Стилист - Геннадий Борисович Марченко
— Спасибо, очень качественная работа, — разглядывая себя в зеркале, негромким, певучим голосом сказала она, после чего поднялась и посмотрела на меня снизу вверх. — Скажите, Бестужев А. М., вы любите поэзию?
— В общем — то да.
— Приходите на мой творческий вечер 23 декабря в Дом культуры завода «Каучук», я буду читать свои стихи… У вас есть жена или любимая девушка? Я по глазам вижу, что вы влюблены. Приводите её тоже. Начало творческого вечера в 18 часов, я выйду на крыльцо служебного входа за полчаса до начала.
После этого, так и не дождавшись от меня ответной реакции, она как ни в чём ни бывало маленькими шажками отправилась к окошечку кассы, расплатилась, оделась и ушла, оставив после себя запах лака для волос и духов «Рижская сирень», если я правильно понял нотки аромата.
В среду в обеденный перерыв я отзвонился из кафе Лене.
— Привет, как ты относишься к творчеству Беллы Ахмадулиной?
— Белла Ахатовна — моя любимая поэтесса! — с придыханием ответила милая. — А почему ты спрашиваешь?
Я обрисовал ситуацию, добавив, что поэзия — не мой конёк, и если Лена откажется — то один я на творческий вечер Ахмадулиной не пойду. Пару секунд в трубке стояла тишина, которая затем взорвалась таким криком, что я невольно отодвинул мембрану динамика от уха.
— Лёшка, я тебя обожаю! Класс! Ты просто какой — то Дед Мороз с мешком подарков! Конечно идём, тут даже и говорить не о чем.
— А Любовь Георгиевна не будет против, что ей опять придётся сидеть с внучкой?
— Любовь Георгиевна, — понизила Лена голос, — ради единственной дочки готова и не на такое.
Впрочем, до субботы мне умудрились слегка испортить настроение. Антонина вызвала к себе в кабинет и, дымя сигаретой, хмуро заявила, что завтра нас ждут в райкоме партии. Когда я поинтересовался, по какому поводу, услышал, что завтра и узнаем.
В 9.00 мы с ней переступили порог райкома КПСС по адресу Кропоткинская—17. В фойе уборщица елозила тряпкой, гоня на нас грязную лужу растаявшего снега, и нам невольно пришлось отпрыгнуть в сторону. Как раз в сторону гардероба, куда мы и сдали заодно верхнюю одежду.
Кабинет второго секретаря располагался на втором этаже, к двери был прикручена табличка с фамилией Гуськов и инициалами А. Д. В общем, ГАД, мелькнула в голове глупая шутка. Никакого тамбура в виде приёмной не было, видно, секретарь полагался только первому лицу райкома.
— Можно, Анатолий Дмитриевич?
— Да, Антонина Васильевна, заходите, присаживайтесь. А это с вами, я так полагаю, и есть Алексей Бестужев, наше яблоко раздора?
— Надеюсь, что не наше, у нас с вами, Анатолий Дмитриевич, всегда были хорошие отношения. Да и мастера «Чародейки» никогда не давали повода для критики.
— Как же, как же, недаром к вам стричься хожу… Однако на днях к нам пришло вот такое письмецо без подписи. Ознакомьтесь, Антонина Васильевна.
Вязовская взяла в руки исчерканный мелким почерком лист бумаги, надела очки (уже в модной оправе, купленные, похоже, по моему совету) и с хмурым видом углубилась в чтение. По мере углубления в текст на её лице появлялось всё больше морщин. Наконец, она сняла очки и вернула бумагу Гуськову.
— Ну и что и вы думаете по поводу написанного? — поинтересовался тот, мазнув по нам блёклым взглядом водянистых глаз.
— Думаю, с каких это пор райком партии рассматривает анонимки?
— Был сигнал, мы обязаны отреагировать, принять какие — то меры, — пожал плечами второй секретарь.
— А можно узнать, о чём вообще речь? — скромно вклинился я.
— О тебе, Алексей, — повернулась ко мне Вязовская. — Мол, в нашей парикмахерской ты получил место по блату, благодаря звонку Вячеслава Зайцева. И это, как указано, в анонимке, самое настоящее кумовство.
Здрасьте — забор покрасьте… Только прижился на хорошем месте, нашёл работу по душе, и вот на тебе! Кто же это такой правдоискатель у нас выискался, кому больше всех неймётся?
— Да, Анатолий Дмитриевич, был звонок от Славы, мы с ним не первый год знакомы, и он предложил мне посмотреть в деле одного человека. Пришёл Алексей, я сама села в кресло, предложив ему сделать что — то с моей причёской. Вы же помните, как я выглядела? И как я выгляжу сейчас?
— Хм, в общем — то, признаюсь, неплохо выглядите. Вроде бы помолодели даже.
— Вот именно! Это я ещё косметикой почти не пользуюсь, а вы бы видели, как он меня в тот раз накрасил. Человек пришёл с улицы и демонстрирует такой уровень мастерства! Вы вообще знакомы с его необычной историей?
— В общих чертах, пришлось позвонить кое — куда.
— Значит, знаете, что Бестужев потерял память. А ведь не исключено, что в прежней жизни он работал именно по этой профессии, да я более чем уверена, что он был женским мастером, и очень хорошим мастером. Вот только документов никаких у него не имелось. Я, как и положено, отправила его на курсы, и по их окончании на вполне законных основаниях приняла Алексея на работу. Тем более наш опытный мастер Наум Абрамович Кац собирался уходить на покой и, кстати, ушёл на прошлой неделе, так что место в любом случае становилось вакантным, и сейчас наш штат полностью укомплектован.
Гуськов откинулся в кресле и, глядя на лежавший перед ним лист бумаги, принялся задумчиво барабанить пальцами по столешнице. Вязовская, дабы окончательно переломить ситуацию, сделала контрольный выстрел.
— Между прочим, новаторские разработки Бестужева в области женских причёсок были по достоинству оценены в Министерстве бытового обслуживания РСФСР, и уже внедрены в производство. За что, кстати, будет премирован суммой в размере 450 рублей. Забыла тебе сказать, Алексей, твою премию вчера перечислили в бухгалтерию «Чародейки», получишь вместе с авансом 21—го числа.
Ого, вот это уже хорошая новость! Похоже, и на представителя партийной номенклатуры слова о моих разработках произвели впечатление, он прямо — таки с облегчением выдохнул:
— Эк вы мне, Антонина Васильевна, всё по полочкам разложили, и не придраться. Я и не знал, что он у вас ещё и новатор, виноват, плохо изучил персональное дело. Если не затруднит, всё, что сказали, изложите сейчас в письменном виде, а это письмецо, — он с чувством гадливости кивнул на листок бумаги, — это письмецо мы всё — таки обязаны запротоколировать, и вместе с вашей объяснительной подошьём в папочку.
До парикмахерской мы с Вязовской дошли пешком за двадцать
