Лукоморье - Равиль Нагимович Бикбаев
После окончания дежурства, возвращаясь домой в Пушкино, Наталья Николаевна в двадцать первом веке, покачала головой: наивная; красивая, совсем еще юная Наташа, в том времени выбора у тебя почти не было. Не твоя вина, что ты обольстительно хороша, что мужчин к тебе тянет, а у женщин ты вызываешь зависть. Помочь бы тебе отсюда, да не докричишься, а докричишься так ты не послушаешь. Ужиная в столовой своего нового дома Наташа смотрела на радостно оживленного Пушкина, который рассказывал, как ему на новом месте пишется роман. Подумала и решила ничего не говорить, там в девятнадцатом веке уже ничего не изменишь, а тут она будет бороться за свою семью и за ребенка, который уже живет под ее сердцем.
Глава 12
К удивлению, Маши Вяземской, инициативная «дурь» генерального директора ПАО «Остафь»» по условно добровольному чтению стихов, у персонала компании психологического отторжения не встретила. Приглашенные в пятницу сотрудники головного офиса, рассаживаясь в конферанс зале оживлено переговаривались, с улыбкой вспоминали школу где сами читали стихи у доски, те кто постарше сетовали на своих детей, которых стихи читать и учить не заставишь. Первый раз устроители решили обойтись только русской классикой, период восемнадцатый век, без чтения сотрудниками своих стихов. Маша слышала как говорят ее соседи:
— У нас ещё что, подумаешь в рабочее время стихи почитать, в фирме где я раньше работал, сотрудники по приказу директора по выходным «для сплочения командного духа» в пейнтбол играют. Перемажутся, переругаются, бесятся, что выходные пропали и терпят, — говорил молодой мужчина в деловом костюме,
— У наших клиентов, введено обязательное посещение сотрудниками фитнес центра, плевать, что люди устали, что их ждут дома. В здоровом теле … как там дальше то по латыни,
— Mens sana in corpore sano — В здоровом теле здоровый дух, — подсказала молодой женщине, Маша,
Та к ней обернулась,
— Новенькая? — с легким высокомерием спросила она,
— Первый день, на работе, — скромно подтвердила Маша,
Сегодня она, посоветовавшись с Натальей Николаевной, выбрала образ тихой и скромной девушки.
— Где-то я тебя видела, — с пренебрежением говоря «ты», прищурилась одетая в дорогой деловой стильный костюм ухоженная женщина и тут же:
— А вспомнила, я тебя дрянь видела, когда брата в больнице навещала. Ты там полы в вестибюле отделения мыла, еще и голос на меня осмелилась повысить: «Куда идешь без бахил в грязной обуви, чужой труд уважать надо». Уборщицей к нам? Так иди туалеты мой, нечего тут сидеть.
Маша сильно побледнела, но сказать ничего не успела, за нее вступился немолодой мужчина, одетый в потертые джинсы и клетчатую красную рубашку:
— Отстань от нее, — резко потребовал он, — не строй тут из себя хозяйку, не тебе решать кому и где работать, а девчонке и так тяжело. Не от большого счастья она тут уборщицей устроилась,
И обращаясь к Маше участливо спросил:
— Семье небось помогаешь?
— Да, — очень тихо сказала Маша, — мне надо помогать папе,
— Много дать не могу, — засопел мужчина, вытащив из кармана пару купюр, — вот возьми и не отказывайся, у меня дочь как ты,
Ответить Маша не успела, в зал зашел улыбающийся моложавый Вяземский в сопровождении Пушкина, с ними был молодой развязанный человек с волосами, выкрашенными в красный цвет и золотой серьгой в ухе. Петр Андреевич представил Пушкина как ведущего вечера, красноголового как блогера с ником Фаддей и в заключении короткой презентации сообщил:
— Вести этот проект будет, Мария Петровна Вяземская,
Попросил:
— Мария Петровна, пожалуйста встаньте, те кто с вами не знаком, пусть познакомятся.
Маша встала, вежливо раскланялась и села на место. Ведущий предложил провести жеребьевку по порядку выступления, бросил листки с именами в цилиндр, сотрудники пошли тянуть жребий.
— Я так понимаю, мне жребий тянуть уже не надо? — нервно спросила бледная соседка Маши, — Меня все равно уволят?
— Не мне давать оценку вашим профессиональным качествам, — холодно внешне равнодушно, учась управлять своими эмоциями, ответила Мария Петровна Вяземская, — а вот выступать на вечере или нет, решайте сами. И ещё, привычки жаловаться папеньке по каждому пустяку, я не имею,
Сделала паузу и зло по-змеиному улыбаясь как ядом плеснув договорила:
— Я свои проблемы теперь решаю сама, как тогда в отделении, когда я все равно заставила вас одеть бахилы и в них вы побежали жаловать Черномору на наглость и дерзость санитарок.
Мимическим движением мышц лица стерла змеиную улыбку, обратилась к мужчине в клетчатой рубашке и поставила его в известность:
— У меня отличная память и Ex aequo et bono — По добру и справедливости.
И пошла к столу тянуть свой жребий.
Начались выступления сотрудников, первым вне очереди выступил Вяземский, по-артистически откашлявшись, он начал:
— «Телемахида» автор Василий Кириллович Тредиаковский,[127]
И продолжил медленно с выражением читать по листу формата А4:
«Древня размера Стихом пою Отцелюбного Сына,
Кой, от-природных брегов поплыв, и странствуя долго,
Был провождаем везде Палладою Ментора в виде:
Много ж коль ни-страдал от гневныя он Афродиты,
За любострастных сея утех презор с омерзеньми;
Но прикровенна Премудрость с ним от-всех бед избавляла,
И возвратившуся в дом даровала Рождшаго видеть»
Акустика в зале была отличной, стихи «Древня размера» Василия Кирилловича звучно заполнили все пространство, а вот зажимать уши на выступлении генерального директора было неприлично.
— Прошу пощады, — прерывание чтение завопил Фаддей,
Его веселым смехом поддержали собравшиеся в зале.
— Пощады не будет, — свирепо заявил Вяземский и отчетливо выговаривая каждое слово продолжил чтение:
«Странно ль, быть Добродетели так увенчанной успехом?
Муса! повеждь и-вину, и-конец путешествий Сыновских,
Купно, в премене Царств и-Людей, приключения разны;
Рцы, коль-без-кротости Юноша пыщ, без скромности дерзок;
Без направлений стремглав чужд-искусства без навыков дельных;»
Завыла пожарная сирена, чтец остановился и с укоризной посмотрел на Пушкина включившего на компьютере записанный сигнал.
— Достаточно, — засмеялся Пушкин, нажатием клавиши выключив сирену, — Петр Андреевич, мы все уважаем Василия Кирилловича, ценим и помним его вклад в литературу и благодарим чтеца за доставленное удовольствие.
