Представитель - Никита Васильевич Семин
— Ну что скажешь? — проводив последнего «сборщика», спросил я Андрея.
— Думаю… — протянул он, — мне по силам будет эта должность.
Некое сомнение в начале ответа он подавил, решительно кивнув.
— Тогда я сегодня же напишу тебе рекомендацию.
Андрей скупо улыбнулся, но глаза его горели. Видно и правда совсем замучался в командировках. Ну и новый пост довольно ответственный, это явное повышение с новыми полномочиями и перспективами. Если он хочет двигаться дальше, то лучшего варианта и не придумаешь. Мне же оставалось лишь надеяться, что парня утвердят.
* * *
Иосиф Виссарионович задумчиво читал рекомендацию Огнева поставить на пост директора института Андрея Кондрашева. Оба парня были протеже самого Сталина, о чем он позаботился донести до каждого члена Политбюро, чтобы даже не пытались их переманить к себе. Оба показали себя отлично, хоть Кондрашев и не фонтанировал новыми идеями, как Огнев, но был отличным и верным исполнителем. А главное — думающим. Про того же Ворошилова Сталин так сказать не мог. Климент безусловно верен, но держится на своем посту лишь из-за этого фактора. Будь иначе, Иосиф с удовольствием заменил бы его на кого-нибудь более толкового.
В принципе, Сталин был не против такого назначения. Давно уже подумывал продвинуть Андрея, да как-то подходящего повода не было. С Кондрашева мысли генерального секретаря невольно сместились на предыдущую главу института — Белопольскую. Когда Лаврентий пришел к нему с предложением «подыграть» англичанам, Иосиф его сначала не понял.
— Вы предлагаете, товарищ Берия, лишить нас ответственного и важного человека, пусть и «фигурально», ради… чего?
— Ради укрепления наших позиций в британской разведке, — отчеканил мужчина. — Сейчас там сменилось руководство. Прошлый глава МИ-6 тяжело болен и вряд ли сможет вернуться к исполнению своих обязанностей. А куратором в их службе по противодействию нашей стране поставлен наш агент. Ему необходимо показать свою максимальную полезность перед новым начальником, чтобы не лишиться поста. Сами понимаете — человек, который должен всеми силами нам вредить, работает на нас — разве когда-нибудь выпадет еще один такой шанс? К тому же НКВД необходим собственный аналитический отдел для работы с информацией. Он создан, но вот толкового специалиста сравнимого с Белопольской в нем нет. Анна значительно смогла бы усилить его, выведя работу нашей службы на новую высоту.
— Но как тогда быть с «ответом» на убийство наших граждан? Он ведь обязан быть, — заметил тогда Сталин. — Вы же так формировали противодействие террору против наших специалистов.
— Завербованный нами агент покажет, что у нас тоже есть сравнимые с англичанами возможности.
— Не подставите ли вы его таким образом?
— Среди его подчиненных есть один троцкист. Британцы используют его для скармливания дезинформации Коминтерну, одной из его ячеек. На него он и переведет все подозрения.
— Хорошо, — кивнул Сталин, — действуйте.
Запущенные тогда события сейчас сами привели к тому, что верный Иосифу человек займет столь ответственный пост, и все будет выглядеть довольно естественно. Главное, чтобы Кондрашев сумел и новые обязанности выполнять на том же уровне, что и «убитая» Белопольская.
Глава 19
Июнь 1938 года
К моей удаче рекомендацию на имя Кондрашева удовлетворили, и мне удалось скинуть с себя обязанности главы института. Да, поначалу еще помогал Андрею, но ему хватило недели, чтобы вникнуть в процесс и больше он уже за советом ко мне не бегал. И это к лучшему, потому что я по уши ушел в работу информбюро.
В первую очередь требовалось внимание в Польше. Да, официально там допустили коммунистическую партию к власти, но вот члены Санации не смирились с тем, что их «прогнули». Попытки очернить представителей партии перед выборами шли одна за другой. Требовалось срочно купировать этот процесс, который, казалось, набирал обороты. Кроме этого были и откровенные попытки запугивания, и подставы. Особенно тяжело было с последним. Каждую подставу раздували в польских газетах до размера массового явления, а когда через того же Берегового мы передавали ноту протеста, то Моравецкий и МИД Польши лишь «делали круглые глаза» и разводили руками. Приходилось по каждому такому случаю давать опровержение, искать истинных виновников подстав и предавать огласке их имена. А затем и вовсе продавливать привлечение этих людей к суду.
В какой-то момент я плюнул, и выкатил в газетах, курируемых информбюро, статью о «непорядочности в отношениях» министра иностранных дел Польши Юзефа Бека. А конкретно — о его изменах своей жене, пока та была жива. Это был более чем жирный намек польским элитам — если они продолжат в том же духе, то могут прочитать о себе и более «горячий» компромат. Члены санации вняли и наконец прекратили очернять своих соотечественников-коммунистов.
После этого я перевел свое внимание на работу информбюро во Франции и Испании. До этого выпуском материалов в этих странах и редактурой занимались несколько корреспондентов, но перед ослаблением напора наших войск на фронте требовалось подготовить союзников морально. Предупредить, что трудности временные, ожидаемые и никак не связаны с мощью Германо-английского союза. А то ведь вражеская пропаганда тоже не дремлет и ослабление давления на фронте тут же не только у себя в стране раструбит в свою пользу, но и попытается подорвать моральных дух наших товарищей в других странах. И если во Франции заявления информбюро о будущих трудностях были восприняты относительно спокойно — французы успели почувствовать на себе, как сильно советская красная армия оттягивает силы немцев и даже со снижением темпа наступления все равно количество войск Вермахта обещало снижаться — как раз из-за тех же причин, Германия точно захочет вытеснить нашу армию на границу с Польшей, с которой еще в 1934 году они подписали договор о ненападении. То вот в Испании было сложнее. Наши поставки оружия были эпизодическими, но все же влияли и на моральный дух — испанцы чувствовали, что они не одни в своей борьбе — и на военную составляющую. И заявление о снижении нашего наступления из-за проблем в поставках стало для них очень чувствительной темой. Франко
