Олег Таругин - Товарищи офицеры. Смерть Гудериану!
Высунувшись из обрамленной пластами вывороченной земли воронки, торопливо осмотрелся в свете последней догорающей ракеты. Ни поручика со старшиной, ни пленных не видно, наверное, успели укрыться. Хорошо, ежели так. А там у нас кто? Осветительная ракета погасла, но перед этим я успел разглядеть санинструкторшу, вместе с одним из красноармейцев тащившую в нашем направлении кого-то из раненых бойцов. Твою мать, Валя! Нашла время! Так, и что делать? Может, пока темно, рвануть на помощь? Все, поздно, уже не темно: вслед за неслышимыми за канонадой хлопками сигнальных пистолетов над нами вспыхнули две осветительные ракеты. Да ложись же дура, замри!
Внезапно ожил немецкий пулемет, к счастью, только один, второй молчал. Молодец наш пулеметчик, задавил-таки гада! Вот только надолго ли?
Пихнув в бок Якова, торопливо зашептал ему на ухо:
– Вот что, Яша, за машинку отвечаешь головой. Если что, дождись, пока попритихнет, и ползи к нашим. А сейчас прикрой, только сильно не высовывайся. Просто выпусти пару магазинов над землей в направлении их окопов и стволом туда-сюда поводи.
– А ты? – опешил тот.
– Там Валя. Попробую вытащить, жаль девчонку.
– Я с тобой! – решил проявить кавказский характер старлей, но к подобному я был готов, рявкнув в ответ:
– Нет! Ты должен дойти к нашим вместе с машиной, пленными и документами. Это спасет тысячи жизней и, возможно, изменит весь ход войны. Пойми, это огромная ответственность, и мы с лейтенантом не собираемся ее бесконечно тащить только на себе. Теперь твоя очередь, Яша. Все, прикрой…
Выбравшись из воронки, торопливо пополз туда, где в последний раз заметил санинструктора. На Валю наткнулся в тот момент, когда погасла вторая «люстра». Потряс за плечо:
– Валюха, жива?
– Ой, это вы? – Что-то в ее голосе мне очень не понравилось. Категорически не понравилось. – А ребята погибли, когда по нам из пулемета попали. А я почему-то ног не чувствую. Сначала было больно, а сейчас уже нет. И спать хочется. Это хорошо, да? А как ваша рана, тоже уже не болит? Мы уже доползли, да?
– Доползли, Валюша. Теперь все будет хорошо. – Скрипнув зубами, я ухватил девушку за ремень и потащил к заранее примеченному кусту, росшему на крохотном пригорочке, за которым можно худо-бедно укрыться. Тело санинструкторши казалось совсем легким, тянуть ее было вовсе не трудно. Добравшись до укрытия, навалился сверху и замер: над головой вспыхнули одна за другой еще две ненавистные «люстры». Пока горели, рассыпая искры, ракеты, я успел бросить короткий взгляд на ее ноги. Увы, так и есть, пулеметная очередь прошлась по бедрам, примерно посередине между коленями и ягодицами. Судя по кажущимся в контрастном химическом свете абсолютно черными галифе, Валя уже потеряла много крови, видимо, пуля перебила бедренную артерию. Значит, все…
Ракеты погасли, и я, нащупав в санитарной сумке жгут, на ощупь наложил резиновую ленту на правую ногу потерявшей сознание девушки. Левую пришлось перетягивать ее собственным ремнем, потому вышло топорно и ненадежно. Да и смысла, если честно, уже не было: даже если ее прямо сейчас отправить в санбат, все равно не довезут. Но и не дать ей пусть и эфемерного, но шанса я не мог. Не как фельдшер, как человек… и мужик…
Интенсивность стрельбы меж тем снизилась: немцы, похоже, решили, что с нарушителями покончено, наши тоже не стали попусту тратить боеприпасы. По крайней мере в этот раз в небо взмыла всего одна «люстра». И вдруг произошло то, чего я ожидал меньше всего: со стороны наших позиций несколько раз хлопнуло, и спустя пару секунд раздался противный вой падающих мин. Когда-то я читал – да и от поступавших в госпиталь ребят не раз слышал, – что нет ничего хуже, чем попасть под минометный обстрел. Но сейчас я наслаждался этим выворачивающим душу звуком.
Первый залп лег с недолетом, короткими вспышками высветив немецкие окопы, второй – накрыл цель. Спустя еще два залпа все стихло: видимо, мин у наших оказалось не столь и много. Осветительная ракета погасла, и нейтральная полоса погрузилась в тишину. Дующий со стороны немецких окопов ветерок принес тухлый запах сгоревшего тротила.
Нащупав пальцами сонную артерию, попытался уловить едва ощутимое биение жизни. Как ни странно, пульс еще был – совсем слабый, нитевидный, но был. Неожиданно раздавшийся рядом голос поручика едва не заставил меня испуганно заорать.
– Я так и знал, что ты на месте не усидишь. Держи, возможно, еще не поздно, – в мою ладонь легло что-то небольшое, узнаваемо-тяжеленькое.
– Поздно, Виталик, – буркнул я, тем не менее запихивая брошку в карман Валиной гимнастерки. – Остальные все живы?
– Лунге погиб, прямо в голову попало. И Феклистова зацепило, когда стрелять начали, но неопасно, пуля по касательной скальп на темени содрала, я перевязал, как сумел. Ладно, потом поговорим. Ну что, потянули? – Гурский подхватил Валентину под мышку. – Бери с другой стороны…
Спустя полчаса – немцы больше не стреляли, видимо, отходя от неожиданного минометного обстрела, – мы были в наших окопах, где нас, как выяснилось, встречали, первым делом разоружив. Не особенно вежливо подталкивая в спину, еще не отошедшие от короткого боя вздрюченные красноармейцы во главе с пехотным лейтенантом отвели всех в командирский блиндаж.
Из бросаемых бойцами отдельных реплик мы с Гурским сделали вывод, что имело место очередное невероятное совпадение: оказывается, они ждали возвращения с той стороны разведгруппы, потому и готовились угостить фрицев минами. Собственно, увидев среди нас немца с генеральскими погонами, нас поначалу за разведчиков и приняли, тут же, увы, убедившись, что мы не слишком похожи на ушедшую вчерашней ночью группу. Недолгая перепалка на повышенных тонах закончилась признанием того, что наше требование срочно отвести к командиру или особисту в принципе вполне правомочно. Вот нас и отвели. Единственное, на чем мне удалось настоять, так это на срочной отправке раненой девушки если не в медсанбат, то хотя бы на ПМП[21].
Как вести себя в разговоре, мы с Гурским, донельзя измотанные событиями сегодняшнего сумасшедшего дня, не особо представляли, но тут неожиданно проявил себя Яша. Да так, что я едва на пол не грохнулся. Смерив взглядом заспанного капитана, ожидавшего нас в блиндаже, он неожиданно осведомился стальным голосом:
– Товарищ капитан, вы знаете, кто я?
– Что? – Обалдевший от подобного напора со стороны заросшего щетиной красноармейца в грязной изодранной гимнастерке, капитан аж подскочил, едва не опрокинув сколоченный из досок стол. – Ты что себе позволяешь?! Да я тебя сейчас…
– Я – старший лейтенант Яков Иосифович Джугашвили. Рядом со мной – генерал-майор Вильгельм фон Тома. Требую немедленно предоставить мне связь как минимум со штабом армии!
– Да мне по…ть, кто ты такой! Связь ему! Ты там в своих горах хоть раз телефон-то видал?
Судя по прищуренным глазам и раздувающимся ноздрям Якова, пехотный капитан определенно сказал лишнее. Пора было брать инициативу в свои руки, что Гурский и сделал… Ну, по крайней мере попытался:
– Товарищ капитан, разрешите прояснить ситуацию? Старший лейтенант Лукин.
– Заткнись, – оборвал его тот. – Ефименко, зайди!
Насколько я помнил, так звали одного из бойцов, что сопровождали нас по пути. Ну, или конвоировали, что скорее.
– Сержант, бери вот этих вот да веди…
– Отставить. – Обернувшись, мы с поручиком и Яшей встретились с оценивающим взглядом подтянутого, словно и не четыре утра, командира с петлицами младшего лейтенанта НКВД.
– Андрей, выйди, покури на свежем воздухе, – спокойным голосом произнес тот, обращаясь к капитану.
– Что?
– Потом объясню, давай бери папиросы, и чтобы я тебя с полчаса не видел, если не хочешь под трибунал угодить. Время пошло, Андрюха…
Дождавшись, пока за капитаном захлопнется щелястая дверь, сколоченная из досок от снарядных ящиков, энкаведист неспешно обошел стол. Достав папиросы, бросил помятую картонную пачку на стол, но закуривать не стал. Неожиданно взглянул Якову в глаза и произнес то, чего все мы ожидали меньше всего:
– Ну, здравствуйте, Яков Иосифович! Я ведь вас еще там, снаружи узнал, а почему не сразу пришел, так транспорт приказал готовить, через десять минут выезжаем, к утру будем в штабе фронта. А на товарища капитана не обижайтесь, он командир дельный, просто устал, наверное. Сами знаете, какие у нас тут дела… А это что за ящик?
– Шифровальная машина «Энигма», захвачена нами при разгроме колонны генерал-полковника Гудериана.
– Гудериан? – опешил особист, скользнув взглядом по фигуре фон Тома.
– Погиб во время боя. Также нашей группой уничтожен генерал-полковник Гот и генерал-майор фон Функ вместе со своим штабом. Зато нами захвачен генерал-майор Вильгельм фон Тома. – Услышав свое имя, немец занял некое подобие строевой стойки, коротко дернув подбородком. – И документы особой важности, которые должны быть доставлены в Москву как можно скорее.
