Андрей Ерпылев - Золотой империал
«Не многовато ли собралось князей на мою грешную голову!» — подумал Петр Андреевич, а вслух поинтересовался:
— А почему, собственно, не король? Или, скажем, не император?
«Князь Роланд» снова хохотнул и, щелкнув в воздухе пальцами, уселся в услужливо подставленное холуями кресло, являвшееся чем-то средним между пляжным шезлонгом и складным стулом для зимней рыбалки.
— Да вот, знаете ли, не удосужился как-то... Да и звучит «князь Роланд», по-моему, гораздо внушительнее, чем «император Роланд». Вы не находите?
Чебриков конечно находил, что и удостоверил утвердительным кивком головы.
— А это, значит, ваш Дюрандаль, — указал подбородком ротмистр на рукоять меча, продолжая светскую беседу.
— Естественно! — самодовольно подтвердил главарь.
— А где же Олифан?
— Какой еще Алифан? — опешил на мгновение Роланд.
— Не Алифан, а Олифан. "О", а не "А"... У того, настоящего, Роланда кроме волшебного меча был еще и боевой рог по имени Олифан.
— Я тебе самому сейчас все роги поотшибаю! — высунувшись было из-за плеча командира, прогнусавил один из его прихлебателей, но тот остановил его, подняв ладонь:
— А больше у того Роланда ничего такого особенного не было? — Роланд уже не похохатывал, а раздраженно подкручивал свой ухоженный мушкетерский ус.
— Как же, как же, — словоохотливо пояснил ротмистр, уловив, за какую струнку главаря нужно дергать. — Коня его любимого звали Вильянтифом, а... Кстати, не он ли сейчас подавал голос?
«Князь» несколько изменился в лице, но уловил смысл шутки, по-солдатски незамысловатой, и расхохотался. За ним следом угодливо захихикали и остальные, в том числе «конь», злобно поглядывавший на Чебрикова.
— А вы не теряете присутствия духа. Похвально, похвально... Даже не хочется как-то с вами расставаться. Жаль... Мы о многом еще могли бы с вами побеседовать, граф...
Чебриков почувствовал, как по его спине пробежал холодок:
— А откуда вы...
— Да вот, узнал-таки! Не одному же вам все на свете
знать.
Роланд, упиваясь еобой, сделал небрежный жест, будто отмахиваясь от назойливой мухи, и на свет костра откуда-то из задних рядов вытолкнули двух связанных людей.
— Кавардовский?!
* * *— Вот и все, граф. Как видите, мы совершенно не нуждаемся в ваших услугах. Даже в качестве проводника. Ни пытать вас, ни мучить на ваших глазах спутников мы не станем. Зачем? Мсье Кавардовский великолепнейшим образом укажет нам путь в те края, откуда вы пришли. Вы же теперь интересуете нас в несколько ином качестве. Я бы выразился так: в гастрономическом... Уведите их!
Громилы, и «конь» впереди всех, с готовностью кинулись к сидящим, но тут подал голос Кавардовский:
— И все же, ваша светлость, вы могли бы извлечь из данных индивидуумов и другую пользу...
Роланд живо обернулся к говорящему, жестом останавливая палачей:
— Не понял?
Кавардовский приосанился, насколько это было возможно для связанного человека:
— Вы как-то сокрушались, ваша милость, по поводу того, что лишены достойного противника в вашей любимой забаве — фехтовании.
— Это не забава! — рыкнул Роланд, и его рука непроизвольно дернулась к рукояти кинжала.
— Тем более, ваша светлость, тем более. Насколько мне известно, господин граф — превосходный фехтовальщик. Ручаюсь, что он станет вам более чем достойным противником. Жаль, что ненадолго, конечно.
Предводитель людоедов замер в раздумье, машинально поглаживая рукоять кинжала. Повисла гнетущая тишина. Все присутствующие боялись потревожить ее малейшим шорохом. Даже ветер, казалось, завывал теперь тише, чем прежде. Нескончаемо тянулись минуты...
Наконец «князь» сверкнул в усмешке зубами и звонко хлопнул ладонью по туго обтянутому мягким голенищем сапога колену, будто по футбольному мячу:
— А вы молодец, Кавардовский! Я, пожалуй, приму этот совет! — И обернулся к свите: — Подготовьте графа к бою!..
* * *Петр Андреевич стоял перед ухмыляющимся Роландом, массируя запястья, освобожденные от пут, но немилосердно нывшие. Ладони, практически лишенные доступа крови в течение нескольких часов, да еще и на холоде, постепенно отходили, и их теперь кололи мириады острых игл. Ерунда, оружие он наверняка удержит! Знать бы еще, в какой мере владеет мечом противник, но это, увы, придется выяснять в процессе. Методом проб и ошибок, как говорится. Хотелось бы, чтобы ошибок было поменьше, ведь каждая из них может стоить головы. В буквальном причем смысле.
Меч, похоже, ему достался неплохой, хотя судить по внешнему виду не стоит. Впрочем, опыт ротмистра в фехтовании на мечах все равно равнялся нулю... Нет, с рапирой и эспадроном все обстояло хорошо, да и боевой саблей приходилось пару-другую раз пользоваться на дуэли. И не без успеха, нужно заметить, не без успеха... Но настоящий рыцарский меч... Оставалось надеяться, что рубящая техника фехтования на эспадронах применима и к куда более тяжелому оружию.
Тяжелому. Да-а-а... Чебриков выдернул меч, воткнутый перед ним в ледяную почву, и для пробы взмахнул им пару раз, стараясь не слишком откровенно демонстрировать противнику свои познания в "благородном искусстве лишать жизни себе подобных посредством заточенной металлической полосы и с обильным пролитием крови. Так, вроде бы, выражался кто-то из имевших об этом занятии самые верные сведения?
Недурственно, недурственно... Конечно, не сабля и уж точно не эспадрон: раз в десять-пятнадцать, если не больше, тяжелее, но... Баланс превосходный, рукоять удобная, к тому же с перекрестьем, так что остаться без пальцев при известной сноровке можно не опасаться. Ожидалась более неуклюжая вещь. Первые минуты боя, естественно, придется изображать этакого ваньку, ничего, кроме оглобли да плотницкого топора, в руках не державшего.
— Вы готовы, граф? — нетерпеливо окликнул ротмистра «владетель здешних мест», которому явно не терпелось продемонстрировать лишний раз свое мастерство. Сколько ему, интересно, лет? Тридцать пять? Сорок? Да, скорее всего, где-то так.
— Вполне!
В тот же момент Роланд, неуловимым движением выхватив из-за плеча свой меч, метнулся вперед, занося клинок для удара.
Увы, первоначальная тактика боя летела к черту, его матери и всем остальным родственникам женского пола по нисходящей линии.
Ни о каком валянии дурака не могло быть и речи: это ротмистр выяснил в первой же схватке, с огромным трудом отразив серию молниеносных ударов и выпадов противника. Порой казалось, что меч Роланда (действительно превосходный, возможно заслуживающий хоть и не столь прославленного, но все же имени собственного) порхает вокруг его обладателя самостоятельно, то выписывая замысловатые петли, то превращаясь в разящее копье, то стремясь змеиным захватом обвить чужой клинок, чтобы достать лезвием держащую его руку.
После первых же ударов Чебриков почувствовал режущую боль сразу в нескольких местах, и оставалось только надеяться, что это саднят случайные и вполне безобидные порезы. Серьезные же посягательства враждебной стали ротмистру пока удавалось отражать.
Почувствовав приличную сноровку противника, стал осторожнее и Роланд. Да и движения его стали экономнее. Видимо, первые атаки, превратившиеся в настоящий фейерверк ударов, потребовали слишком большого выплеска сил: более чем метровой длины железяка все-таки не ивовый прутик, которым мальчишка походя, на бегу срубает головки одуванчиков. Роланд теперь надеялся не на ошеломление неопытного партнера каскадом выпадов, а на хитрые приемы, которых наверняка в его загашнике оставалось великое множество.
— Вы не утомились, граф?
— Ничуть, князь!
— Вы не находите, что вот этот удар с подвывертом кистью у меня получается превосходно?
— Абсолютно с вами согласен.
Шелестящий просверк металла перед самым лицом. Будь жало клинка на пять сантиметров длиннее...
— Браво, граф! Не ожидал от вас такой прыти!
— А вот это ожидали?..
Обмениваясь ничего не значащими замечаниями и шуточками, словно на дружеской тренировке, фехтовальщики продолжали свою пляску смерти уже довольно долго, когда ротмистр, как ему показалось, наконец понял, интуитивно почувствовал слабинку противника.
Атака!
Казалось, еще мгновение — и стальное лезвие врежется в незащищенное плечо Роланда, круша кости, рассекая мускулы, разрывая артерии, но... Адская боль прострелила, кажется, до самого позвоночника. Правая рука вдруг онемела от плеча до самой кисти, словно от мощного удара током, и, встреченный жестким ударом снизу вверх, меч ротмистра рыбкой вывернулся из ставших вдруг бескостными пальцев...
Кинжал! Как он мог забыть про кинжал?
Да, современная тактика честного боя в очередной раз не устояла против предательских средневековых приемов, почерпнутых бог знает из каких книг.
Непроизвольно втянув голову в плечи, Петр Андреевич стоял, зажав левой ладонью проколотый бицепс правой руки, ожидая последнего разящего удара. Меч, вот он, лежит у самой ноги, левой рукой тоже приходилось фехтовать, но... Не успеть, никак не успеть. Что ж! Привет, костлявая, пробил твой час! Умрем стоя, а не сгорбившись, подставив шею под клинок палача.
