Неизвестная война - Евгений Васильевич Шалашов
Подергав оконную раму, хмыкнул — нижний шпингалет закрыт, но верхняя часть хлябала.
— И куда теперь пойдет? — взгрустнула Наталья, но потом махнула рукой.
В конце концов, у девушки был выбор — пойти в детский дом или вернуться на панель, и она его сделала.
Наталья ушла на службу, а я пошел на Лубянку, решив навести-таки порядок со своими документами. Все же партийный билет — это не шутка.
Первичная ячейка РКП (б), где я оставлял свой партбилет в январе сего года, занимала комнатушку в торце здания. Собственно, сама ячейка, насчитывавшая в январе человек сто, собрания проводила этажом выше в одном из кабинетов, а здесь обосновался секретарь партячейки, письменный стол и огромный сейф, оставшийся от прежних владельцев — страховой компании.
Хозяин кабинета — незнакомый толстячок с гладко выбритой головой, был занят чтением книги. Не иначе, изучал труды основоположников.
— Здравствуйте товарищ, — поздоровался я.
— Товарищ, а вы читать умеете? — оторвал недовольный взгляд от книги бритый.
— А что такое? — удивился я.
— Там написано — прием граждан с одиннадцати утра и до четырнадцати часов, а сейчас сколько? — хозяин кабинета демонстративно посмотрел на модные наручные часы — здоровенные, как у товарища Сухова из «Белого солнца пустыни». — Еще и десяти нет.
— А я-то думал, что вывеска от прежних хозяев осталась. Тогда ладно, товарищ, пойду я. Вернусь, когда секретарь придет.
— Что значит, когда секретарь придет? — возмутился бритый, захлопнув книгу. — Я и есть секретарь, Билев Федор Никодимович. Избран, к твоему сведению, общим собранием членов РКП (б) Центрального аппарата ВЧК!
— Да? — с сомнением протянул я. — А я думал, что здесь какой-нибудь бухгалтер засел или делопроизводитель. Чего бы секретарю партячейки от товарищей по партии отгораживаться?
— Чем это я отгораживаюсь? — не понял Билев.
— Так объявлением этим, о приеме. Ладно у Феликса Эдмундовича такое висит, у него дел много, но вы не товарищ Дзержинский.
Сравнение с Председателем ВЧК подействовало.
— Ладно, товарищ, коли пришел, выкладывай, гнать не стану. Слушаю внимательно, чего хотел?
После такой фразы мне захотелось кинуть в секретаря партячейки чем-нибудь тяжелым, вроде моего револьвера, но сдержался. Этак, попадешь по лысине секретаря партячейки, могут и выпад против партии впаять.
— Хотел выяснить, как мне получить партийный билет нового образца.
— Так без проблем, — пожал плечами Федор Никодимович. — У нас лишней бюрократии нет. Сдаешь мне старый партбилет, пишешь заявление, а дня через три-четыре получишь новый.
— Три-четыре? — вздохнул я. — А пораньше никак нельзя? Мне, товарищ Билев, в важную командировку уезжать.
— Так что я поделаю? — опять пожал плечами Билев. — У меня ж тут не типография, бланков готовых нет. Пока закажем, то да се. А, еще фотография твоя нужна. А это, сам понимаешь, еще время.
— Ясно, — загрустил я.
— Давай так поступим, — почесал Билев лысый затылок. — Ты мне пока заявление оставь со всеми данными, мы тебе партбилет закажем. Придешь с фоткой, сразу и вклеим, печать поставим. Вот, возьми бумажку, все напиши. И дату приема, и номер старого билета, и кто тебя принимал.
Федор Никодимович перестал казаться законченным бюрократом. Взяв лист бумаги, я сказал:
— Только я своих данных не знаю. Мне бы мой партбилет взять, он в вашем сейфе лежит.
— А почему он в сейфе? — строго поинтересовался Билев. — У настоящего большевика партийный билет должен быть всегда при себе. Вот здесь, — похлопал секретарь себя по груди. Потом, покрутив башкой, спросил:
— А ты, товарищ, вообще кто такой? В лицо я тебя не знаю.
Я потихонечку начал заводится. Мысленно посчитав до десяти, сказал:
— А я Билев, тебя тоже не знаю. Я в январе в командировку уезжал, свой партбилет твоему предшественнику сдавал, он его в сейф убрал.
Я уже ожидал, что Билев скажет: мол, предшественнику сдавал, у того и спрашивай, но секретарь вытащил из стола амбарную книгу и спросил:
— Фамилия как твоя?
— Аксенов Владимир Иванович.
Секретарь принялся листать гроссбух, бормоча под нос:
— Аксенов Владимир, Владимир Аксенов… Нет такого. Есть Николай Аксенов, а вот Владимира нет.
— И куда же я делся?
— На кудыкину гору, — усмехнулся Федор Никодимович. Вытащив из стола еще одну книгу, потоньше, принялся листать: — Ага. Аксенов Владимир Иванович, в ряды РКП (б) вступил в августе тыща девятьсот восемнадцатого в Череповце. Ты?
— Так точно, — обрадовался я. — В августе восемнадцатого, в Череповце.
— Ну, что я тебе могу сказать, товарищ Аксенов? — ухмыльнулся секретарь. — Исключили тебя из рядов российской коммунистической партии большевиков.
Я опешил.
— С какой стати исключили?
— Да с такой стати, — зевнул секретарь. — Исключили тебя, как не прошедшего перерегистрацию. В июле меняли старые партийные билеты на новые, а ты в это время где был?
— Где
