Разыскивается живым или мертвым - Геннадий Борчанинов
По пути я разглядывал прохожих, среди которых попадались весьма колоритные персонажи. Дамы в гигантских шляпках, усатые джентльмены в котелках, взопревшие на жаре рабочие в кепках и банданах. Горожане постоянно находились в движении, как муравьи, всё же, это конечная точка «тропы Санта-Фе», соединяющей Миссури и Нью-Мексико. Вдоль которой, кстати, тоже наверняка любят пошалить не только индейцы, но и обыкновенные грабители. Возьмём на заметку.
Тропа эта шла через Канзас и Оклахому, или же можно было взять севернее и пройти через Колорадо. Во всяком случае, грузовые фургоны тут можно было встретить какие угодно, отовсюду.
— Эй, мистер! Где здесь можно продать скальпы? — спросил я у какого-то усатого господина с кожаным саквояжем в руках.
Мне он показался тем, кто может знать ответ, но тот вместо ответа лишь покосился на меня и ускорил шаг. Нет, не повезло.
Вместо него ответила какая-то старушка в строгом траурном платье и крохотной чёрной шляпке, которая оказалась невольным очевидцем этой сцены.
— За дикарей платят вон в той конторе, спросите там мистера Крукса, — проскрипела она. — Если вы с Божьей помощью избавили мир от нескольких апачей, то правительство щедро вас наградит. Спаси вас Христос, мистер. Вы знаете, моих троих сыновей убили апачи. Джозефа в Аризоне, Микки здесь, в Нью-Мексико, Билли… С малыша Билли они живьём сняли скальп и он умер уже в городе…
Я кивнул и приподнял шляпу, понимая, что этот монолог одинокой старушки может затянуться надолго.
— Спасибо, мэм, — произнёс я и тронул пятками бока Ниггера.
Правительство и в самом деле выплатило мне по двадцатке за каждый скальп, вернее, не за сами скальпы, а за доказательство умерщвления их бывших хозяев. Геноцид индейского народа тут достигал промышленных масштабов, и брать деньги оказалось как-то даже не очень приятно. Надеюсь, мне больше не придётся этим заниматься. Навахо — мирный народ.
Затем я снова прошвырнулся по магазинам, закупился всем необходимым. Раттингтон хоть и обещал кормёжку и фураж для лошадей, я всё равно предпочту иметь собственные запасы. Да и кто знает, может он притащит три мешка брюквы, один для меня, два для лошадей.
За лошадьми, к слову, тоже нужно было ухаживать, и я снова отправил их в платную конюшню, чтобы их вычистили, накормили и проверили копыта. Неловко получится, если конь захромает в двух сотнях миль от ближайшего посёлка.
А сам я остаток дня провёл в мюзик-холле, поглядывая на плящуших канкан красавиц и попивая пиво. Сам канкан меня нисколько не удивил, ничего развратного и непристойного я так и не увидел, кроме мелькающих полосок молочно-белой кожи и кружевного белья. Человеку из двадцать первого века, пожалуй, не понять. У нас на рекламных билбордах демонстрируется в несколько раз больше. Но хлопал и свистел я вместе с остальными зрителями, чтобы не обижать исполнительниц, и даже оставил щедрые чаевые.
Вопреки распространённому мифу, никто из танцовщиц в номера потом со зрителями за дополнительную плату не пошёл, убежали куда-то за сцену. Не то чтоб мне хотелось пообщаться поближе с кем-то из них, но я немного удивился, будучи уверенным в том, что танцовщицы здесь не прочь заработать и другим способом.
Номер я снял самый обыкновенный, попросил, чтобы меня разбудили за полчаса до рассвета, и рухнул спать, понимая, что завтра вновь покину цивилизованные места и окажусь в местах диких и неизведанных. Хотелось ещё хоть чуть-чуть насладиться комфортом и мягкой постелью. Завтра моей подушкой вновь будет седло, а моим матрасом — войлочный потник.
Глава 19
На рассвете я выехал на северную дорогу, отыскивая взглядом худощавую сутулую фигуру Лестера Раттингтона. Пришлось потратить немного времени на поиски, прежде, чем я заметил его.
Без лошади, с одним только саквояжиком, в твидовой охотничьей кепке, он стоял на обочине, подслеповато щурясь в мою сторону. Вид у него был откровенно комичный и даже жалкий. Я подъехал к нему и тяжело вздохнул, начиная жалеть, что подрядился доставить его к навахо.
— Где ваша лошадь? — вместо приветствия проворчал я.
— Лошадь? У меня нет лошади, — пробормотал он.
— И как же вы думали добраться до резервации? На чём вы сюда вообще приехали? — вздохнул я.
— Как же… В фургоне, — сказал он, широко зевая.
— У меня нет фургона, как вы могли заметить, — сказал я.
— И верно… — пробормотал доктор. — Нет, я мог бы попробовать поехать верхом, но я плохой наездник, признаюсь…
— Ничего страшного, — проворчал я. — Думаю, вы справитесь, док. Только лошади у вас нет.
— А как же… — он взглянул на Паприку, меланхолично переступавшую с ноги на ногу.
— А кто потащит припасы? Запасного седла у меня тоже нет, — сказал я. — Возвращаемся в город. Купите седло и какого-нибудь мула.
Знал бы, что так произойдёт, не стал бы отдавать мерина. Но так всегда бывает. Подстелить соломки заранее никогда не получается.
Мы неторопливым шагом вернулись обратно в Санта-Фе, всё равно конюшни и все прочие места, где можно купить недорогую подержанную сбрую, оставались закрытыми. Пожалуй, надо было проверить готовность доктора к путешествию ещё вчера. Я понадеялся на его опыт, очевидно, зря. Стоило догадаться, что всё с самого начала пойдёт наперекосяк.
— Нет, в самом деле, док, вы и правда думали, что я пригоню вам фургон? — спросил я по дороге.
Я покачивался в седле, поглаживая Ниггера по чёрной гриве, Раттингтон шёл возле моего стремени.
— Или вы рассчитывали поехать вдвоём на одном коне? — спросил я, не дождавшись ответа.
— Я просто не подумал, — буркнул тот.
Понятно, почему все остальные отказывались с ним работать. Я уже и сам подумывал расторгнуть наше соглашение, но такие поступки вредят репутации. Раз уж мы с ним ударили по рукам, то к индейцам-навахо я его доставлю. Во всяком случае, приложу все усилия.
Ожидание вышло долгим и томительным. Солнце начало припекать уже к восьми утра, моя затея выйти с рассветом, чтобы хоть часть пути преодолеть, не обливаясь потом, пошла прахом.
Доктор купил себе подержанное седло, до блеска вытертое чьей-то задницей, купил достаточно крепкого мула, на которого мы сгрузили всю поклажу. Мою, в основном. У самого Раттингтона с собой
