Подонки! Однозначно - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
Седов не выдержал и примчался в штаб Северного фронта, чьи дивизии изготовились к наступлению. Сведения получал из первых рук, а собственные руки потирал столь яростно, будто намеревался между ладонями разжечь огонь.
Первыми в бой после короткой артподготовки были брошены офицерские части, где даже на месте фельдфебелей шли вчерашние сидельцы Петропавловской крепости. Прогнозов Седова на массовую гибель не оправдали: немцы не окопались толком, намереваясь наступать вглубь России.
За ними следовали мобильные части — кавалерия, а также пехота на грузовиках и бронеавтомобилях «Остин», разливаясь по германским тылам и чувствуя себя лисой в курятнике. На вторые сутки русский солдат омыл сапоги… нет, не в Индийском океане, всего лишь в Рижском заливе южнее устья Даугавы, но это был первый успех за долгое время.
Седов получил поздравительную депешу от британцев и американского генерала Першинга. На Западе вступила в решающую фазу битва у хребта Пашендейль, где германцам не хватало сил одержать победу над англичанами и переломить в свою пользу ход сражения в районе Ипра. О переброске крупных германских соединений на Восток не шло и речи.
Воспользовавшись моментом, председатель отбил встречную радиограмму: наступаем, но нужны деньги и другие ресурсы. Ответ очень напомнил известную реплику из прошлой российской жизни: «Денег нет, но вы держитесь».
Непосредственно операцией прорыва командовал генерал-майор Михаил Бонч-Бруевич, исправлявший обязанности командующего Северным фронтом вместо арестованного Клембовского, тот имел неосторожность поддержать Корнилова и из Петропавловской крепости не вышел, отказавшись наступать в пехотном строю с винтовкой наперевес. Из всех трёх Бонч-Бруевичей, как-то часто попадавших в поле зрения, этот рафинированный дворянин в пенсне вызывал наименьшее доверие у Седова, хоть вёл себя корректно и предупредительно. Отличился в пресечении корниловского мятежа, самолично арестовав казачьего генерала Краснова, командующего 3-м конным корпусом, прущим на Петроград. Поэтому председатель его внимательно слушал и терпел.
Наступление смешало планы германцев в Моонзундской операции по высадке десанта и захвату островов, что сделало бы Рижский залив внутренним водным бассейном кайзеровской империи. Воздушная разведка Балтфлота засекла, что перемещения кораблей немецкого флота и судов, вероятно — с пехотой, показали изменения курса и, видимо, корректировку планов. Часть «зольдатиков» наверняка будет высажена не на островах, а переброшена под Ригу для деблокады города по суше.
В прошлой жизни Моонзундская операция закончилась победой врага, пусть очень дорогой ценой. Сейчас отвлечение части германских сил к Риге могло существенно изменить ход войны.
Слушая доклады о боях защитников островов с захватчиками, Седов гнал подальше излишний оптимизм, военные весьма часто лгут, преувеличивая свои достижения и преуменьшая потери, выставляя себя героями. Роман Пикуля «Моонзунд» читал давно, не всё помнил… Но уже к 1 октября уверился: битва разворачивается иначе.
Протралив минные поля русских, немецкие корабли вошли в Рижский залив, но попытка высадить десант одновременно с ударом на юг из самой Риги провалилась полностью. После некоторых колебаний Бонч-Бруевича и матерных окриков Седова командующий фронтом решился, наконец, применить по немцам самое мерзкое оружие Мировой войны, запасы которого неделями свозились к Северному фронту именно для таких крайних ситуаций. Навстречу войскам генерала Гутьера полетели 152-миллиметровые снаряды с химической начинкой. Немцы, охотно пулявшие ядовитой химией по солдатам Антанты, оказались не готовы к такому же ответу, часть не имела противогазов, часть не успела надеть, к тому же химическая атака имела чрезвычайный деморализующий эффект. Пехота отступила в беспорядке, а через час, когда осенний ветер разметал клубы едкого дыма, в погоню устремились казаки, преследовавшие врага до самых пригородов, в уличные бои не ввязавшись. Бонч-Бруевич предполагал кинуть туда два полка латышских стрелков, куда лучше ориентировавшихся, к тому обозлённых и мотивированных. Седов придержал его из политических соображений, генералу непонятных.
Пулемётные роты 2-го Петроградского полка в это время злодействовали на побережье. Из-за мелководья шлюпки с десантом должны были после спуска проплыть больше мили до суши, причём последнюю сотню шагов десантники брели по колено в воде, бросив лодки, которые цепляли килем за песок. Шли прямо на пулемётный огонь и умирали целыми ротами, а с такого расстояния немецкие крейсера оказались неспособны подавить русские пулемёты, слишком велик шанс зацепить своих разрывами снарядов. Зольдаты успевали сорвать «маузер» с плеча, передёрнуть затвор и пальнуть от силы раз-другой, не имея ни малейшего шанса поразить пулемётчика, укрытого мешками с песком и щитком «максима», после чего упасть в холодную воду и не подняться.
С большим запозданием в устье Даугавы зашёл германский крейсер. Смеркалось, он имел все шансы, стреляя вдоль берега, обеспечить прибытие и безопасную высадку второй партии десанта… Но подорвался на мине и через непродолжительное время лёг на киль с большим креном на борт, исключающем стрельбу. Заодно накрепко закупорил фарватер.
Пулемётчики каждые несколько минут пускали в сторону залива ракеты, освещавшие только множество плавающих трупов среди невысоких волн. Больше никто выбраться на берег здесь не пытался.
К 5 октября кайзеровские вояки прекратили попытки захватить острова.
Попытки пробиться с юга — со стороны Ковно — успеха не имели по причине малочисленности германских войск, на участке Северного фронта противник всюду перешёл к обороне.
Седов вернулся в Петроград триумфатором, разве что не на белом коне и с лавровым венком на чёрной с проседью стриженой шевелюре. Он, Брусилов, Бонч-Бруевич, моряки Балтфлота, отстоявшие острова, латышские стрелковые полки, казаки, пулемётчики, особые офицерские роты и батальоны стали героями дня. Да что дня — недель, месяцев… Британский, французский, американский посол, а также две дюжины представителей государств пожиже приволокли верительные грамоты, признав Совнарком действующей законной властью России. Через одно из них, достаточно нейтральное, удалось передать в Берлин предложение о переговорах по прекращению огня.
Германцы согласились моментально, предложив встречу в Брест-Литовске. Памятуя пресловутый Брестский мир, Седов предпочёл небольшое село в «серой зоне», не занятой никакими войсками, в Белоруссии, поскольку Ставка по-прежнему находилась в Могилёве.
Выехал сам, прихватив Васильковского и Брусилова, а также свою обычную свиту приближённых. Со стороны германцев делегацию возглавлял принц Леопольд Баварский, командующий Восточным фронтом, австрияки, турки и болгары не участвовали — по настоянию российской стороны.
— Не слишком ли опрометчиво, Леонид Дмитриевич? — в который раз спросил Брусилов, когда тряслись по разбитой и грязной дороге где-то в Минской губернии. — Вся верхушка армии и государства разом. А прихлопнут нас?
— Боитесь? Так пересаживайтесь в другое авто и дуйте в Могилёв, сам справлюсь! — рявкнул на него Седов сгоряча, но Брусилов только покачал головой, закрутил ус и остался.
Наконец, приехали, оказалось, это даже не деревня, а заштатное еврейское местечко, из-за близости фронта опустевшее. Выехавшие загодя солдаты
