Колхозное строительство 4 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

— Значит, нас правильно ориентировали? Сейчас главная задача для ЦРУ и, естественно, для Барби — это уничтожение или захват Че Гевары?

— В борьбе с Че Геварой у этого фашиста ещё и личная мотивация. Он, мягко говоря, недолюбливает Че, об этом мне рассказывал бывший помощник Барби Альваро де Кастро. Не поделили они чего-то, чуть до стрельбы не дошло. Так он говорил, что Барби того ненавидит и презирает. По его мнению, Че — обычный слабак и не выжил бы во время Второй Мировой войны.

— А Франция на самом деле даже не обращалась с требованием выдать Альтмана-Барби?

— Отчего же, правительство Франции официально обратилось к США с просьбой предоставить в боливийский суд информацию о том, что Клаус Альтман — это и есть Клаус Барби. По моим данным, вполне проверенным, Госдеп США обратился к военным, на что Пентагон дал логичный ответ: «Есть основания полагать, что Барби получил новые документы от американской военной контрразведки. Соображения национальной безопасности заставляют сохранять в секрете имеющуюся у нас информацию».

Спрашивается, а на кой чёрт это Советскому Союзу, даже если и сама Франция не чешется?

Однако задание Рамон выполнил: отследил встречу Клауса Альтмана с министром-резидентом мистером Колдуэллом и проводил фашиста до небольшого домика, где тот проживал. Всего-то два охранника. Стоило такие огороды городить!

Петька с Василием Ивановичем подходят к поезду. Петька спрашивает у начальника поезда:

— Меня этот поезд довезёт до Таганрога?

— Довезёт.

— А меня? — спрашивает Василий Иванович.

Поехали в Таганрог поездом. Самолётом быстрее? Однозначно. Сел в него вечером, вечером поздним прилетел. Пока устроился, пока помылся — ночь. Ночью спят. А утром — Таганрог. В поезде все наоборот. Ну, почти всё. Сел в него, перекусил, тяпнул сто грамм — и спать. А утром — Таганрог. Выходит, способы решения разные, а ответ-то у задачки один.

Попутчики попались компанейские, каждый, не надеясь на другого, набрал полный портфель деликатесов и по бутылке коньяка. Пётр не пожадничал, прихватил из загашников «Хенесси» — зря, что ли, катался во Францию? Синицын с Ежевским, попробовав, скорчили рожи. Не наше — больше разговоров да похвальбы. Французы-то — хвастуны известные. И действительно, наш армянский коньячок лучше пошёл. Мальцев же от спиртного отказался, а чтобы чокаться было чем, налил себе чаю.

— Из чаги. Живая вода.

Поговорили о погоде, о видах на урожай. О бабах не успели — свалились в производственную тематику. О чём могут говорить трактористы? О том, о сём, о колёсных, о гусеничных. Как-то незаметно дошли и до темы больших тракторов. К-700. «Кировец».

— Историю-то его появления в Союзе знаете? — обратился к Мальцеву и Тишкову Ежевский?

— Дайте-ка предположу, — Пётр сделал задумчивую физиономию, — Спёрли у американцев?

— Нет. У американцев хотели, но не получилось. А потому спёрли у… — он поглядел на пустые стаканы, — Нет, насухо такую историю рассказывать нельзя. Пётр Мироныч, ты помоложе — разливай.

Пётр посмотрел — бутылка пустая.

— Не могу, коньяк кончился — а «Хенесси» вы не пьёте.

— Я сейчас. — Синицын чуть качнулся, вставая.

Ехали в вагоне СВ. Мальцев с Петром — в одном купе, а трактористы — в соседнем, но перекусить и поговорить за жизнь устроились у Петра. Иван Флегонтович вернулся нескоро, зато пришёл не один. Привёл проводницу с целым подносом стаканов с чаем и пачками вафель и печенья, а ещё с четырьмя воблами. Самое то под коньячок?

Выпили грамм по пятьдесят. Ежевский театрально вздохнул и начал.

— В те далёкие времена…

— Мальчики, а пивка под воблочку не желаете? — загрохотала дверью проводница. Женщине было лет тридцать. Самому молодому, то есть Петру, — сорок почти, два министра, один председатель комитета и один академик. Мальчики?

— Под воблочку? После коньяка? Желаем! — Махнул рукой Синицын.

— Холодненькое.

В вагоне и вправду было жарко. «Девочка» натопила — наверное, чтобы пиво холодненькое ушло. Под пивко с рыбкой послушали историю обретения страной «Кировца».

— В 1959 году Никита Сергеевич Хрущёв побывал в Америке. Прошёлся наш Первый секретарь и по заводу John Deere. Там в это время была создана машина 8010 Goliaph. Она имела мощность в 215 лошадиных сил, однако ввиду довольно высокой цены спрос на неё был невелик. Как ни пытались в компании продвинуть свою продукцию, дело не очень-то шло — за всю историю было продано всего несколько экземпляров. Тем не менее, именно эта машина стала прообразом для «Кировца»: Хрущёв на прощание от руководства завода получил рекламный буклет тракторов «Джон Дир».

Вскоре по приезде было в СССР принято решение Госкомитета по оборонной технике о безотлагательном создании аналогичного трактора для сельских и прочих нужд — однако, как вы помните, именно в это время отношения с США снова стали портиться, и в продаже John Deere, приглянувшегося Никите Сергеевичу, был получен категорический отказ. К счастью, спустя пару месяцев через Швецию удалось приобрести нечто похожее на рисунок в буклете, а именно — канадский трактор фирмы Wagner.

Этот трактор доставили на Кировский завод, аккуратно распаковали и поставили под окнами кабинета Генерального директора — был там тогда такой Исаев Иван Сергеевич, вскоре ушёл на пенсию.

Трактор надо было для начала просто завести. Осмотрели. Первое, что бросилось в глаза — нет приборной панели и замка зажигания! Я в то время был начальником отдела автомобильного, тракторного и сельскохозяйственного машиностроения Госплана СССР, так что тоже был приглашён и крутился рядом. Советы давал, — Ежевский отщипнул кусочек от рыбки и принялся его посасывать.

— Александр Александрович, не томи, — погрозил ему пальцем Синицын.

— Осмотрели. В кабине имелись в наличии: рычаги, руль, педали и одна торчащая кнопка. Испытатель Михаил Ваксельман нажал на эту кнопку, и она осталась в полуутопленном состоянии. Ну, потянул он её на себя — и вынул прикуриватель. Правда, это мы сейчас знаем, что это — а тогда он подумал, что сломал дорогущую импортную машину, и быстренько вернул его на место.

— И что? — рыкнул на вновь занявшегося рыбкой Ежевского Синицын.

— После этого в кабину импортного трактора залез заместитель главного конструктора и заявил: «Это — кнопка стартёра, сейчас мы его заведём»! Кнопку утопили, затем выдернули. Товарищ, уж извините, не помню фамилии, с испугом уставился на неё, взял за спираль — и с матюгами бросил «кнопку» на пол кабины. Далее заместитель главного конструктора с указательным пальцем, засунутым в рот, был препровождён в медпункт.

— Завели хоть? — хихикнул Мальцев.

— Нашлись левши. Та красивая гладкая панель с дыркой для прикуривателя оказалась технологической транспортной накладкой — чтоб приборная доска в дороге не побилась. Кто-то догадался её отковырнуть, и завели.

— Ладно, товарищи, давайте укладываться. Завтра нам уж свою технику запускать. Одежду для дачи все с собой прихватили? — отсмеявшись, поднялся Тишков, доставая из многострадального портфеля французскую зубную пасту.

Глава 20

Работа — это место, где ты зарабатываешь… Нервный стресс, нервный тик, головную боль. А в конце месяца тебе выдают немного денежек на лечение.

Комбайн был большим и красным. Не совсем красным — железный сурик. И вонял краской. Пётр обошёл его по кругу — и увлёкся, задумался. Вот на втором круге и вспомнил, как в том времени в какой-то передаче мужик рассуждал: «Вы знаете, что комбайн стоит десять миллионов? А зачем его покупать, если у тебя есть десять миллионов? Купи лучше квартиру в Москве. За десять-то лимонов можно вполне приличную взять! А потом сдавай её. Это по минимуму шестьдесят тысяч. За год — семьсот. На зерне при нынешних ценах на горючее и удобрения столько не заработать. Так на комбайне на следующий год чего сломается и отвалится — ремонтируй, опять деньги вкладывай, и опять к уборке обязательно солярка подорожает. Да масло менять. А квартира стоит, и ничего ей не делается, и на солярку начхать. Глупость это — в землю деньги зарывать». Ведущий что-то мычал про дотации, про льготные кредиты, а лохматый мужичок только кривился. Если есть квартира в Москве, то зачем льготный кредит — ещё большую купить, чтобы не по шестьдесят, а по сто тыщ сдавать? Чем спор закончился — Пётр не помнил, но что патлатый прав, ощущение осталось. Семь рублей за килограмм зерна. Меньше двадцати тысяч с гектара. Чтобы просто получить семьсот тысяч, нужно иметь поле в сорок гектаров — а это только продажа. А горючее, а налоги, а ремонты, а удобрения, а пестициды? Хреновая математика — или он математик хреновый.