Владимир Лошаченко - Князья Эльдорадо
По случаю столь славной виктории, в храме Василия Блаженного состоялась служба. Вел ее чинно и благолепно сам Иосиф, будущий патриарх Московский. Церковный хор пел щемяще красиво, а дьякон Гаврила – что труба иерихонская – провозглашал здравицы. От его мощного баса колыхались огоньки толстых восковых свечей. Лики святых смотрели на действо строго и целомудренно. Храм поражал своим богатым убранством, красиво расписанным куполом и стенами. Главный алтарь, украшенный затейливой резьбой, являлся настоящим произведением искусства. Оклады икон обрамлены золотом и серебром с драгоценными смарагдами. Кошкин с изумлением вертел головой – в прежней жизни ему довелось здесь присутствовать лишь однажды. Сравнения никакого – день и ночь.
Князья и цари московские немало жертвовали церкви, и непосредственно храму. Видимо, совдепия, дорвавшаяся до власти в 1917 году, ободрала его, как липку.
– Вот где уроды, – и Кошкин едва не плюнул в сердцах на пол.
Осеняя себя размашистым крестом, рядом стоял серьезный Юсупов. Кроме них здесь присутствовал сын Кошкина Гоша, а также командиры русских полков и начальник артиллерии Самора. Своих офицеров после завершения кампании князья произвели в майоры. Все честь по чести с вручением патентов. Командиру гвардейского полка Иозефу Крейцу дали чин полковника – заслужил. Кстати, друзья, посоветовавшись в Вильно за парой бутылок вина, порешили выдать каждому рядовому воину по тридцать золотых монет, сержантам и капралам – по шестьдесят, офицерам – по двести монет, а командиры полков получили по одной тысяче ровно. Надо признать, воинство от княжьих милостей несколько обалдело, а авторитет и уважение к Кошкину с Юсуповым, бывшее и так немалым, вознеслось до небес. Быть богатым и не быть щедрым – это западло, так думали бывшие морпехи. Они совершенно верно поступили, только в жизни таких примеров – раз, два и обчелся.
Царь Михаил Федорович с ближними боярами изнывал от жары и обливался потом, глядя неприязненно на Иосифа. Сделал ему знак – заканчивай, мол, кадилом махать. В храме не продохнуть, да и август выдался по-летнему знойным. Романов с легкой завистью озирал князей с офицерами, одетых в легкие кафтаны и невесомые сафьяновые сапожки. Наконец, прогремело заключительное «Славься!», и толпа повалила из храма.
Первым к крыльцу подали царский возок в окружении рынд с серебряными топориками. По случаю отсутствия царицы Евдокии Стрешневой – ей сегодня не моглось – Романов пригласил в возок князей. Гоша с офицерами ехали отдельно в большой карете вслед за ближними боярами. Те старались держаться поближе к царю – престижно, да и вдруг обломится что на халяву. Порода лизоблюдов неистребима и существует во все времена. Печальна участь правителей, приблизивших к себе льстецов и корыстолюбцев – они потенциальные предатели.
Вскоре царский поезд въезжал в распахнутые ворота Кремля. Царский возок остановился у двухэтажного дворца царя Михаила Федоровича. Возле широкого крыльца, ступеньки которого вели почему-то на второй этаж, находилась охрана из стрельцов, одетых в кафтаны с бердышами. По знаку царя Московского, дорогих победителей, бережно поддерживая под локотки, слуги провели в покои. На пиру, данном в честь столь блистательных побед, князья Эльдорадо удостоились особой чести сидеть за царским столом, княжича Георгия посадили с отцом. Празднество происходило в главном зале дворца – по левую руку, как бы наособицу, за длинными столами, поставленными в один ряд и покрытыми богатыми скатертями, сидели высшие церковные служители во главе с Иосифом. По правую – ближние бояре и князья – в основном новых родов, так называемые «случайные люди».
Сам царский стол стоял на некоем возвышении и был покрыт парчовой скатертью. Бояре тихо переговаривались, бросая злые и завистливые взгляды на князей Эльдорадо. Слыханное ли дело, какие-то выскочки сидят рядом с государем, тем более такого от роду на Руси не бывало. Спрашивается, за что такая честь чужакам. Мы-то гораздо лучше. Мы-то ого-го, горы свернем для батюшки царя.
Ну дак трындеть, не мешки ворочать. До тупых боярских мозгов не доходило, а где же вы раньше были, почему сами супостатов не разбили. «Случайные люди» чувствовали себя оскорбленными до глубины души, по всему организму разливалась желчь и злоба. Нет, находились среди них более-менее порядочные и умные, но они составляли меньшинство.
Царь Михаил Федорович, сидя за столом на троне с высокой спинкой, кивнул головой ближайшему рынде, тот немедля тюкнул топориком по бронзовому гонгу. «Бам-м-м» разнеслось по залу. Гости немедля замолчали – царь говорить будет.
* * *После здравицы государя пир начался. По залу скользили слуги с подносами и кувшинами в руках – разливали вареные меды и фряжское вино.
Царский пир – случай особый: яства и питье изысканные, а попасть в число приглашенных – большая честь, типа ордена в наше время. Бояре с чванливыми мордами, доселе подобострастно внимавшие Романову, хлопнули первый кубок и накинулись на первую смену блюд, сопя и чавкая. Вытирая жирные руки о полы кафтанов и ферязей, а кое-кто украдкой – о скатерти. Самые глупые, не снявшие шуб, изнывали от жары и пускали нечистый дух. По знаку царя Михаила слуги открыли окна. Праздничные столы радовали глаз – чего на них только не стояло! Двухметровые осетры на деревянных подносах, жареные лебеди, искусно облепленные перьями на серебряных блюдах, икра белужья, куры жареные и вареные, зайцы с брусникой, колбасы домашние, белорыбица в холодце. На царском столе деликатес – на большом золотом блюде соловьиные язычки с зеленью. За время пира слуги несколько раз меняли яства на столах. На хорах умеренно громко наигрывал дворцовый оркестр народных инструментов, князья Эльдорадо дивились – умели наши предки покушать, причем рационально. На первое подавали шти, уху стерляжью и суп куриный с лапшой, то есть жидкое обязательно, дабы не портить желудок. Михаил Федорович в задумчивости поглядывал на князей Эльдорадо, инстинктивно чувствуя их необычность и огромный потенциал. Таких великих людей доселе встречать не доводилось. В князьях царя поражало все: быстрота мысли и действий, отсутствие корыстолюбия, равнодушие к чинам и наградам, откровенно враждебное отношение к боярству и непризнание никаких авторитетов. А чего стоят две блистательные победы за одно лето! Тут десятками лет воюешь, а толку – пшик, разор один. После вчерашнего выезда за пределы города в чистое поле, где новые полки провели показательные стрельбы, он сам да и его ближние до сих пор не пришли в себя. А пушки, слыханное ли дело – стрелять за две-три версты. От одновременного залпа полусотни орудий, некоторые «случайные люди» замочили портки. Романов, вздыхая, удивлялся – эдакую силищу князья по своей воле отдают Московии и главное, ничего не требуя взамен, – непонятно.
На пиру князья очередной раз удивили царя: оказывается, с сего дня все три полка и основная масса молодых лейтенантов – в отпуске.
Романов, выпучив глаза, тяжело переваривал данную новость: рядового воина в отпуск – дело необычное.
– Зачем, почему? – выдавил из себя недоумевающий царь.
Кошкин объяснил:
– Великий государь, бойцы два года без отдыха, за лето – два больших сражения. Люди устали. Кроме того, навестят семью и помогут им материально.
Когда царь Московский услышал о вознаграждении рядовых, то очередной раз задумался – такое в русском воинстве не практиковалось. Достался трофей какой-нибудь с поля боя – радуйся. Основная добыча уходила боярам и воеводам.
Михаил Федорович маялся по весьма значимой причине – как и чем удержать подле себя князей Эльдорадо. И, к сожалению, решения проблемы не находил. Денег у них тьма, поболее в несколько десятков раз, чем в его казне. Живут себе во Франции припеваючи, как говорится, добра от добра не ищут. Надо еще раз с князем Федором Куракиным – человеком большого ума и образованности – посоветоваться. Между тем пир достиг апогея, в зале стало шумно – подвыпившие бояре и князья, сытно рыгая, хвалились своими якобы древними родами и несуществующими подвигами в битвах. Весь этот хвастливый треп только вызывал насмешливую улыбку у князей Эльдорадо. Они достойно вели себя за царским столом, но без тени угодливости и раболепия. Для великого государя на первых порах общаться с ними было затруднительно. Князья не просили царских милостей, не болтали зря языком – знали себе цену. Лишь по одному поводу обратились к Романову – выделить десять тысяч вьюношей на создание двух полков. Пояснили – заберут в свое княжество во Францию на службу, с возвращением их в Московию через пять-шесть лет. Да сотню свежеиспеченных лейтенантов – они находились в палаточном лагере с гвардейцами. Михаил Федорович, недолго думая, тут же дал согласие.
С утра следующего дня государь имел продолжительную беседу с князем Куракиным. Долго судили и рядили, чем сманить в Московию князей Эльдорадо – очень нужных людей для государства. Получалось не очень. Сошлись в одном – выдать им денег за содержание и прокорм трех полков в летнюю кампанию и также отдать во владение Белую Русь и восточную часть Малой Руси по Днепру до Азовского моря. Романов с Куракиным схитрили. С одной стороны, вроде царская милость, а с другой – сил и средств осваивать огромные территории у Московии просто не имелось. С людишками, надобными князьям о двух полках, Куракин очень умно подсказал – пусть набирают в своих дареных государем землях. Романов до того восхитился гениальному ходу князя Федора, что тут же жаловал его перстнем с лалом со своей руки.
