Вадим Денисов - Путь на Кристу. Закрытые воды
-- Илья Александрович, вызовите по громкой Марину, совещаться будем по срокам, что теперь делать.
Всё, больше никаких спонтанных вариантов, заранее смоделируем все мыслимые ситуации, вплоть до торговли с внезапно появившимися летающими тарелками, иначе наш график движения будет страдать постоянно.
Закапал мелкий моросящий дождь, который вскоре сменится крепким краткосрочным ливнем, настроение опаскудилось.
-- Засветка! Позади нас! -- заорал Сёмка что есть мочи, забыв указать точный курс. -- Пропала! Опять, Илья Александрович!
-- Самый малый! -- шкипер тоже не пожалел глотки. -- Где!
Отметка на экране радара горела уже без паузы, а компьютер всё не мог поставить идентификационный маркер. На месте стоит, у берега.
-- Где оно прячется? -- спросил кэп. Я пожал плечами, и он опять схватил микрофон:
-- Внимание, экипаж! Обнаружен объект на берегу, пока не опознан, меняем курс!
Опять исчезла. Притоплен?
-- Катер, наверное, разбитый, -- предложил я самое простое решение проблемы. -- Не выключай, мне дай... К бою! Стрелкам по местам, стюард в рубку!
Пусть Ярик посидит у трубы с "Зауэром", он, как показала практика, у нас самый точный стрелок.
Где-то там объект, на правом берегу затона, за небольшой галечниковой косой, которую намыло под крутым бережком высотой до трёх метров. На берегу неподалёку росла редкая лиственная роща, и на гальку спускались стволы подмытых и упавших деревьев. Прозрачный лесок, это хорошо. Но последить за ним необходимо, та чупакабра спокойно по открытому берегу подбиралась.
Дверь не закрывалась: сразу за улетевшим к трубе Яриком в проёме показался боцман.
-- Шефы, там протока слева! Широкая.
-- Сам вижу, -- буркнул капитан, забирая левей. -- Давай-ка ты вниз, к якорям, Миша, попробуем зайти.
-- Может, лодку сбросить, и на ней? -- вставил я.
-- Сейчас увидим.
Протока за косой разбивалась на несколько мелких рукавов, зайти, как мне показалось сначала, можно было только одним -- правый по ходу рукав кажется основным, и это блеф -- он переходит в большую отмель, значит, нужно уходить вправо, нешироким рукавом. Однако, "Темза" однозначно проходит.
-- Два метра!
-- Заглянем осторожненько, -- собранно, спокойным уверенным голосом озвучил своё решение Самарин. -- Вставай, тренируйся! Что глаза круглишь? Вот она, практика, а как ты думал? Самый малый, Сёма, на цырлах давай, как в тапочках. И не жмись вправо... Чуть вперёд подтяни... Стоп! Палубные, якорь!
"Темза" по пологой дуге аккуратно зашла в протоку, и тут мы одновременно увидели -- это не катер. Это вообще не судно.
-- Матьеяети, самолёт!
Это была "Аннушка", биплан Ан-2 на поплавках, легендарный кукурузник.
Судя по всему, на берег самолёт выскочил с разбега, на взлёте или посадке.
-- Профессора звать надо, с кормы ему не стрелять, -- сказал я.
При ударе самолёт перевернулся, упав хвостовым оперением на два высоких дерева. Со временем сломанные сучья просели, но летательный аппарат так и не опустился на землю всей тяжестью, даже остекление кабины уцелело.
Я стоял на крыле с тепловизором в руках, пулемёт рядом.
-- Чисто по теплу.
-- Чисто! -- крикнул от трубы Ярик. -- Стайка каких-то гусей была в роще, щас пешком уходят! Надо их нам, Герман?!
-- Отпускай, не до них!
Внизу палубная команда уже фиксировала судно.
-- По центру затона частенько проходит канал, ну, канава такая промытая... там и поглубже быть может, -- задумался шкипер. -- И течение всегда есть, вот там Прорез стоять может. А вот тут, у берега...
-- А если через протоку проник? -- спросил Семён.
Хлопнула дверь.
-- Не мог он через протоку, -- срывающимся голосом пропыхтел профессор. -- Только по течению выскакивают. А заходят в Крест -- против течения.
Снизу уже махал руками народ.
-- Пойду, пойду, -- опередил я очевидный вопрос Самарина. -- А как же. Там, где трупы, там всегда буржуин рядом прячется, это ещё твой любимый Маркс завещал.
-- Подожди-ка, щас тут я всю живность распугаю... Внимание, ревун!
С эти словами капитан включил сирену, над затоном полетел страшный вой, от акустического удара которого любая местная чупакабра получит разрыв сердца.
Быстро заскочив в свою каюту, я переоделся и вышел к правому борту, где топтался готовый к подвигам спецназ "Темзы".
Миша Чубко, одетый в лёгкую непромокаемую куртку синего цвета с надписью "Полюс-Золото" и высокие зелёные болотники, выглядел весьма импозантно. В одной руке у него было ружьё, украшенное на прикладе патронташем, в другой -- большая монтировка. Из левого кармана выглядывала коробочка уоки-токи, на шее -- шнурок ножен с приличным таким кухонным тесаком внутри. Александр, Костя и механик оделись проще, но оружие не забыл никто. Экипированные и подготовленные, мы спрыгнули на берег.
Морось уже намочила песчаную отмель, покрыв её тёмной влажной коркой. Когда шли к берегу, она с шелестом продавливалась, выбрасывая наружу сухой жёлтый песок. Потом появилась галька, а ещё дальше и трава.
-- Саша, Костя, давайте в обход, осмотрите местность, рощу прежде всего, вы пока не стрёме. Потом... под деревья, что ли, встаньте... Мы -- к самолёту.
Пошли справа, где свободней от растительности.
Обветшал старичок. Большая часть краски отслоилась от фюзеляжа, кое-где свисая клочьями. Нижняя плоскость подломилась, смяв стойки и сложившись к земле. Ан-2 лежал вверх поплавками, уложив хвост в переплетенье толстых веток, а в передней части опираясь на верхнее крыло.
-- Хана двигателю, носом в террасу влетел, от винта одни намёки, -- сказал боцман.
Нос действительно всмятку.
-- Где дверь-то... Растерялся что-то, -- признался боцман.
-- Слева, Миш.
Обшивка плоскостей порвана, в огромных прорехах виден каркас крыла. Жутко.
Пш-шш...
-- Всё спокойно, всё чисто, -- раздался Сашкин голос. -- Вы работаете?
-- Не, в хоккей играем! Смотрите дальше, позовём... Сколько же он тут лежит? -- спросил я уже у напарников.
-- Дык не вчера! -- хмыкнул Заремба. -- Кто-нить в бортовых номерах смыслит, это советские, или уже современные?
Я отрицательно качнул головой, не удосужился как-то запастись такими знаниями. У меня на вертолёте точно другие.
С высоты террасы было видно, что в разгар лета вода в протоке уходит, обнажая новые отмели и волнистые островки из жёлтого песка. Место неплохое, красивое и чистое. Хорошее последнее пристанище для воздушного трудяги, не в болото рухнул. Жаль машину. Сильный, надёжный самолёт, покоритель Севера... Люди-то спаслись? И где они сейчас? Поправив кобуру "Кольта" и перехватив монтировку поудобней, пошёл вдоль фюзеляжа.
-- Вместе внутрь полезем, Миша, всё нормально, тут любой задёргается, думаешь, мне веселей? -- успокоил я боцмана, на которого, похоже, опять накатывало.
-- Да ничё, дышу, -- отозвался тот за спиной.
Я ногой отвёл в сторону высокую траву. Круглые иллюминаторы, по четыре с каждой стороны, вроде, тоже целы. Прочная конструкция, держава делала.
Вот и дверь.
-- Закупорен, -- сказал я.
-- Ну, бляха, точно, трупы, -- тихим голосом вымолвил Мишка и сплюнул.
-- Подождите-ка меня, ребятки, -- неожиданно громко заявил механик, заходя сбоку. -- Дайте старому взломщику дверь сломить, нежно, исковеркаете ведь... А уж лезьте сами, я в тылах.
Он быстро приспособил железяку к щели, прижал, покачал, надавил -- я торопливо набрал в легкие чистого воздуха. Крац!
-- Готово.
Из салона пахнуло, но не сильно. Точнее, вообще не пахнуло, лишь странный запах тлена и мертвенной пустоты вынесло навстречу. Я шагнул вперёд, почти сразу споткнулся, зацепившись за что-то рантом. С трудом удержав равновесие, с громким матом выпрямился и огляделся.
-- Ёлочки-пальмочки...
По корпусу тихо шелестели падающие капли набирающего силу дождя. Надо было ребят внутрь звать, промокнут до нитки. С палубы все подходы просматриваются. Нет, пусть лучше бдят, тут ещё один фактор добавился.
Вот вам и ответ, из какой эпохи самолет.
Весь пол, точнее, потолок перевёрнутого салона потерпевшей крушение " Аннушки" был усыпан стандартными инкассаторскими сумками. Сероватыми, брезентовыми, со шнурами и пломбами, с вшитыми металлическими полосами застёгивающегося канта. На каждой стоял порядковый номер и надпись "Госбанк СССР". Вытащив нож, я вспорол пломбировку, осторожно открыл. Полные!
-- Инкассация! Деньжищ-то сколько, братцы!
-- Что ты, Коля... Целое состояние по тем временам.
-- Ты сам помнишь такие купюры?
-- Помню, конечно... Но без эмоций, в девяносто первом году меня деньги особо не парили, я ещё иждивенец был. Фонарь дайте.
