Валерий Елманов - Правдивый ложью
– Только на солнце не гляди, а то глаза сожжешь, – еле успел предупредить его я.
Словом, когда боярин вновь посмотрел в сторону моих ратников, даже замыкающий десяток Самохи был на расстоянии пары сотен метров, не меньше.
Некоторое время Басманов еще глядел в трубу, затем, убрав ее от глаз и удивленно тыча ею в сторону моей сотни, заметил:
– А твои вои теперь вовсе далеки. Ежели пытаться догнать, так навряд ли и выйдет. – И пожаловался, протягивая мне трубу: – Совсем, князь, ты мне голову ею заморочил.
– Да и ни к чему догонять-то, – в тон ему ответил я, и наши взгляды встретились – мы оба понимали, что говорим именно для окружающих.
Что ж, вроде бы сказанного достаточно, можно и дальше в путь.
– А не мало ли людишек оставил, княже? – осведомился он, когда мы, не сговариваясь, почти одновременно пришпорили своих коней и оторвались от казаков на несколько десятков метров вперед для откровенного разговора.
Я повторил то, что уже сказал чуть раньше Кропоту, добавив:
– За предупреждение спасибо, боярин. В долгу не останусь.
– Ты вначале выживи, – хмыкнул Басманов. – Ратников своих пожалел, то хорошо. – И ехидно поинтересовался: – Мыслишь, и тебя государь пожалеет?
Я вместо ответа оглянулся – далеко ли отъехали мои ребятки? Ба, да их уже и не видно, в лес въехали.
– Даже и не помышляй, – строго предупредил Петр Федорович, неверно истолковав мое поведение. – Ратники – одно. Их и мне жаль – хорошая учеба задарма пропадет. А вот тебя я отпускать…
– Да я и сам не хочу, – заверил я его.
– А не страшно помирать?
– Лишь бы это не случилось сразу, боярин, – хладнокровно заметил я и усмехнулся. – Люблю, знаешь ли, помучиться. Опять же мыслится, что у государя нашего после просмотра бумаг из моего ларца возникнут вопросы, на которые он пожелает получить разъяснения, а кто их ему даст, если меня не станет?
– А что за бумаги? – осведомился Басманов.
– Ну если быть точным, то не бумаги, списки с них, – лениво пояснил я, – а что именно… Давай-ка ты о том лучше всего у него самого спроси, потому как тайны, что в них, не мои, а его.
– Тайны? – удивился он.
– Тайны, – подтвердил я. – А еще… его позор.
Реакция была странной – боярин удивленно крякнул и надолго умолк, время от времени озадаченно поглядывая в мою сторону и ворча что-то вполголоса о глупцах, которые в такой час думают о веселье.
Но я не обращал внимания на его слова – зря, между прочим, – напряженно ожидая, что будет дальше. Серпухов должен вот-вот показаться, так что этот лесок последний, а нападения…
Но дальше все шло примерно так, как я и надеялся.
Вместо молодецкого посвиста, сигнализирующего о начале атаки, разочарованный возглас атамана Корелы и его недоуменный вопль-вопрос, прозвучавший, когда он уже выехал из лесных зарослей:
– А где ж княжьи ратники-то?!
– Глядеть лучше надо было, – раздраженно буркнул Басманов и, бросив всем, чтоб обождали его, с места пустил коня наметом, стремительно удаляясь от нашей сотни.
Корела некоторое время озадаченно смотрел вслед боярину, а затем повернулся ко мне все с тем же вопросом:
– Так где ж твои людишки-то, княже?
– А вон. – Я небрежно мотнул головой назад.
– Всего трое?! – изумился он, безошибочно определив моих гвардейцев.
– Подумалось, что ни к чему создавать для слуг нашего государя лишние хлопоты, их и без того, поди, выше крыши, – пояснил я, – а тут еще моя сотня заявится, которую напои, накорми, размести… А ты, стало быть, навстречу нам послан?
– Чего?! – насторожился Корела, но сразу же спохватился и согласно закивал головой. – Ну да, ну да, встречать… Вот тока чего теперь делать, ума не приложу.
– Как это чего?! – удивился я, прикидывая, сколько у меня времени в запасе до возвращения Басманова вместе с государем. Получалось, не очень много, так что тратить его попусту нельзя, нужно поторопиться. – Как это чего? – повторил я и дружелюбно улыбнулся Кореле. – Наливай! Или нету? Тогда я достану – прихватил на всякий случай. – И, не глядя, махнул рукой, а расторопный Дубец, предупрежденный мною заранее, метнулся к нашим вьючным лошадям…
Глава 15
В темнице
– В жизни человека все время от времени повторяется, – заметил я первым делом, едва оказался в подклети Владычного монастыря. – Об этом еще Екклесиаст-проповедник говаривал. – И, повернувшись к сопровождавшему меня Серьге, заверил его: – Точно-точно. Он так и сказал: «Ты думаешь, что это новое?! А вот хрен тебе! И это старое, так что утрись и не мели ерунды, ибо ничто не ново под луной!»
– Прямо так и сказал? – усомнился Шаров.
– Про хрен не уверен, а все остальное – почти дословно, – уверенно заявил я.
– Ты это о чем? – поинтересовался он.
– Про Путивль, – пояснил я. – Мне там тоже сидеть довелось, и тоже в подклети, среди старых монастырских запасов. Только там капуста в бочках была. Ну и воняла же, доложу я тебе. Ужас как воняла. А тут яблоки – совсем иной запах. – И, шумно втянув воздух, похвалил: – Блеск! Вот если бы еще и найти хоть одно, а то ж пили второпях и без закуски, аж мутит немного.
– Ты лучше поведай, какого черта заявился сюда, княже? – хмуро осведомился он. – Али не ведал, яко тут тебя встретить собрались? – И кивнул казаку, стоящему в проеме.
Тот послушно закрыл за нами дверь, оставляя наедине, а пока закрывал, я успел ему подмигнуть. А как же иначе, если это был не кто иной, как Желудь собственной персоной.
Вот только откуда он взялся? Вроде среди сопровождающих был только Серьга и еще два десятка казаков, а его там…
Я постарался припомнить, но ничего не получалось – подробности и лица плыли перед глазами, сливаясь и размазываясь по стенкам моей памяти…
Разве что обескураженное лицо Дмитрия, появившегося в сопровождении польской свиты, когда мы с Корелой уже успели накатить по пятой.
Бравый атаман еще в самом начале нашей пьянки предложил погодить, но не мог же он не выпить первую, провозглашенную во здравие государя. Да и вторую тоже – за нашу с ним встречу. И третью – за православную Русь. И четвертую – за славный казачий Дон…
Пили быстро.
А чего медлить? Едва чарки пустели, Дубец был тут как тут. И вновь буль-буль, тост, выдох, огненная влага еще течет по пищеводу, просачиваясь в желудок, а я, довольно крякнув, начинаю провозглашать очередную здравицу.
Видя, что меня начинает развозить – чарки хоть и не очень велики, но сто граммов влезало железно, а в моих фляжках хранилась даже не водка, а нечто среднее между ней и спиртом, Корела попытался отказаться от пятой, но я заплетающимся языком процитировал:
Жить так жить! Без робости и страху!Обходных дорожек не искать!В трудный час последнюю рубахуВерному товарищу отдать![49] —
после чего заявил: – За то, чтоб нам с тобой было кому отдать последнюю рубаху, и за то, чтоб всегда был тот, кто отдаст ее нам в трудный час.
И не удержался атаман, вмазал и в пятый раз.
А вот шестой тост я и впрямь произнести не успел – помешали сухари, врученные мне и легендарному защитнику Кром кем-то из казаков как раз после осушенной пятой чарки. Пока я вгрызался в каменный кусок хлеба, прискакал Дмитрий в сопровождении своей свиты.
Прискакал и… опешил, изумленно глядя на меня.
– А я тебе, государь, трубу в Европах прикупил по случаю, – заплетающимся языком безмятежно заявил я, воспользовавшись наступившим затишьем.
– Какую трубу?! – взвыл он, и его лицо исказилось от злости.
Еще бы, все задуманное прахом.
Где злодеи? – Нет их, на полпути к Москве. Зачем ускакали – поди пойми.
А где главный киллер? – Он есть, но на убийцу никак не тянет, даже при очень богатом воображении, ибо еле-еле стоит на ногах, того и гляди, сейчас вовсе свалится.
Да кто ж поверит, что эта пьянь катила сюда с тайным умыслом подстеречь государя Руси и убить его?!
Впору поворачивать коня и скакать отсюда в местечко потише и поукромнее, чтобы решить, чего со мной делать дальше. Он и попытался, но не тут-то было – я настойчив.
– Федорыч! – воззвал я к Басманову, потрясая трубой. – Ну хоть ты подтверди государю – классная ведь штука.
Однако тот не подтвердил и вообще не произнес ни слова. Вместо него это сделал взбешенный Дмитрий, заорав:
– В темницу его!
Чья-то твердая рука тут же бесцеремонно обхватила меня сзади, а знакомый голос, раздавшийся над ухом, произнес:
– Дозволь мне его туда доставить, государь, да посторожить? – И угрожающе: – У меня с ним свои счеты имеются!
Я кое-как повернул голову и увидел Серьгу, на левой щеке которого были видны разноцветные разводы – явные следы некогда красовавшегося там изумительного здоровенного синячища, который, по словам Желудя, я ему поставил.
Интересно только когда… Но на размышления сил не было, тем более что хитрец-организм почуял – можно расслабиться, так что путь к монастырю почти не остался в памяти – уж очень мутило.
