Александр Золотько - Цель - Перл-Харбор
И что это значит?
Лодочная станция прозвучала случайно? Зачем? Пауль наверняка помнит место встречи. Мобильников у них нет, приходится обо всем договариваться заранее и точно выполнять договоренность. А Нойманн сказал «лодочная станция». Вслух сказал… Для Торопова сказал, точно.
Проверка на сообразительность?
Хватит ли ума у русского, чтобы выкрутиться из этой ситуации?
Хватит. Если это проверка — то хватит.
Торопов еще раз посмотрел на лодки. Откуда-то они выплывают? Если станция рядом, то можно заметить, как лодки плывут от берега и направляются к нему.
Кажется, вот там, слева.
Торопов поправил фуражку, надвинул ее на глаза, так, чтобы защититься от солнца.
Не спеша, прогулочным шагом. Не забывать козырять встречным офицерам. Еще бы разбирать, кто из них старше по званию…
Проходивший мимо мальчишка в форме гитлерюгенда выбросил руку в приветствии и провозгласил «хайль Гитлер», Торопов поднял руку в ответ и похолодел — а вдруг еще не принято офицерам вот так салютовать? Для вермахта обязательное партийное приветствие ввели в сорок четвертом, после покушения, а в тридцать девятом СС и СД вполне могли на улице козырять… Чертов молокосос!
Но с другой стороны, нельзя не признать, что с воспитанием молодежи в Третьем рейхе все очень хорошо. Даже великолепно. В Рашке двадцать первого века такое себе и представить невозможно.
Торопов усмехнулся — он впервые назвал Россию Рашкой. Сам назвал, а раньше в Сети этого ублюдочного названия Великой Родины ему хватало, чтобы вступить в конфликт, устроить свару с оскорблениями и обвинениями в непатриотичности и русофобии. Ничего, скоро и в Рашке будет наведен порядок. Очень скоро.
А лодочной станции все не было.
Торопову очень хотелось пить, пот пропитал сорочку, стекал по спине и по лицу, приходилось стирать его платком со лба и щек. Очередной оркестр, будто специально, начинал играть «Воздух Берлина», как только Торопов к нему приближался.
Где ж эта лодочная станция?
И пить. Пить хотелось особенно сильно, когда рядом — множество кафе и просто столиков с напитками. Холодными, в запотевших стаканах. Просто подойти и сунуть пятерку? А продавец попросит мелочь, у него не будет сдачи, как это принято у торговцев всех наций. И что тогда?
Нужно было идти вправо, в противоположную сторону.
Торопов прикрыл глаза ладонью, взглянул из-под нее на озеро. Сколько до противоположного края? Ну — километр. Полтора. Озеро круглое, длина окружности два пи эр. Эр — радиус, умножаем на три и четырнадцать сотых… и на два… сколько получается? Мозги совсем не работают. Километров пять-шесть, если обходить озеро полностью.
Очень хочется расстегнуть китель, но для этого нужно снять ремень, а это уже вопиющее нарушение формы одежды. Даже не зная германского устава или правил ношения формы, Торопов прекрасно сознавал, что привлечет внимание подобной небрежностью. Цепляются патрули к офицерам СД? А полковники могут им делать замечания?
Ни то ни другое совершенно не привлекало Торопова.
Белые туфли запылились, потеряли блеск. Торопов оглянулся по сторонам, отошел к дереву и быстро протер носки туфель ладонью. Пыль, смешавшись с потом на руке, превратились в комки грязи, пришлось обтереть ладонь о ствол липы.
Оркестр пожарных доиграл «Воздух Берлина», сделал паузу, и Торопов услышал, как неподалеку прозвучал странный жестяной голос.
Торопов оглянулся, замер. Слов он не понял, но интонации и тембр были знакомыми. Старый жестяной громкоговоритель. «Не заплывать за буйки», «Соблюдать правила поведения на воде»… В детстве мать его возила на море, Андрюшик Торопов стоял и зачарованно смотрел на раструб, из которого вылетали слова.
Это, конечно, мог быть спасатель на пляже. Но ведь на лодочной станции точно должен быть такой мегафон.
Оркестр снова грянул бравурную мелодию, но Торопов уже определил направление и пошел быстрым шагом к деревьям, из-за которых донесся звук объявления.
Не бежать. Офицер в белом мундире, бегущий сломя голову, привлечет внимание. Спокойный широкий шаг. Спокойный широкий шаг. Спокойный…
Станция. Лодочная, мать ее, станция. На мачте висит флаг, не красный со свастикой, а обычный, разрешающий купаться. Визжат от восторга дети, мороженщик выдает рожки с разноцветными шариками мороженого, женщина торгует шариками воздушными.
Машин тут нет.
Торопов замер, разочарованно оглядываясь по сторонам. Ничего страшного не случилось, еще есть другая станция, наверное. Но обидно. Как обидно… Ведь ему на мгновение показалось, что все — он нашел то, что искал. Что вот сейчас увидит «Мерседес» Пауля и его мерзкую наглую рожу. Всю компанию увидит…
Но машины должны как-то подъезжать к станции. Лодки подвозить, товары… Вон, ведь кафешки тут есть. Кафешки…
Торопов пошел к ближайшей — с десяток столиков под полотняными зонтиками. Дети и родители, парочки влюбленных, старики…
— Здравствуйте, господин Торопов! — Нойманн помахал рукой и указал на стул напротив себя, между Паулем и Краузе. — А мы заждались уже. Как-то вы долго…
— Суки, — прошептал Торопов, подходя к столу.
— А ругаться не нужно, — засмеялся Нойманн. — Я ведь умею читать по губам, особенно ругательства. Присаживайтесь, снимайте фуражку. Вот холодная вода, могу заказать вам мороженое. Не дуйтесь, Андрейка, вам это не к лицу…
Торопов сел. Снял фуражку и положил ее на стол.
Нойманн посмотрел на часы, показал циферблат Краузе. Тот демонстративно вздохнул, достал из кармана несколько монет и положил на стол перед штурмбаннфюрером.
— Если бы вы задержались еще на полчаса, — забирая монеты, сказал Нойманн, — то марку пришлось бы выкладывать мне. А если бы вообще не пришли, так вообще десятку Паулю. Кстати, Пауль, с тебя десять рейхсмарок…
— Получу зарплату — отдам, — хмуро ответил Пауль.
— Зачем это было нужно? — спросил Торопов.
— Что именно? Ваша прогулка от ресторана сюда? — осведомился Нойманн. — Вы, кстати, просто так шли или вспомнили мой разговор с Паулем?
— Вспомнил разговор…
— Что свидетельствует о вашей способности наблюдать и запоминать.
— А если бы я не вспомнил и не запомнил?
— Вас бы задержали, отвезли в укромное место и объяснили, что тупые и слепые в нашей службе не нужны.
— Те двое за дальним столиком?
— Кто, простите? — стал серьезным Нойманн.
— В ресторане недалеко от нас сидели двое — один лет тридцати, у него шрам был на лице, тонкий, но я заметил, отсюда и к уху, — Торопов показал пальцем. — А второй, похоже, чуть младше… Светловолосый, но не блондин, а будто седой. Гладкая кожа, ровная, натуральная, но как будто после ожога. Знаете, на шрамах такая нарастает… розовая.
Нойманн посмотрел на Краузе, тот еле заметно кивнул.
— Похоже, нам пора, — сказал Нойманн. — Пойдемте, наверное, к машине…
— Это не ваши? — упавшим голосом спросил Торопов.
— Это не наши, — тихо сказал Нойманн.
Торопов услышал рядом щелчок, оглянулся на звук — Пауль, прикрываясь салфеткой, передернул затвор пистолета и положил оружие в карман.
— «Вальтер», — механически отметил Торопов.
— А кто?
— Это что-то меняет? — Нойманн жестом подозвал официантку, протянул ей деньги.
— Это русские? — шепотом спросил Торопов. — Англичане?
— Это те, с кем нам встречаться не стоит. — Нойманн улыбнулся, откинулся на спинку стула. — Сейчас Пауль пойдет к машине, осмотрится, потом подгонит «Мерседес» сюда, и мы поедем… Покатаемся немного. У нас ведь еще много времени.
— Может, просто вызовете поддержку? — предложил Торопов.
— Если на вас каким-то образом вышли те двое, то, боюсь, у нас имеет место утечка информации… — сказал Нойманн. — Пауль, ты еще здесь?
— Я уже в пути, — ответил Пауль, встал со стула и потянулся, раскинув руки. — В кафе все чисто.
— Машину, — сказал Нойманн, и Пауль спокойно, чуть раскачиваясь, словно собираясь отпрыгнуть в случае опасности в сторону, ушел за здание лодочной станции.
— Кто те двое? — спросил Торопов.
Ему стало страшно с некоторым опозданием, там, в ресторане, он только обратил внимание на них, но сейчас, увидев реакцию обычно спокойных немцев, почувствовал, как ледяные пальцы сжимают его внутренности. Он реально был в беде? Его и вправду могли захватить… кто? Кто мог в центре столицы Третьего рейха угрожать СД?
Гестапо? СС? ГРУ или НКВД? И что значит — был в беде? А если те двое не напали только потому, что подготовили засаду на всех? Ждут удобного момента.
— Да вы не дергайтесь, милейший Андрей Владимирович, — с холодной улыбкой посоветовал Нойманн. — Ничего пока не случилось. Что бы ни задумали наши противники, ликвидировать в ближайшее время они вас не собираются. В ресторане они вас убивать не стали, там людно и неудобно, но ведь по дороге, пока вы гуляли в поисках станции, — вполне могли управиться. Аккуратно ткнуть ножом. Выстрелить из пистолета в голову. Ткнуть шприцом или дать понюхать эфира на тряпочке. Подхватить потерявшего сознание на жаре офицера, сунуть его в машину и отвезти…
