что колготки проверены НКВД. Так сказать клеймо ОТК.

Товарищ Сталин ожил:

–Значит клеймо НКВД члены политбюро могли видеть не только на товарище Фурцевой?

Я обнадёжил:

–Товарищ Сталин, вся номенклатура получает только колготки проверенные НКВД.

Товарищ Сталин повеселел:

–Ну, идите, товарищ Филимонов.

–Слушаюсь, товарищ Сталин.

Впоследствии товарищ Сталин мне выговариал, что не всем проверенным коммунистам достались колготки со штампом ОТК от НКВД. Я несколько раз объяснял в какую позу надо поставить даму и как изогнуться самому, чтобы увидеть штамп "НКВД".

Со временем товарищ Сталин перестал меня беспокоить по этому вопросу. Поскольку объяснения я иллюстрировал рисунками, то скопилась кипа бумажек, где некие ответственные товарищи были изображены в разных, захватывающих позах, например, товарищ Маленков.

На основании рисунков поручил зекам нарисовать книгу с роскошными цветными картинками. Книгу напечатали в английской колонии, в индийском городе Брахмапутре. Книга получила всемирную известность под названием "Камасутра". Если внимательно вглядеться в картинки, то легко узнать ответственных товарищей из политбюро.

Недоверчивые интеллигенты могут обвинить меня в том, что картинки совершенно не походят на членов политбюро. Объясняется подобный нигилизм просто. Интеллигенты, разглядывая рисунки, внимание уделяют отнюдь не лицам участников процесса.

На заседании политбюро, посвящённом авиационным вопросам, конструкторы обвинили меня в зажиме передовой технической мысли. Им позарез нужны моторы М-62, мощность которых удалось довести до 1200 л.с.

Товарищ Сталин вне себя.

–Какой мощности мотор установлен на самом совершенном нашем истребителе И-16?

Кто-то из конструкторов ябедничает:

–Восемьсот, товарищ Сталин.

–Если на И-16 мощность мотора увеличить в полтора раза, то скорость на сколько изменится?

Ведущий конструктор И-16:

–Не менее, чем на тридцать процентов.

Товарищ Сталин, обращаясь ко мне:

–НКВД в Омске имеет моторы М-62. Почему Вы не разрешаете устанавливать их на истребители и бомбардировщики?

Вынужден оправдываться:

–Вы же знаете, товарищ Сталин, мы продаём самолёты за границы. У иностранных компаний умопомрачительный спрос на Ан-2. Мы складируем моторы в Омске, чтобы обеспечить своевременную замену изношенных.

–Это отговорки, товарищ Филимонов. Обязываем Вас поставить для истребителей сто, а для бомбардировщиков двести моторов.

–Тогда, товарищ Сталин, мы недополучим прибыли на сто миллионов доларов и заплатим неустойку в полтораста миллионов их же.

–Хорошо, для истребителей пятьдесят моторов, а для бомбардировщиков сто.

И имейте ввиду, товарищ Филимонов. Мы не позволим кому бы то ни было шантажировать правительство СССР, политбюро и товарища Сталина уменьшением доходов СССР из за каких-то моторов. Вы, как нарком, примите необходимые меры к виновным. Делайте, что хотите, однако доходы не должны уменьшиться.

–Виноват, товарищ Сталин. Но…

–Товарищ Фурцева. Вы оформили решение политбюро в письменном виде?

–Да, товарищ Сталин.

–Там отмечено, что ответственный за доходы товарищ Филимонов?

–Да, товарищ Сталин.

–Вручите решение политбюро под роспись, дабы товарищ не жаловался на товарища Сталина, дескать он не в курсе.

И примите меры к внешнему виду. Народ ходит почти голышом, что за разврат?

–Виноват, товарищ Сталин, в приказном порядке заставлю работников НКВД выглядеть по уставу.

–Каких работников? О чём Вы, товарищ Филимонов, думаете? Посмотрите на улицу, разув глаза и обув ноги! В чём народ разгуливает по столице нашей родины! Видите как раздета, тьфу, одета товарищ Фурцева!

Не поймёшь раздета она или одета! Это всё Ваш Илюзион! Немедленно прекратить!

–Виноват, товарищ Сталин! Мода такая.

–Мода!? Мне провести решение через политбюро, чтобы заставить Вас подчиниться! Товарищ Фурцева!

Товарищ Фурцева вскочила как на пружинах, метая из глаз натуральные молнии. Мне показалось, что в опере, именуемой "заседание политбюро" (клянусь даже в мыслях не промелькнуло назвать это музыкальное произведение оперетой, тем более водевилем), роль громовержеца исполняет именно товарищ Фурцева, а не какой-то, никому не известный Сталин.

Сейчас она задаст кое кому перца в одно место, думаю я со злорадством, кое кому повыдергивает последние волосюшки, из, не будь сказано на полибюро, какого места! Против моды не попрёшь!

Так он её посадит! А потом мне же будет выговаривать! Срочно как-то выкручиваться:

–Разрешите, товарищ Сталин!

–Что, товарищ Филимонов?

–Разрешите подумать?

–Думайте, товарищ Филимонов! У Вас одна минута.

На столе в кабинете хозяина по моей просьбе поставили песочные часы с каруселькой, дабы удобнее следить за временем. Есть часы десятиминуные, но Самому нравятся минутные. Интересно смотреть, как песок вместе со временем, утекают сквозь пальцы, как мчатся по кругу деревянные лошадки и жирафы. Если попрошу помощь зала или звонок другу, он позволит связаться с Ягодой по телефону?

Ну, твою мать! Это я думаю про себя. Даже в мыслях не думаю про мать товарища Сталина. Довыделывался, это опять про себя.

Есть! Решение найдено досрочно! В следующий раз не забыть напомнить о добавочной минуте.

–Товарищ Сталин!

–Да, товарищ Филимонов!

–Решение найдено досрочно. Прошу в следующий раз предоставить сэкономленую минуту!

–Вы не на базаре, товарищ Филимонов! Не забывате, что находитесь на заседании политбюро нашей партии в присутствии генерального секретаря. Что у Вас там?

Это не Ворошилов! Я имею ввиду не этого Ворошилова, а из моей истории.

–Моду делают сильные, товарищ Сталин.

–Как это?

–Однажды, король Франции Людовик, переходил через лужу и подогнул брючины, чтобы не замочить. Забыл про них и так ходил целый день. К вечеру придворные подогнули брючины на себе. На следующий день портные Парижа предлагали клиентам брюки, как у короля. Это история появления брюк с обшлагами.

Сталин прохаживается взад перёд, искоса поглядывая на меня. Что-то прошуршало, не пойму что. Ага, это полез под стол один из конструкторов, карандаш уронил, чоли?

Полез под стол второй, может уронил резинку? Вот и третий, наверно помогает искать. Как-то разом, очень неожиданно, оказались под столом все, только товарищ Фурцева зловредно ухмыляется, чегой-то она?

Сталин проясняет чего:

–Вы, товарищ Филимонов, намекаете, что я целый день ходил в колготках и в туфлях на высоком каблуке?

Боже упаси!?

–Нет, товарищ Сталин. Ни о чём таком я не говорю. Я имею ввиду совсем другое.

Конструкторы полезли из под стола с весьма смущённым видом. Ехидная улыбка на лице товарища Фурцевой подистаяла.

–Что Вы имеете ввиду, товарищ Филимонов?

–Товарищ Сталин. Вопрос моды весьма серьёзен. Мы можем ускорить строительство социализма или даже замедлить, если подойдём с неправильных, не марсистсколненинских позиций. Может мне подготовиться как следует и в подробностях доложить на секретном заседании политбюро?

–Даже так, товарищ Филимонов? Сроки?

–Тезисно сообщу после этого заседания. По четвергам собирается политбюро. В среду до обеда, чтобы успеть подготовиься, как следует к четвергу, прошу встречи для подробного доклада.

Товарища Сталина, видимо, крайне волновал вопрос моды. Поэтому он быстренько прекратил славословия и прения недорезанных конструктроров, которые били себя кулаками в грудь и врали, предано глядя в глаза, обещая золотые горы.

Все удалились. В кабинете я и Сталин. Он начал:

–Что Вы хотели сообщить, товарищ Филимонов, по поводу моды?

–Мы должны стать законодателями моды в мире, товарищ Сталин.

Товарищ Сталин задумчиво походил по кабинету, попыхивая трубкой и обдумывая сказанное мною. Затем спросил:

–Это самая сложная из задач, стоящих перед нами, я не ошибаюсь?