Анатолий Матвиенко - Демон против люфтваффе
Однажды потенциальная жертва, признаюсь со стыдом, оказалась в моём звене наряду с нормальными парнями – Майком Питти и осси Эдом Холлом. Буквально на втором вылете новичок пожаловался на плохую тягу двигателя и капли гликоля на фонаре ещё над Францией. Посреди Канала у него остановился мотор. Мы поднялись чуть выше, я сразу радировал в Тангмер, что понадобится спасатель. Скверное ощущение, когда ничем не можешь помочь подчинённому, только передать координаты и кружить над местом приводнения, пока топлива не останется лишь до Англии.
Он не выпрыгнул с парашютом, в планировании потянул почему-то в Нормандию. Самолёт снизился до тысячи футов, пилот запаниковал и не покинул борт, обрушил на нас поток ругательств. Он покрыл "факами" командиров, других пилотов и самого короля, мол – я тут один умираю, меня все бросили, будьте прокляты, мать вашу… "Спит" полого вонзился в волны и исчез.
Дежурный сектора прислал Бадеру официальный протест. Его красотки, двигающие в бункере фишки с номерами эскадрилий и заполняющие мелом таблички на досках, видите ли, неприятно шокированы крепкими непатриотичными выражениями, не достойными истинных джентльменов КВВС. Даглас очень вежливо пообещал лично поговорить с виновником засорения эфира матюгами, когда ему представится такая возможность. На том свете.
Замечу, моя Мардж, слушая лётчицкие экспромты наравне с другими хористками-красотками, ни разу не возмутилась, хотя я тоже, наверно, срывался на "факинг щит". Тем более Рик – он никогда и ни о чём не попрекал, готовый простить любой грех лишь за то, что хозяин вернулся целый!
В декабре перед ночным вылетом на индивидуальную охоту он особенно был прилипчив. Разогнавшись на заиндевевшем бетоне, мой пёс попытался запрыгнуть на крыло, смешно скользя лапами по обшивке, не желая отпускать… Сердце сжалось от скверного предчувствия – у собак интуиция не чета нашей. На какой-то миг шевельнулась мысль взять его с собой, пропихнув под гаргрот. Глупости! Там Рика может убить шальной осколок от зенитного разрыва – никогда себе не прощу. Это не собачья война, мой друг не должен рисковать зря.
Предчувствие не оправдалось в полёте. Немецкий бомбардировщик взорвался, осыпав меня обломками и каким-то мусором, не повредив "Спит". Я зарулил, надеясь вставить Рику пыжа за ложную тревогу. Но привычный щенячий лай не огласил стоянку, а Митч виновато отвёл глаза.
– Что?!
– Он попал под грузовик…
– Где попал?! Где собака, чёрт бы тебя побрал?
Техник, на голову выше меня, трепыхнулся в моих руках как тряпичная кукла, не пытаясь оправдываться или защищаться. Его обязанность – приглядывать за рыжим в отсутствие хозяина, но Рика не сажали на поводок. Он, как и другие псы, терпеливо ждал у диспетчерской.
– Где тело?
– Я похоронил его, сэр. Простите, не буду говорить где. Весьма сожалею.
Четвероногие живут меньше людей, двенадцать-пятнадцать лет. Рику даже года не исполнилось! Взял бы его, очередной раз забив на инструкции – мой золотой комок счастья остался бы жив. На самом деле, ретривера погубила не халатность Митча, а война. С чего бы в мирное время разъезжали по ночам тяжёлые грузовики со светомаскировочными масками на фарах, из-за которых не увидеть крупную рыжую собаку на пути…
Утром, в обычной для этого времени года туманной мути, я украдкой глянул на подъездную дорогу. Что хотел там увидеть – кровь, шерсть или нечто другое, для меня самого загадка. Естественно, ничего не осталось, одни дождевые лужи. А Митч, по-прежнему пряча глаза, подозвал на стоянку. На бронестекле и капоте темнеют бордовые пятна. Он влез на крыло, ткнул в одно из них мокрым пальцем, показал красное. Наверняка человеческая, а не собачья кровь. Получается, я уже отомстил за тебя, Рик.
Не смотря на то, что Тангмер отличается максимальным количеством ясных дней для юга Англии, с ночи после гибели пса Сассекс затянуло мглой, отрезавшей возможность взлетать и днём, и ночью. За время перерыва Бадер уговорил меня вернуться к дневным рейдам с тем, чтобы продвинуть до командира эскадрильи. В СССР это называется – в добровольно-принудительном порядке. Он зазвал в свой закуток в наскоро отстроенном ангаре, угостил кофе и объяснил, отчего торопится с моим назначением.
– Билл, ты мне нужен на этом посту.
А мне – нет! Даже в роли командира звена присмотр за тройкой подопечных создаёт проблемы.
Он увидел мою гримасу.
– Понимаю. Но рассуди и ты. В следующему году или Парк, или Ли Меллори перетянут меня в штаб авиагруппы. На кого я оставлю крыло? Только на доверенного пилота с опытом командования эскадрильей.
– У Джонсона личный счёт больше.
– На пару "Мессеров". Он – типичный волк-одиночка. Соглашайся. Получишь эскадрилью, вернёшься к ночным полётам.
Как же – эскадрилья будет без меня, зато под мою ответственность? Хитришь, лидер. Но деваться некуда.
После Рождества командование КВВС предприняло попытку атаковать германские базы во Франции массировано, как Люфтваффе в августе и сентябре. В воздух поднялось одновременно не менее полутораста бомбардировщиков и до двухсот истребителей, то есть 11 и 12 авиагруппы всеми наличными машинами. Из-за отсутствия опыта нам не слишком хорошо удавалось сохранять порядок в первых вылетах, оттого Бадер прозвал летучий конгломерат "пчелиным роем". В этих стадных забавах ему и мне уже было не до охоты за "Мессерами" – командиры крыльев и эскадрилий больше занимались пастушескими обязанностями с подопечными.
Когда в небе две сотни "Спитфайров" и "Харрикейнов", с некоторыми из них что-то случается и без столкновений с истребителями врага. Мотор забарахлит, зенитка подранит. Поразительно, но Салага непременно лично откликался на вопли о помощи, находил бедолагу, советовал, успокаивал. Если тот прыгал с парашютом в Канал, обязательно крутился чуть ли не до последних капель бензина, призывая катера на подмогу и отгоняя гуннов. Не знаю, насколько эффективна подобная помощь практически, но даже лётчики "чужой" 12 авиагруппы предпочитали видеть Дага в общем строю. Бадер вселял в людей уверенность, она нужна на войне не меньше, чем исправный мотор.
"Мы меньше сбиваем".
"Да, военлёт. Но помогаем коммандеру и КВВС в целом наносить больший ущерб нацистам. Погибшие в Канале или под английскими бомбами во Франции не смогут воевать в СССР. Так что, Ваня, пока нет конфликта интересов".
"Знаю. А всё же нашими руками оно как-то лучше".
Только к апрелю я смог вернуться к ночной охоте и неожиданно обнаружил, что лучше летать не в одиночку, а присаживаясь на хвост "Бофайтера" с радаром на борту. На таком летал Джон Грэхем с базы Хоршем, мой однокашник по авиационной школе. Система очень простая. Сначала наземные станции засекают гуннов, я тащусь на поводке, стараясь не потерять светляки выхлопов тяжёлого истребителя. Потом оператор радара пеленгует цель, и Грэхем ищет бомбардировщики, не подставляясь под прожекторы и зенитки ПВО. Чёткий визуальный контакт, при котором он открывает огонь с шести стволов, ночью получается на дистанции не более двухсот ярдов. По "Бофайтеру" принимаются лупить хвостовые стрелки сразу двух-трёх машин, опутывая его золотой проволокой трасс. Как чёртик из табакерки, я выскакиваю у него из-за спины и вцепляюсь в наиболее удобного гада – в самые результативные вылеты мы заваливали каждый по врагу, и мой личный счёт достиг двадцати, пока не разразился скандал.
В конце апреля мы здорово опоздали на ночное рандеву и бросились вдогонку, успевая настигнуть бомберов не ближе середины Ла-Манша. Однако стоило пересечь береговую линию, Джон извиняющимся тоном сказал, что его сержант-оператор прекратил сообщать радарные данные. Он, видите ли, прошёл подготовку по использованию радиолокационной техники над сушей и поставил условие при направлении в эскадрилью, что согласен работать только над Великобританией. Дальше не может летать и не желает рисковать задницей. Я наорал. Сильно наорал… Наверно, хуже чем в башне Анэнербе, куда меня выдернули идиоты-учёные. Но тамошних свидетелей в живых не осталось, а ночной эфир слушало много народу. Труса списали с КВВС, мне объявили взыскание за поведение, неприличествующее настоящему джентльмену, а Бадер запретил летать кроме как в составе крыла, поэтому май и начало лета промелькнули практически вхолостую. Даже на последнее шоу Люфтваффе над Лондоном в ночь на 10 мая меня не пригласили, что обидно.
Чаще всего носились на патрулирование над Каналом, прикрывая от бомберов корабли. Но нацисты явно потеряли интерес к Западной Европе, затеяв заварушку на Балканах. Немецкий самолёт стало крайне сложно увидеть у британских берегов. Да и погода решила вдруг прикрыть остров особо густыми туманами до начала июня. Не полёты, а молочные путешествия.
Лишь к лету начались ясные дни. Крыло снова бросили на свободную охоту и мелкие штурмовые операции над Францией, со дня капитуляции которой 22 июня 1941 года исполнился ровно один год.
