Княжич, князь - Глеб Корин

— А он и вправду хорош собою, сестрица! — пропела ей вослед старшая. — Ни капельки ты не соврала.

— Ярена, а ну-ка в дом! — прикрикнула мать сердито. — Тебе еще тарелки, что на столе, прополоскать, вытереть насухо да на поставец попереносить.

Стараясь отогнать прочь нарастающее смущение, Кирилл негромко и с большим достоинством кашлянул. Поинтересовался:

— А хозяин здесь ли?

— К вечеру будет. Нужду какую к воеводе имеешь, княже? — обратились на него улыбающиеся глаза.

— Да нет… — окончательно смешался Кирилл. — Почтение положенное выразить хотел… Вежества ради.

— Сейчас выйдет уж, — с ободряющим сочувствием кивнула хозяйка, возвращаясь внутрь. — Потерпи маленько.

Голубой сарафан метнулся в дверном проеме. Видана что-то крикнула напоследок в глубину дома, сбежала по ступенькам и ухватила Кирилла за руку:

— Идем-идем-идем!

— Только не до темноты, дочушка! — понеслось им вдогонку. — Тебя же, княже, особицею попрошу.

Он неуклюже закивал на ходу через плечо.

Над соседскими палисадами и кустами стали появляться лица, исполненные внимания и любознательности. Женский щебет на ручье сменился восторженным кудахтаньем.

— Скорей-скорей-скорей! — маленькие пальцы сжались, нетерпеливо задергали Кириллову ладонь, увлекая за собою. В спину прозвучало что-то веселое и неразборчивое, сопровождаемое дружным смехом. Видана не сдержалась, обернулась на бегу и показала язык.

— Ты чего?

— Да ну их всех… А куда пойдем — по дубраве погуляем или к нашему месту на реке?

— Вот это да! Знаешь, когда я шел сюда мимо него, точно теми же словами и подумал: «наше место».

— Правда?

— Правда. А чего мы бежим? Нас ведь уже никто не видит.

— И то верно.

Видана остановилась, запрыгала и захлопала в ладоши:

— Ой, хорошо-то как!

— А что же именно хорошо?

— Да ну просто всё-всё-всё! Ягдар, а ты когда вернулся? Сегодня?

— Вчера к ночи. Так изломался в седле, что еле-еле смог до постели доковылять.

— Ягдар, а я потом каждый вечер опять звала, звала тебя, а увидеть почему-то никак не удавалось.

— И у меня не получалось, хоть и пытался не единожды.

— Я после того первого раза к Белому Ворону побежала радостью поделиться, а он вдруг словно опечалился. Даже в лице переменился. Как думаешь, отчего?

Кирилл дернул плечом:

— Кто знает? А Ворон меня давеча к себе зазвал.

— Бают, дом Белого Отца в какой-то Диевой Котловине. Даже и не ведаю, где это. А как же ты ко мне поспел так скоро?

— Нет, я был не там. В этой… избушке на курьей ноге, — Кирилл помахал рукой. — Вон в той стороне она. Да ты, я мыслю, и сама знать должна.

— Ага, знаю. Вот это да! Он же в нее никого и никогда не зазывал.

— Тогда выходит, я первый.

— Здорово… А что там внутри? А чего Ворон от тебя хотел?

— Избушка как избушка. А чего Ворон хотел — я, правду сказать, так до конца и не понял. Видана, а я стал дни считать, лишь только мы в путь отправились — семь, шесть, пять, четыре…

— Ягдар, а когда ты уехал, после с отцом ли говорю, с матушкою, делаю ли что, — а предо мною ты стоишь. И смотришь так…

— Как?

— Ну так… — Видана быстро отвернулась и защебетала в сторону:

— Ягдар, гляди: а вон там камушек голубоватый, а на нем рядышком две малюсенькие ящерки на солнышке греются! Не иначе как сестрицы друг дружке.

— Камушек голубоватый… О Господи… — пробормотал Кирилл, начиная судорожно отстегивать на груди отворот кафтана. — Да что ж с головою-то у меня нынче?

В сердцах полуоборвав заупрямившийся крючок, сунул руку за пазуху:

— Видана, а это тебе. Вот…

Пальцы разжались — на ладони открылся серебряный перстенек с бирюзовым камушком-глазком.

— Ой, Ягдар…

— Я это… Так задумывал, чтобы и к сарафану твоему лазоревому, и глазам твоим…

Видана завороженно-медленно надела перстенек на палец, опустила веки. Столь же медленно потянулась к Кириллу. Он почувствовал, что его сердце сорвалось вниз и, увлекая за собою разум, стремительно понеслось в бездну.

Видана отпрыгнула, рассмеялась незнакомо. Закружилась-запела, отставив руку да любуясь подарком:

— Мой, мой, мой!

Кирилл осознал, что к нему постепенно возвращаются способности дышать, связно мыслить и владеть собственным лицом.

— Видана…

— Аюшки? Мой, мой, мой!

— А кто именно твой-то? — решился спросить он, несколько вернувшись в себя и поднабравшись храбрости. — Перстенек или я?

— А вот и не скажу. А ты его в дороге купил или там, куда ездил?

— В Белой Кринице, ага. Князь Стерх нас приглашал — как бы это сказать? — суд свой с ним разделить. Ну и еще для некоторых дел своих.

— Суд… Ого. Вон ты какой у меня… И что?

— Да пригодился я, знаешь ли. Можно даже молвить, изрядно пригодился. Там прямо-таки целая история вышла — и со мною, и с перстеньком этим. Хочешь, расскажу?

— А можно, я сама погляжу? — встав на цыпочки, она ухватила Кирилла за плечи, ее глаза приблизились.

— Ну… Да, конечно.

— Ты сам ничего не вспоминай, не надобно, только весь как будто распахнись да растворись предо мною.

— Да знаю я, знаю.

— Голову пониже наклони, а то не дотянуться мне…

Видана опустила веки и коснулась своим лбом чела Кирилла. И тут же рванулась на волю цветастая круговерть, в которой завертелись-замелькали небесная синева, сумрачная зелень леса, белый шатер, звезды в озере, изящные руки и широкополая мягкая шляпа брата Хезекайи, золотые блики на куполах Белой Криницы, ухмыляющийся Держан, хлебосольный стол князя Стерха, райские птицы на богатой ферязи, страх в распахнутых глазах Избора, толстая Малуша, княжна Светава в развилке липовых ветвей, невероятный прыжок брата Иова, маленький голый гильдеец на краю бассейна, пряничный поповский терем, голос в ночи…

Маленькие ладошки внезапно оттолкнули его.

— Ты… Ты держал ее на руках… — прошептала она потрясенно.

— Кого? — пробормотал Кирилл, приходя в себя.

— Ты держал ее на руках! — с отчаянным криком повторила Видана и заколотила кулачками по его груди. — Княжну эту! А она обнимала тебя! Я видела, видела, видела!

— О Боже… Видана, да ты послушай, как получилось-то.

Она спрятала лицо в ладонях, опустилась в траву и заплакала. Кирилл неуклюже затоптался над нею:

— Господи, да что же это… Видана, ну пожалуйста… Видана…

Она заплакала еще горше, судорожно хватая воздух, хлюпая носом и жалобно попискивая.

— Если ты все видела, то и знать должна, как оно на самом деле было.

— А я и знаю! На самом деле ты ей люб и она — княжна! Княжна, княжна, княжна! А кто я такая рядом с нею?

— Видана, да ты…

— Да я-то всего лишь глупая девка-дубравка, уж какая есть! Только вот