Мари Клармон - Возрожденная любовь
– Ты выглядишь поразительно бодрой.
Она поморщилась.
– Это так неуместно?
– Только если тебе доставляют удовольствие мои физические и моральные мучения, – протянул он.
Мэгги нахмурилась.
– Ты меня что, совсем не знаешь?
Джеймс замолчал на мгновение и потом сказал:
– Я знаю, что ты дьявол, а не женщина.
– Ну да, возможно. – Было ошибкой спрашивать, знает ли он ее, потому что он явно не был в этом уверен.
– Но отчего такое веселье?
– Потому что я думаю, что все между нами будет хорошо. В конце концов, тебе по-прежнему нужна моя помощь.
Он резко остановился. Удивленная и неподготовленная, Мэгги врезалась в него так, что слегка отскочила.
– Джеймс?
– После того что произошло прошлым вечером, ты сегодня счастлива, потому что мне по-прежнему нужна твоя помощь?
Ее улыбка погасла, губы стали свинцовыми.
– Ну да?
– Поэтому ты счастлива? – снова спросил он. – Мы провели ночь в разных комнатах. Я вообще не мог уснуть от твоего брачного договора и того факта, что ты уже можешь носить обещанного наследника.
Маргарет потупила голову, совершенно не готовая к такому разговору или мысли о том, что может носить ребенка Джеймса.
– Вряд ли это подходящее место для таких разговоров.
– Мне совершенно плевать. А теперь, когда мы начали обсуждать то, что причиняет мне боль, я должен спросить. – Он наклонился и прошептал: – Как ты все еще можешь думать, что я собираюсь использовать тебя в качестве сиделки, когда мы стали мужем и женой? И как, дьявол тебя побери, ты можешь чувствовать себя такой чертовски веселой, когда прошлым вечером у меня вырвали сердце? Как ты можешь быть такой холодной?
– Я… – Маргарет посмотрела на парк, отчаянно пытаясь найти способ не отвечать на его прямые вопросы. – Я не думаю, что в настоящий момент нам следует думать обо мне. Почему тебя это беспокоит?
Он смотрел на нее сверху вниз.
– Ох, Маргарет. Почему тебе так сложно обсуждать собственные чувства?
– Потому что я не п… – Мэгги остановилась, не закончив фразу. О нет. Она вовсе не такая… Она не пациент, и точно не собирается терять контроль, как случилось с ее матерью, как случилось с ее отцом и как недавно произошло с ее братом. Если потеряет, господи, то кончит так же, как они – мертвой или в отчаянном положении. Она ни за что не позволит себе прийти к такому печальному концу.
У Джеймса потемнело лицо.
– Пациент. Ты это хотела сказать, так ведь?
Маргарет не могла ответить. Потому что это, конечно же, правда. Пауэрз был пациентом. Ее уже ни от чего не надо лечить.
– Демонстрация всех моих чувств и эмоций никогда не была частью нашего соглашения.
– Я не думал, что в этом есть необходимость, – возразил он. – Ты стояла вчера, наблюдала за отцом и мной, польщенная. Прошлым вечером ты сказала, что любишь меня, а теперь не можешь удостоить простым ответом?
– Мне жаль, – прошептала она.
Виконт молча смерил ее взглядом.
– Что ты делаешь? – спросила Мэгги.
– Жду, когда ты примешь свою праведную защитную позу. Руки перед собой, плечи назад, подбородок вверх – все совершенно идеально.
– Очень важно, чтобы я сохраняла спокойствие. Поэтому я стою так. – Она указала на себя. – И сейчас я этого не делаю.
У него напряглась челюсть.
– Не важно, Маргарет. – Он отнял от нее руку и указал на большое трехэтажное здание с арочными окнами. – Вот этот дом. Я пойду внутрь. Наверно, будет лучше, если ты подождешь здесь. Я не хочу, чтобы Мэри видела нас такими.
Маргарет кивнула, кровь отлила от ее лица. Ответить было невозможно. Как она может объяснить? Как заставить его понять, что она с детства полагается только на себя, и сдержанность по отношению к другим – это единственное, что спасало ее от отчаяния или неосторожных поступков, которые уничтожили ее мать, отца и брата?
Всю свою взрослую жизнь она была хладнокровной, сдержанной, немного язвительной, но всегда держалась на расстоянии.
– Мне жаль, – снова сказала Мэгги.
Мрачное лицо Пауэрза не шевельнулось.
– Тебе не за что извиняться. – Что-то вроде печального принятия смягчило его слова. – Ты такая, какая есть.
Маргарет хотела возразить, но не смогла. Джеймс был абсолютно прав. Никто никогда раньше не видел и не понимал так верно ее сути. Она такая, какая есть. Ей даже не нужно объяснять, потому что он и так это знает.
Глава 30
Мэтью крался по парку, его сапоги легко скользили по аккуратно подстриженной траве. Маргарет была всего в нескольких футах. Он следил за ней и ее мужем-англичанином от самого их дома и думал, как бы, черт побери, застать ее одну.
Хвала небесам, его терпение принесло плоды.
Маргарет посмотрела, как ее муж заходит в большое здание, и затем направилась прямо в небольшой огороженный парк. Ее руки были прижаты к бедрам, и она, казалось, чувствовала себя не в своей тарелке.
Мэтью было больно видеть, что сестра расстроена, но это его не удивило. Брак с англичанином не мог привести ни к чему хорошему.
Он пригнулся за высоким дубом, выжидая момент. Маргарет шла по траве, ее рыжие волосы блестели на солнце. Ему нужно действовать быстро, или он упустит свой шанс.
Сказать по правде, ему вообще не следовало приходить, но он понятия не имел, к кому еще обратиться.
Собравшись с мужеством, Мэтью вышел из тени старого разросшегося дерева.
– Сорока?
Маргарет вздрогнула и обернулась. Бледное лицо стало белым как простыня.
– Мэтью? Боже мой, ты что, совсем лишился рассудка? – прошипела она.
Он дико покачал головой, скидывая кепку.
– Нет. Я его нашел. Мне нужно с тобой поговорить.
– Мэтью, господи! Я думала, что больше тебя не увижу. – Мэгги подбежала к брату. – С тобой все в порядке?
– Нет, – сказал он, оглядываясь через плечо и сжимая шерстяную кепку в руках. – Пожалуйста, выслушай меня.
Ее лицо болезненно сморщилось, и она кивнула.
Мэтью снова отошел к дереву, намереваясь по возможности использовать густую тень и длинные, опустившиеся ветви, покрытые яркой листвой.
Сестра медленно и осторожно последовала за ним.
– Что случилось? Ты же знаешь, как опасно оставаться на людях.
– Риск того стоит.
Ее глаза распахнулись.
– Ты пугаешь меня, брат.
– Тебе есть чего пугаться. – О господи, Мэтью проглотил собственный страх. – Ты должна мне помочь.
– Я попытаюсь, но на это потребуется время. Граф, отец Джеймса, постарается помочь тебе, но…
– Нет, – тихо перебил ее Мэтью. – Ты не понимаешь.
Она застыла.
– Чего я не понимаю?
– Ты ведь знаешь, что я работал с теми, кто желает освободить Ирландию?
Она кивнула.
– С бунтовщиками фенианцами[11].
– С более экстремально настроенными людьми, если хочешь знать, – признался он.
Мэгги непонимающе уставилась на него.
– Я узнал кое-что, к чему я не хочу иметь отношения.
– Господи боже, Мэтью!
Мэтью умоляюще протянул руки.
– Мне нужна твоя помощь. Они собираются взорвать площадь Пиккадилли, – прошипел он.
– Ну вот. – Из тени раздался голос Патрика. – Это было совсем неумно.
Прежде чем Мэтью успел отреагировать, Патрик встал за ним, прижимая дуло пистолета к его спине, а потом потянулся и вытащил нож из кармана Мэтью.
Нет. Мэтью накрыло волной абсолютной паники. Святые небеса. Что он наделал? Он был полнейшим дураком. Ужасным, ужасным дураком, и он никогда не сможет простить себя за это.
Он привел их к Мэгги.
Глаза Маргарет засверкали от ярости.
– Немедленно отпустите моего брата.
Патрик сильнее прижал дуло к спине Мэтью.
– Я не могу этого сделать. Парень глупо поступил, рассказав вам то, что вам знать не полагается.
– Отпустите его, или я закричу, – пригрозила Маргарет.
Мэтью дернулся. Он знал, что это пустая угроза.
– Не думаю, что вы это сделаете, – спокойно ответил Патрик. – Если, конечно, не хотите, чтобы трава стала красной от крови. – Патрик наклонился. – Наш Мэтью влип в крупные неприятности.
Маргарет резко распрямилась.
– Он не ваш Мэтью. Он мой брат.
– Он уже много лет не ваш, – выплюнул Патрик. – Но, кажется, в его жилах все еще осталась ваша слабость.
Мэтью посмотрел через плечо на покрытое щетиной лицо Патрика.
– Пожалуйста, отпусти ее.
– Слишком поздно, парень. Надо было держать рот на замке. А теперь твоя сестрица послужит нашей цели. – Патрик подтолкнул Мэтью вперед. – А сейчас мы все немного прогуляемся. Нас ждет экипаж.
У Маргарет опустились плечи. Она посмотрела на дом, в который вошел ее муж. На ее лице появилось непонятное выражение, которого Мэтью не видел раньше. Это было не просто уныние. Это было раскаяние.
И все потому, что Мэтью жил всеми этими грандиозными идеями о патриотизме, превратившими его в дурака, как и утверждала Маргарет. Он почувствовал такой прилив ненависти к себе, что захотел обернуться и заставить Патрика застрелить себя. Только он знал, что если сделает это, то Маргарет тоже умрет.
