Богдан Сушинский - Восточный вал

Оракул — в толпе глухих; мудрец — перед сборищем юродивых, мессия — посреди пустыни, устланной телами павших телом и духом, он, фюрер, видел теперь свое призвание не столько в том, чтобы вновь поднять народ, вывести его из погибельной пустыни и спасти; сколько в том, чтобы до конца оставаться верным своему призванию и провидению, до конца оставаться пророком и мессией.

Непонятый, преданный и превратно истолкованный, он оставался теперь в духовном одиночестве вождя-изгоя, окруженного последней горсткой приближенных, жмущихся к нему и прозябающих у его ног. И не было у него выбора, и не было надежды. Единственное, что у него оставалось, так это только ему открывающийся, только его видению и пониманию доступный идеал «истинного германца» истинной Великой Германии.

— Послушайте, Гиммлер!

— Да, мой фюрер, — откликнулся один из этих, «прозябающих у ног его».

— Где-то вот здесь, — постучал он костяшками пальцев по карте в районе Одера, — мы уже давно создаем особый оборонительный район СС.

— Вы правы, мой фюрер: подземную «СС-Франконию». На правом берегу Одера. Она уже возникла вот здесь, — указал точку на карте несостоявшийся король обеих, наземной и подземной, Франконий, — в районе Мезерица, как дополнение к уже существующему «Мезерицкому укрепрайону».

— В свое время я уже бывал там, но очень давно. Объясните-ка мне, во что в конечном итоге превратится этот подземный город СС? — с неподдельной заинтригованностью спросил Гитлер, только теперь усаживаясь в кресло и, величественным движением руки усаживая всех остальных.

— Все мои соображения были изложены в обстоятельном докладе, который…

— Чуть поподробнее, Генрих, поподробнее, — умиротворенно подбодрил его фюрер таким голосом, словно бормотал эти слова уже в полусне.

Бригаденфюрер медленно поднялся и, стараясь не отводить взгляда от Фризского Чудовища, прошелся по старательно обшитому деревянными брусками кабинету. Вся мебель здесь была грубо сколоченной, не обтянутой ни кожей, ни тканью; и попадавший сюда впервые чувствовал себя так, словно оказался в старинном пивном погребке.

Вышагивая, фон Риттер гулко отстукивал подковами по дощатому настилу, и каждый шаг его эхом отзывался в куполообразном, оснащенном тщательно замаскированным воздухопроводом потолке.

Узнав, что выбором места для своей главной полевой ставки Гитлер обязан Фризскому Чудовищу, бригаденфюрер сразу же начал воспринимать его с куда большим уважением. Он вдруг понял, что совершенно не знает, что за человек перед ним. Раньше фон Риттеру казалось, что фриз «возник» только здесь, в «Лагере дождевого червя». Ему и в голову не приходило, что фюрер, — а значит, и Гиммлер, Кальтенбруннер, Мюллер, Шелленберг, — знали о существовании Крайза задолго до его появления в этом подземелье.

— Что ж, такова воля Германии, — проговорил он, останавливаясь за спиной у Фризского Чудовища. — Вы сообщили мне немало важного и интересного, унтерштурмфюрер. Но самое интересное, как я понимаю, ожидает меня впереди. Сейчас мы поднимаемся в Черный Каньон, о котором отныне я должен знать все.

— Молитвами всех святых, — опустил Крайз кулаки, словно две гири, на стол. И трудно было понять, что скрывается за этим его словом: то ли отказ, то ли согласие.

— Отныне я должен знать все, — еще решительнее подтвердил фон Риттер. — Значительно больше, нежели знал мой предшественник. На это получено согласие Гиммлера и, естественно, Скорцени, — добавил на всякий случай, зная, что к обер-диверсанту у Фризского Чудовища особое отношение. — Война приближается к своему завершающему этапу.

— Это верно, бригаденфюрер, войну мы проиграли.

— И может случиться так, что военно-административный штаб Германии, главная ее ставка, окажется здесь, в «СС-Франконии». Вот почему впредь я обязан знать о вас, унтерштурмфюрер Крайз, все, решительно все: о ваших связях с Высшими Посвященными; о том, кто вы на самом деле и каким образом попали в это чертово подземелье.

— Всего не может знать никто, — невозмутимо возразил Крайз, однако генерал не пожелал выслушивать его.

— И не вздумайте впредь предпринимать против меня нечто подобное тому, что вы недавно пытались предпринять, сковывая мою волю. Ибо для того, чтобы пристрелить вас или живьем швырнуть в крематорий, моей воли всегда хватит.

— Некоторых так и швыряют, — мрачно признал Крайз. — Немало людей погибло именно так.

За этими словами уже просматривалось пламя бунта. Фризское Чудовище бросал обвинение в лицо не только бригаденфюреру, но и всему режиму, всей системе власти.

Поднимаясь со стула, Крайз так замедленно разгибался, что казалось, будто прорастает из-под земли. Когда же он наконец выпрямился и даже расправил плечи, фон Риттер почувствовал себя рядом с ним карликом. Запрокинув голову, комендант обошел вокруг Фризского Чудовища, как вокруг языческого истукана.

— Утверждают, что однажды вы даже пытались силой воли погасить пламя крематория. Неужели действительно пытались?

— Но не смог. Хотя казалось, что даже этот адский огонь будет подвластен мне.

Бригаденфюрер покровительственно рассмеялся. Бессилие Крайза явно вдохновляло его. Только он, барон фон Риттер способен решать, когда ему зажигать печи крематория и когда гасить их.

— И запомните, Крайз, что погасить пламя крематориев «Регенвурмлагеря» никому и никогда не удастся, ибо оно священно. Жертвенно предать свое бренное тело его огню — да, на это способен каждый, но погасить этот огонь!.. Извините. Кстати, вскоре мы возведем еще одну, третью по счету печь крематория…

— Пойдемте в Черный Каньон, господин комендант, — резко прервал его Фризское Чудовище. И генерал понял его состояние. Как человек, который уже однажды чуть было не погиб в огне и которому огненный смерч обжег не только все тело, но и всю душу, Крайз с содроганием воспринимал любое упоминание о пламени, а тем более — о печах крематория! Только поэтому он и пытался силой воли, а точнее, силой своей ненависти, погасить огни его «погребальных костров».

— Это далеко отсюда? — «СС-Франкония» охватывала своими подземельями огромную территорию, включающую густые леса, болота, озера две обширные гранитные гряды.

И понятно, что фон Риттер не знаком был и с третью этой территории, тем более что углубленное знакомство с разветвленной системой подземных галерей, как и с системой наземных объектов, а также с наземными пейзажами, здесь решительно не поощрялась.

Каждый, кто был посвящен в тайну существования «СС-Франконии», должен был знать как можно меньше, даже из того немногого, что ему все же позволено было знать. Однако, поднимаясь на поверхность, он должен был стереть из своей памяти, словно с ленты магнитофона, даже эти скупые сведения.

— Прикажите охраннику открыть ход, ведущий на поверхность прямо отсюда, из тайной комнаты, расположенной за стеной вашего кабинета.

— Здесь существует тайная комната?! — растерянно осмотрелся фон Риттер.

— Если существует Черный Каньон, о котором не положено было знать даже вам, человеку, исполнявшему в течение какого-то времени обязанности заместителя коменданта, то почему не должно существовать тайной комнаты за простенком кабинета самого коменданта?

Барон угрюмо уставился на ужасающее лицо Фризского Чудовища.

— Мне известно было, что Овербек поднимался туда по секретному ходу, ведущему на поверхность из корпуса, который принадлежит теперь вашей лаборатории. Неужели от меня скрывали, что существует еще и ход из кабинета коменданта?

— От вас здесь скрывали не только это, господин комендант, — мстительно молвил Крайз, не прощая ему нотации по поводу крематория. — Скоро вы в этом убедитесь. А что касается тайного хода… Отсюда, из кабинета, до каньона значительно дальше, нежели из Лаборатории Призраков. Но ведь и лаборатория отсюда далековато.

— Стоп, унтерштурмфюрер Крайз, не стоит семенить. Назревает очень обстоятельный разговор. Вы слишком многозначительно указали на то, что от меня многое здесь скрывали. Считайте, что все, что вы скажете сейчас, останется сугубо между нами. Для меня важно знать: кто и почему скрывал? От кого это исходило?

— От коменданта, естественно.

— От него или от кого-то из Берлина? Вы способны ответить на этот очень принципиальный для меня вопрос?

— Понимаю, хотите выяснить, насколько высоко проникло недоверие к вам.

— Только это. Как говорится, самую малость.

— Все исходило от штандартенфюрера Овербека!

— От Овербека?! — нервно передернул плечами барон, отказываясь верить этому предположению. — Неужели от него? Я не давал ему никакого повода для недоверия. Как, впрочем, и сам штандартенфюрер не давал никаких оснований заподозрить его в неискренности.