Европейское турне Кирилла Петровича - Михаил Александрович Елисеев
– Ну же, идите, – шепнул Кирилл, – Она ждёт вас.
Мистер Шервуд вошёл в комнату, и Кирилл закрыл за ним дверь, услышав как Летиция, взяв инициативу в свои руки, завязала разговор.
– Оставим голубков одних и не будем им мешать.
Кирилл подошёл к креслу, обратившись к сидящему:
– Барон Джон Клиффорд. Вы также попали в мой список подозреваемых, так как без видимой на первое для меня время причины также преследовали этот бродячий цирк. – Кирилл Петрович развёл руками, показывая своё недоумение. – Однако же я со временем заметил, что вы почти таким же взглядом, которым Норберт Шервуд удостаивал Летицию, смотрели на одного из членов труппы – молодого жонглёра по имени Эндрю.
Кирилл сел на стул Норберта, повернувшись к креслу:
– Я уже приносил вам свои извинения, однако же, попрошу прощения в сотый раз за то, что без вашего ведома, провёл обыск в вашем номере. В вашем несессере я нашёл фотографию юноши, поразительно похожего на жонглёра Эндрю. Мой друг, Питер Мьервиль, – рука мужчины указала на парня, сидящего на кровати, – как-то упомянул слухи, некогда гулявшие в лондонском обществе и связанные с исчезновением вашего сына, имени которого я так и не смог узнать. Как сказал Питер, он то ли сбежал с какой-то девушкой и женился на ней, вопреки воле отца, то ли умер где-то в другой стране, то ли и то, и другое. Моей первой мыслью было то, что этот циркач возможно очень сильно похож на вашего умершего сына. И именно поэтому вы посещаете каждое выступление «Снежного яблока» и следите за выступлениями жонглёра, терзая свою душу, видя в этом парне своё дитя, и не находили выхода из этой ситуации.
Кирилл Петрович взъерошил волосы на голове:
– Но потом я подумал, может ваш сын и не умирал вовсе? – Брови Кирилла сошлись на переносице. – Может жонглёр Эндрю – это и есть ваш сын?
Он заметил, как дрогнули скулы барона.
– Да, я прав.
– Когда это случилось, – начал барон после минутной паузы, – Эндрю для меня всё равно, что умер. Эта хитроумная бестия влюбила его в себя. Я отговаривал сына, а он и знать ничего не хотел. Я пригрозил оставить его без наследства. Они уехали из Англии, а когда она поняла, что не вытянет из него ни пенни, то бросила. Он боялся показаться мне на глаза, а я… я был слишком горд, чтобы простить его…
Мужчина нервно сжимал трость вспотевшими ладонями.
– Я нанял частного детектива. Благодаря его стараниям я узнал, что Эндрю оказался в труппе «Снежного яблока», в то время гастролировавшего по континентальной Европе. Он научился жонглировать и это…, – он заметно поморщился, – …это занятие ему давалось легко. Он даже стал виртуозом своего дела.
– Вы не одобряете его работы? – заметил Кирилл.
– Работа! – фыркнул барон. – Это не работа, а баловство! Отпрыск благородного рода должен заниматься высокосветскими делами, а не кривляться на потеху публике! Он позорит меня!
– Разве? Ведь никто не знает о том, что он ваш сын. – Кирилл обвёл комнату рукой. – Кроме присутствующих.
– Я надеюсь, вы будете хранить молчание, – он глубоко вздохнул и продолжил. – Полтора года назад я узнал, что этот бродячий цирк начал гастроли по Англии. Я, скрепя сердце, решил посетить одно из выступлений, дабы воочию узреть, как моё дитя развлекает толпу плебеев. И я… когда я увидел его… я больше не мог держать на него зла! В душе я уже простил его… ведь он мой сын. Моё дитя! Единственный продолжатель рода Клиффордов.
– И что вам мешало? – спросил Кирилл.
– Гордость. – Барон Клиффорд буквально выплюнул это слово. – Глупая, напыщенная гордость… и страх. Страх того, что теперь он сам отвергнет меня, как когда-то и я отвернулся от него.
Мужчина достал платок и вытер пот с ладоней:
– Я боялся, что он увидит и узнает меня. Я отрастил густую шевелюру и бакенбарды. К тому же во время нашей последней встречи у меня было гораздо меньше седых волос.
– Что бы вы сделали, если бы он прямо сейчас оказался перед вами? – спросил Кирилл Петрович, взяв мужчину за руку и потянув на себя, заставив встать с кресла.
– Я… я не знаю. Я бы сказал ему… – по щеке его покатилась скупая слеза, но барон даже не моргнул, игнорируя это проявление слабости, – …что я его простил… что я люблю его. Что несмотря ни на что, он всё-таки мой сын… и я бы хотел, чтобы он вернулся домой…
– Сейчас вы всё это ему и скажете, хорошо?
Они оказались перед дверью, ведущей в другой номер.
– Я… что?! – Барон перепугался от неожиданности. Трость выпала у него из рук.
Кирилл опустил ручку и приоткрыл дверь.
– Он ждёт вас… и он по-прежнему любит вас, несмотря ни на что.
Юноша, сидящий в соседней комнате на краю постели, тут же подскочил и шагнул к барону.
– Отец? – На лице парня не было ни тени обиды. Только радостное ожидание.
– Эндрю? – словно прозревший слепец, барон протянул руки к парню. – Это правда, ты? Мои глаза меня…
Кирилл похлопал Джона Клиффорда по спине, подталкивая его внутрь. Дверь закрылась.
– И как долго вы уговаривали этого барона присоединиться к нам? – улыбнулся агент Джон.
– О-о! Достаточно долго! – ответил Кирилл.
– Я понял, – хохотнул агент Джон. – Вы, как зубная фея, исполняете желания, верно?
Он громко хлопнул в ладоши:
– Значит и мою проблему вы тоже в состоянии решить?
Кирилл Петрович хитро улыбался, храня молчание.
– Мы остались только втроём. Лишних ушей нет, так что ничто не помешает мне показать вам это.
Он вынул из внутреннего кармана жилетки лист бумаги, сложенный вчетверо, на котором был изображён дискообразный паровой «ёж» со множеством пометок и указаний.
– Это оно? То, что вам нужно?
Агент сначала с изумлением, затем с подозрением посмотрел на них.
– Да, это оно. – Он выхватил листок из рук Кирилла Петровича и стал вглядываться в сложную схему аппарата. – Но как вы…
– Я ведь не состою в Скотланд-Ярде, поэтому на меня эти ваши правила, которые мешали вам совершить обыск в цирке, не действуют.
– И вы просто пришли туда и… всё обыскали? – удивился мужчина. Щётка усиков под его носом нервно подрагивала.
– Да, ночью, – ответил мужчина.
– И где же…
– В жерле пневматической пушки.
– Которая…
– Да, из которой карлики выстреливают своим генеральчиком.
– Клоуны? – изумился агент. – Да ведь я на них бы никогда не подумал.
– Именно этим они и воспользовались – своей необычностью.
Джон сложил листок и спрятал в свой карман:
– А
