Секретарь ЦК - Никита Васильевич Семин
И дальше я стал зачитывать те сведения, от которых у меня самого глаза на лоб полезли, когда я впервые с ними ознакомился. Потому что колхоз поставлял в распределительный центр в три раза больше продуктов, чем в итоге доходило до магазина! Часть пропадала в распределительном центре сразу по нескольким статьям. Тут и колонка «испорчен и просрочен» очень резко пополнялась, хотя в колхозах отгружали качественный товар. И «утрачен из-за прочих причин» вдруг вместо нолей появлялись цифры. Как правило этот пункт объясняли банально — мыши сожрали. И говорилось это не только про зерно и крупы. Что касалось магазинов, то они просто не отмечали весь товар, который им поступал. Сначала. И моим студентам даже угрожали, чтобы те тоже не вносили в таблицы, что товара пришло больше, чем они вписывают в свою отчетность. А после того как угрозы не помогли, у магазинов тоже выросли значения в колонках «брак» и «просрочен». Как итог — изначальное количество сельской продукции ужималось в три раза, особенно это касалось деликатесов — копченого сала, колбасы, домашних сыров. Вот тут и появлялись очереди и понятие «дефицит».
Когда я закончил свой отчет, лицо Любимова было бледным. Как и у ответственных за госкомитет по снабжению. Мой отчет был для них приговором. Вопрос только в одном — поплатятся они «креслом» или чем-то больше?
Глава 20
Май 1946 года
Рано утром столица проснулась от музыки, криков радости и шума праздничных колонн. Солнце едва показалось из-за крыш домов, а Красная площадь уже заполнялась тысячами москвичей и гостей столицы. В воздухе приятно пахло весной, первые листья уже появились на деревьях, везде слышатся радостные голоса и смех.
Площадь ярко украшена разноцветными флагами, транспарантами с лозунгами и портретами Ленина и Сталина. Люди приходят семьями, друзьями, рабочими коллективами. Колонны идут пешком, весело разговаривая, размахивая флажками и цветами.
Школьники в белых рубашках и синих брюках, юноши и девушки в нарядных платьях, рабочие в чистой рабочей одежде — все они объединены общим праздником. Колонны движутся равномерно, соблюдая установленный порядок.
На трибуне Мавзолея Ленина я стоял вместе с членами Политбюро во главе с товарищем Сталиным. Народ приветственно махал нам руками, поднимая вверх букеты цветов и ленты. Сталин, одетый в черный костюм и фуражку, слегка улыбался, кивая головой идущим внизу людям. А вот у меня на душе скребли кошки. Настроение в последние несколько месяцев было совсем не праздничное, а как бы наоборот.
Я скосился вправо. Там стоял Михаил Васильевич Захаров, новый нарком торговли. Прошлого «Васильевича» сняли уже через месяц после того памятного совещания. А затем и вовсе Лаврентий Павлович раскрыл огромную сеть махинаций в торговле, к которой оказался причастен и сам Любимов.
Я боялся «37-го» года? Массовых репрессий, о которых мне рассказывал в прошлой жизни дед? Поздравляю себя! С введением в жизнь сети ЭВМ я сам стал причиной начала раскрутки маховика репрессий. За последние полгода состав наркомата внутренней торговли обновился почти на семьдесят процентов. Особенно высший состав руководителей. И многие потеряли не просто пост, но даже саму жизнь. Что касается ЭВМ… им наконец был дан «зеленый свет».
Пострадал не только наркомат торговли. Государственный комитет по снабжению тоже претерпел кадровые перестановки. Как и прочие отрасли. Просто на фоне «торговцев» перемены в этих ведомствах не так сильно бросались в глаза.
Я отвел взгляд от Захарова и снова посмотрел на людей внизу.
Колонны подходили к центру площади, выстраивались в шахматном порядке, люди пели песни и лозунги. Музыкальные ансамбли играли любимые народные мелодии, народные танцы исполнялись прямо на асфальте.
Праздник набирал обороты, а мои мысли вновь свернули на последствия моих инициатив.
Зверев свой пост сохранил, как и большинство иных членов политбюро. И сейчас Арсений Григорьевич, на волне чисток и партийных перестановок, стал одним из самых ярых моих «сподвижников» по внедрению ЭВМ в дела управления финансами страны. От того, как резко и показательно поменялась позиция наркома, мне было тошно и противно. Зато деньги на разворачивание массового производства ЭВМ стали выделяться без задержек, что несколько примиряло меня с тем фактом, что Зверев остался на своем посту. Хотя общаться я с ним стал теперь подчеркнуто сухо и старался поменьше вообще контактировать. В этом плане Ворошилов у меня вызывал гораздо больше уважения, несмотря на взаимную нашу неприязнь.
— Сергей, — подошел ко мне Каганович, когда шествие закончилось, и мы спустились с трибуны. — У тебя вроде были идеи иного применения этой ЭВМ, кроме как для учета и передачи данных. Сможем их обсудить, скажем, завтра?
— Да, Лазарь Моисеевич, — кивнул я, мысленно вздохнув. — Часам к десяти вы сможете?
— Это будет вполне удобно.
И вот в подобном тоне стали со мной общаться почти все члены политбюро! До этого смотрели если не свысока, то снисходительно. Как же, молодой да ранний, хоть и протеже товарища Сталина, но мои идеи никак не могли навредить им или, тем более, сместить с теплого кресла. Раньше… Зато сейчас, пусть в рот и не смотрят, но уже сами ищут встречи со мной и обсуждают, как лучше применить новые аппараты в их ведомствах. Это стало новым «трендом» как сказали бы в моей прошлой жизни.
Праздник первомая шел своим чередом. Во дворах заводов, фабриках, школах и институтах проходили концерты, спортивные состязания, лекции и конкурсы. К вечеру в ресторанах и столовых устроили праздничные обеды и ужины, подавали вино и шампанское. Страна жила радостным настроением, люди чувствовали единство и сплоченность. Лишь мой настрой так и оставался в районе плинтуса, от чего даже Люда сказала, что с таким букой сидеть в ресторане не будет. И либо я все же встряхнусь и хоть немного улыбнусь, либо должен пойти домой, чтобы никому настроение не портить. Веселиться желания не было, поэтому я молча встал и ушел. Через час дверь в квартиру открылась и вернулась любимая. Молча прошла в комнату, где я писал план внедрения ЭВМ в железнодорожной отрасли перед встречей с Лазарем Моисеевичем. Также молча села рядом и обняла меня.
— А дети где? — спросил я, отвлекшись от работы.
— У бабушки с дедушкой. Сереж, не загоняй себя. Ты ни в чем не виноват. Ты же не заставлял тех людей воровать и обманывать. Они сами определили свою судьбу. Зато сейчас продуктов в магазине стало больше. Вон, посидеть в ресторане стало гораздо менее затратно. Люди радуются. Честные
