За секунду до сумерек - Евгений Штауфенберг
– Ну, – подошел Краюха, – так год будем искать, а если разделимся, то еще и осень закончиться не успеет. А мы уже там, быстро-то как.
Тольнак не ответил, смерил его взглядом, состроив гримасу, и отвернулся.
– Назад надо идти.
– Куда? К бродячему народу.
Здесь было довольно сухо. Пользуясь этим, Изран отошел в сторону от гвалта. Чий подумал, что поговорить все-таки придется, и лучше сейчас. Он дождался, когда спор утих и встал рядом. И только тут понял, что не знает, как начать. Ведь не так же прямо сходу. А как? «А, вот, Изран, помнишь, ты на амбаре, так и вот так. Ха-ха, даешь. А я тогда…» Ага, друзья встретились. Глупо. Две недели шли, а тут вот внезапно… Да и не друзья же никакие… Нет, совсем глупо. Можно было сделать деловое лицо, и так, мол, неуверен, а вот тут попробовать надо. Дурь-mo какая, он ведь не Ушастый – сразу догадается. Мне последнюю неделю едва ли не меньше всех надо, на лице нарисовано, как у Дерева, даром что с дубиной этой. Молчание затягивалось, Чий сделал вид, что осматривается, поднес к глазам руку, как будто бы разглядывая. Изран отступил немного в сторону, и Чий машинально, не задумываясь, шагнул за ним, и вдобавок, как назло, под ногами что-то предательски хрустнуло. Все, теперь идти на попятную было уже поздно. Обливаясь потом, он делано неспешно пошел на встречу, обреченно перебирая в уме, что сказать, зная заранее, что получится какая-нибудь ерунда.
– Стой! – Изран выбросил вперед ладонь и, когда тот замер, кивком указал под ноги.
Здесь, на Болоте, Чий такое уже пару раз встречал. Какое-то необычное местное растение – заплетенное узлами в жиже корневище, часто-часто выходящее петлями на поверхность, редкие пучки длинных листьев. Надземная часть здесь была кем-то съедена, не листьев, а именно корневища, так что снизу торчали аккуратные заостренные колышки с сочащейся млечным древесиной.
– Ты смотри хоть идешь куда. Наступил бы сюда, запнулся… Я себе такой вот чуть ногу не проткнул.
Чий присел на корточки и потрогал пальцем срез:
– Твердые, грызет же их еще кто-то.
– Я видел. Сегодня на привале ночью. Лежу, а с краю же, у тюков, дальше кочки уже, и слышу, возится что-то. Я спросонок подумал – Ушастый. Он, когда ложились, все ныл, что есть хочет. Ну и лежу, слышу – шуршит, он, думаю, и так еще, то прекратиться, то снова, потом думаю, что-то долго уже слишком, ему уже лечь пора. Не так на самом деле, конечно, в дреме, просто чувствую, не то что-то, и вот еще насторожило что, повернешься, вроде тихо, нет ничего, времени чуть-чуть пройдет, опять начинается, лежал, лежал, меня уже подозрения взяли, глаза открываю, а там, шагах в четырех на кочках тварь вот такая вот сидит, – он показал руками, – и грызет. Как сурка наша, серьезно, похоже, только эта здоровая, и мехом прям таким густым заросшая, и башка другая совсем, плоская какая-то. А мне и кинуть нечем, я за копьями потянулся, она с кочки соскользнула, всплеск, и все, тихо… Да, по идее, можно было попасть, незаметно к сумке подползти, вытащить, а я спросонья, камня нет рядом, все, уйдет, думаю, засуетился чересчур. А с утра встаем, там вот также поедено.
– Спросонья все равно бы промахнулся, наверное.
– Может быть.
Изран довольно замолчал. «Обошлось вроде. Вот и разговариваем уже» – облегченно подумал Чий. Нормально для начала, сейчас только момент не упустить. Они довольно быстро сменили несколько почти бессмысленных тем – так, ничто не о чем. Чий посетовал на то, что плохо заживает лоб, в одном месте, стрелять начало, нарыв, наверное, будет. Много думать тут было ни к чему, в мыслях он перебирал только то, как лучше подойти к сути, незаметней по возможности, может, даже, якобы, невзначай. Это не получалось, если это вообще реально было, незаметно перейти к такой теме. Изран что-то рассказывал, когда он решился.
– Слушай, я вот тут поинтересоваться хотел. Ради чего все это теперь? А?
Изран замолчал, переменившись в лице, и Чий испугался на мгновение, что если он неправильно подумал об этом, когда представлял этот момент. Он заметил, как дрогнули у Израна пальцы на руке. Тогда либо поругают в лучшем случае, либо короткий бесшумный удар, вот этого кулака в итоге. Останавливаться было поздно в любом случае.
– Это правильно, конечно, было, что тогда ты в Деревню вернуться не дал. Нас, может, и в живых бы не было уже. А теперь?
– В смысле? Идем. Как и задумывали, – сказано было, пожалуй, чересчур резковато.
– Это раньше мы шли, а теперь топчемся, не туда, не отсюда, – Чий мгновение подумал. – Они ведь так разбегутся скоро все, тут же есть даже нечего, по большому счету, – он еще раз помедлил. – Тогда отсюда только назад.
На несколько долгих мгновений в воздухе было тихо, потом линия напряженных плеч сломалась. Изран переменил позу, Чий увидел, как напряженно сжатая кисть расслабилась и вновь повисла вдоль бедра.
– А ты как хочешь? Они же идти не хотят. Что, через Болото их гнать? На Громовую, сейчас?
– Да не о ней речь. Они ведь разбегутся так назад, в… Туда, где Деревня была. Ты их удержать думаешь? Есть нечего.
– Посмотрим.
Сам первым пойдешь. Из подчинения бы не вышли, а там хоть к бродячему народу, хоть на пепелище, неважно. Он же умный, он же понимать должен. Чию вдруг пришла в голову догадка. Умный, не умный, слова слишком расплывчатые, неконкретные: так называли и Драра и смышленую собаку, каждый раз вкладывая разный смысл, он привык для себя пользоваться этим словом, применяя его как определение к таким людям, как Борода, например, как он сам. А у них от Израна было отличие, по крайней мере, одно, он также был сообразительный смышленый, едва ли не больше их, не паникер, не болтун и так далее, и так далее. Тоже, вроде, умный. Но у него не было долгой цепи их неудач, не била его так, как их, жизнь, их умность-мудрость была чем-то приобретенным, от того, что учишься очень долго смотреть на себя со стороны, когда у тебя, неудачника по природе, эти неудачи происходят, когда ты раз за разом падаешь лицом в дерьмо, падаешь, поднимаешься, падаешь, поднимаешься, так что, в конце концов, вырастаешь из этого, выдумываешь науку, как не падать слишком сильно или как быстро вставать, Чий не мог подобрать слов, но именно вследствие этого приобретенного он и считал их «умными» или «наученными», а у Израна все было по-другому, он не знал поражений с детства, он был сильнее, умнее, быстрее других. Это
