Туман (СИ) - Курамшина Диана

– Надеюсь, вы не пренебрегаете моей просьбой?

– Нет, Павел Матвеевич. Ваш кольт всегда со мной. В больнице же с ним Егор ходит. После вашего с ним общения, «охотник» вообще не отходит от меня ни на шаг. Кстати, чего вы опасаетесь?

– Вы ведь уже в курсе всевозможных слухов по поводу вашей персоны?

– Да. Но…

– … всё сложно. Давайте вы просто меня послушаетесь и будете себя беречь.

– Хорошо. – согласилась я устало, спорить совсем не хотелось.

Танец подошёл к концу и меня вернули к семье. Учитывая, что желающих танцевать мужчин было очень мало, дамы «захватили» диваны образуя собственное общество. Вокруг нашего тоже образовалась небольшая группа. Моё возвращение с господином Рубановским встретили гробовым молчанием и всеобщим наблюдением. И только после его ухода вернулись к разговору и перешёптываниям.

Ещё больший agiotage[158] вызвало последующее приглашение на танец от Казимира Юрьевича Довнаровича. Представитель стариннейшего рода сам подошёл представиться.

Начиная с пятнадцатого века представители этого семейства занимали большие государственные посты и имели обширные владения. К примеру, данный господин владел имением Мокрица и тоже был нарасхват на ярмарке женихов.

Взгляды присутствующих мамаш из злобных, превратились в просто убийственные. Мне до сих пор не простили Павла Матвеевича, хотя постепенно смирялись с этим. Но оказанное мне внимание такой особы!..

Начало танца не отличилось чем-то примечательным. Господин Довнарович интересовался моим мнением о погоде, поездке в столицу. Потом разговор перешёл на моих родителей, и я немного напряглась, ожидая подвоха.

– Как вам, наверное, печально, пани баронесса, покинуть вашу родину, горячо любимую Пруссию.

– Война не спрашивала моего желания. Она просто пришла в наш дом.

– Да, да… я понимаю. И вы, скорее всего скучаете по семье?

– Моя российская родня не даёт мне повода для скуки и печали.

– Но вы наверняка хотели бы вернуть своё имение и положение в Пруссии? Возвратиться в покинутое баронство…

– Так сильно разорённое войной…

– Ну конечно… с финансовой поддержкой…

– Что вы именно хотите мне предложить?

– Перейти в великолепный госпиталь в Варшаве, где вас примут со всеми почестями, положенными вашим знаниям и вашему положению.

Глава 26

– Мне очень льстит ваше предложение, Казимир Юрьевич. Но как вы, наверное, знаете, я уже служу.

– Ну как же, как же, наслышан… учеником лекаря! Эти варвары смогли вам такое предложить, пани баронесса?! В окружении одних мужланов, солдафонов… да ещё такое смешное жалование положили. Думаю, вас заинтересует, что скоро в Варшаве ожидается прибытие Доминика Ларрея[159]. Под его руководством ваша карьера пойдёт в гору. Вы же знаете какой это известный хирург.

Я рассеянно кивнула. Именно Ларрей создал первые в мире подвижные отряды, так называемые «ambulance volante» (летучие помощники), для оказания первой медицинской помощи на поле боя и эвакуации раненых в полевые госпитали.

Прибытие такого человека могло означало очень многое. Как минимум, сбор военных медиков и подготовку к приёму раненых. Надо было срочно рассказать об этом Павлу Матвеевичу.

– Ну так что вы скажете, пани баронесса? – не отставал господин Довнарович.

– Мне нужно подумать. – Казимир Юрьевич довольно кивнул, приняв мою задумчивость за колебание.

– Сани и сопровождение будут готовы для вас в любой момент. Просто дайте знать пану Гловня, что решились.

На это уточнение я чуть дёрнулась, но постаралась скрыть досаду и недовольство. Господин Рубановский, как всегда, оказался прав.

Вернувшись к семейному диванчику, через несколько минут сказалась уставшей. Негодование только нарастало. Маскарад, и так с самого начала не вызывавший радости, стал откровенно раздражать. Кроме того, «провидец» тоже куда-то исчез. Стало ясно что поговорить не удастся. Да и свои возможные два танца мы уже исчерпали.

– А я говорила тебе, Луиза, незачем так себя изводить. В госпитале можно и пореже бывать. Только если нужда какая, да и пораньше возвращаться, чай не одна там на службе. Могли бы уж сделать уступку барышне, – высказала с раздражением Екатерина Петровна в карете, – были бы тогда силы на общество.

Я решила промолчать. Такой разговор затевался уже не единожды. Ни к чему хорошему он никогда не приводил. «Бабушка» просто не осознавала последствий подобных «уступок» для первой женщины-лекаря.

Уже в доме, когда все разошлись по своим комнатам, я, переодевшись постучала к Екатерине Петровне. Мне нужно было как-то донести до неё мысль отказать князю Гловня от дома.

Естественно, понимания у «бабушки» я не нашла. Мне было безапелляционно заявлено, чтобы я не лезла в это, и не смела науськивать на подобную глупость Марию. Любые доводы обзывались «ерундой». В конце госпожа Гурская потребовала выбросить эту мысль из головы и более не поминать подобное при ней, а лучше разобраться в своей двусмысленной ситуации с Павлом Матвеевичем.

С Марией говорить о князе даже не имело смысла. Воспитанная в строгости, она не пойдёт против воли матери. Конечно, если бы он был ей изначально противен, Екатерина Петровна не дала бы согласия на ухаживания… но этот вопрос уже обсуждался, и «милая тётушка» не высказала неприязни в его адрес.

Первого числа нового, одна тысяча восемьсот двенадцатого года, на которое для меня выпадал выходной, с утра нам наносили поздравительные визиты. Прибыл и князь. Оставаясь неприлично долго он выказывал знаки внимания «тётушке» … но Екатерина Петровна, которая старательно «бдила» моё неучастие, заметила излишний немой интерес Петра Ивановича к моей персоне. Находясь возле Марии, он слишком часто останавливал на мне свой взгляд.

Я же всё время старательно его не замечала, общаясь с гостями. «Бабушка» всё сильнее мрачнела, но никаких вопросов не задавала.

Наконец появился и Павел Матвеевич. Передав «чайную повинность» Марии, смогла перейти к окну, «отвлечься вышивкой», в коей «провидец» помогал мне, распутывая нитки, создавая видимость воздаяния приличиям.

Полушёпотом поведала ему о приезде Ларрея в Варшаву и своих выводах на эту тему.

– Госпожа баронесса, а с чего это Казимир Довнарович решил раскрыть вам такие сведения? – удивился господин Рубановский.

– Дело в том, – раздражаясь ответила я, – что он предложил мне место лекаря в Варшавском госпитале, а в перспективе и докторский патент.

– Почему он рассчитывал, что вы этим заинтересуетесь? – изумился мужчина.

– Обещал беспрепятственное возвращение баронства моим «родителям» и деньги на его восстановление. – сказала, старательно разглаживая вышитый лепесток.

– Мда… весьма щедро. И что вы ответили?

– Что подумаю… Кстати, своё решение, мне предложили сообщить князю, который и обеспечит поездку.

– Интересно девки пляшут… – недовольно пробормотал «провидец» оглядываясь на него.

Через четверть часа «провидец» попрощался и ушёл. Князь Гловня покинул нас после обеда, всё так же пытаясь задержать мой взгляд.

Несколько дней спустя, на Крещение[160], вернувшись из госпиталя поздно, обнаружила у себя в комнате поджидающую меня Екатерину Петровну.

– Сегодня у нас был с визитом господин Довнарович, просил разрешения ухаживать за тобой.

– Надеюсь вы ему отказали?

– Во-первых он отличная партия! Во-вторых, твой Рубановский так до сих пор и не сделал тебе предложения. Уже три месяца он ходит вокруг тебя, как кот вокруг сметаны. Распугивает перспективных женихов и портит твою репутацию!

– Вы считаете, что пан Казимир даст мне здесь работать? – спросила нервно рассмеявшись. – Боюсь из-за приближающейся войны, я интересна пану только в качестве лекаря. А когда всё начнётся, пользуясь положением жениха, не даст отправиться с госпиталем, заставив остаться в оккупации. Он уже предлагал мне уехать в Варшаву.