Чжунгоцзе, плетение узлов - Татьяна Никитина
— Письмо передали половому, а он отдал мне.
— Какая гадость, — Юньфэн прижал ладони к горящим щекам.
— Что там, Юньфэн-сюн? — встревожился Нежата и склонился над плечом друга, пытаясь разобрать небрежное цаошу.
— Глупости какие-то. Тут пишут, что, если я не буду играть по их правилам, мне грозят неприятности.
— То есть они предлагают брать подарки и молчать? Всего-то!
— Всего-то! — сердито выплюнул Юньфэн.
— Неужели тебе настолько трудно смириться с такой мелочью?
— С мелочью! Чжай-эр, я понимаю тебя, но и ты попробуй меня понять. Я. Не. Могу. Так. Сделать. Это противоречит всему, чему меня учили. Это противоречит вообще всему.
— Но делать, как ты хочешь, как ты привык… это же не имеет смысла. И к тому же опасно. Они пишут… м-м… этот иероглиф я разобрал: «смерть»…
— Нет, — отозвался Юньфэн. — Это не то, что ты подумал. Тут написано: «Вы не боитесь смерти, вы подобны льду в нефритовом сосуде…» — то есть очень честный, — он кашлянул, быстро глянув на Нежату. — «Но все же сегодня вы приняли чай, а значит, чистота Ваша уже соприкоснулась с грязью. Не было ли в том сверке с чаем чего-то еще, господин цзянчаюйши? Помните, что не только Вы имеете красивый почерк, а письма, доносящие правду до Вашего начальства, могут идти не только от Вас…» — Юньфэн снова посмотрел на Нежату. Тот сидел, задумчиво подперев ладонью щеку.
— Что ты скажешь об этом, Чжай-эр? Я не запомнил имя чиновника, принесшего мне чай. Впрочем, даже если я его отыщу и отправлю ему чай, он всегда сможет сказать, что серебро я забрал. Что же мне делать?
— Думаешь, они донесут на тебя?
— Вряд ли они посмеют, хотя это не важно. Я горкько разочарован в государственной службе. Вернусь из Хэнани и все брошу. Буду жить в монастыре… — он помолчал немного и едко добавил: — Тоже мне великие тайны и ужасные преступления! Разделили между собой те жалкие несколько тысяч лянов, что все же добрались до них из столицы. Не помогли беженцам? Задрали цены на рис? Да кого это волнует, в конце концов! Думаешь, в столице кому-то есть до этого дело?
— Тогда зачем все это тебе? Просто помоги людям хоть чем-то! А так… Как глупо! И сам пострадаешь, и ничего не изменишь, и деньги, пусть ничтожные, пойдут на развлечения и излишества, а люди будут голодать и умирать под стенами Лояна. Дай им возможность уйти подальше вглубь страны, спаси хоть кого-то.
— Хорошо! — резко отозвался Юньфэн. — Хорошо, — он разорвал свой отчет и бросил обрывки на пол. — Пусть будет, как ты говоришь. Пусть. Но не потому, что я беспокоюсь из-за людей за воротами и не потому что испугался глупых бессмысленных угроз, не потому, что не вижу смысла в честном отчете. Просто я боюсь за тебя.
— За меня? — удивился Нежата. — Почему за меня-то? Что со мной может произойти?
— Просто… а, не важно, — Юньфэн махнул рукой. — Давай лучше чай будем пить, наконец.
***
На следующий день круговорот чиновников завертелся снова, и Юньфэн с кислым видом принимал подарки, вздыхал, кивал. Его репутация честного человека была принесена в жертву постыдному обычаю этого лживого племени и глупому призыву Чжайдао помогать людям. Помогать людям! Он злился на детское простодушие этой идеи. Если бы она принадлежала кому-то другому, если бы ее так настойчиво не высказывал Чжай-эр, он бы махнул на нее рукой. Какие люди? Зачем им помогать? Зачем вообще все это? Зачем он променял спокойную прекрасную жизнь в тихом городке на тяготы дороги, на общение с неприятными, хитрыми и наглыми людьми?
Когда за последним посетителем закрылась дверь, Юньфэн без сил лег на кровать, даже не сняв туфли. Наверное, после болезни он еще недостаточно оправился. Или эти неприятные встречи, действительно, были так утомительны?
Юньфэн проснулся от того, что кто-то тихонько скрипнул дверью комнаты. Нет, он просто почувствовал присутствие братца Не и открыл глаза.
— Юньфэн-сюн? Я опять тебя разбудил? — огорчился Нежата.
— И что ты предлагаешь делать с этим добром, Чжай-эр? — вместо ответа усмехнулся Юньфэн, приподнимаясь на локте, и указал на сложенные в кучу подарки чиновников: серебряные слитки, заколки из красного сандала и рыбьей кости, нефритовые и яшмовые подвески, чашки цинци и черные, поблескивающие желтоватым «кроличьим мехом»…
— Отдать людям.
— На всех явно не хватит.
— Знаешь, я молился и… в общем, думаю, Господь пошлет на нашем пути именно тех, кто особенно нуждается. А если нет, значит, Он преподаст урок нам самим.
— Иногда тебя просто невозможно слушать. По твоим словам, как ни поверни, во всем заключается смысл, все приносит пользу.
— Но ведь так оно и есть! — горячо откликнулся Нежата.
— Хм… ладно. Ты что, сам собираешься туда пойти?
— А как же еще?
— Давай пошлем Саньюэ. Он отлично умеет пристраивать вещи в закладных лавках и неплохо ладит с людьми. Честно говоря, я не хочу, чтобы все эти оборванцы толпились вокруг тебя, ныли и клянчили… Тебе неполезно такое видеть.
— Мне-то неполезно? — рассмеялся Нежата. — Да я сам такой же нищий оборванец. Я прошел по моей родной земле с севера на юг пешком и точно так же питался подаянием и ничем от них не отличаюсь. Тоже ведь человек, как и они все.
— Ты не такой, как они, и я тебя не пущу, — твердо сказал Юньфэн. — Пусть идет Саньюэ.
— Как хочешь, — вздохнул Нежата и поспешно вернул в кучу подарков изящную шпильку, инкрустированную перламутром.
— Скажешь, во мне нет человеколюбия? — хмыкнул Юньфэн и взял в руки оставленное Нежатой украшение. — Она тебе нравится?
— Да, она красивая, — согласился Нежата.
— Хочешь взять себе?
— Не-ет, зачем мне? — покачал головой Нежата. — Когда я вернусь домой, она мне точно не понадобится. Разве что подарить лисичке. Если еще встречусь с ней.
— Ты так хочешь вернуться… — тихо сказал Юньфэн.
— Там мое место, мой мир, мое предназначение…
— А если я отправлюсь с тобой?
— Тебе будет трудно, — вздохнул Нежата и улыбнулся.
