Туман (СИ) - Курамшина Диана

Между ними курсировали различные господа, ненадолго останавливаясь то у одних, то у других столиков, создавая иллюзию движения.

Марии так понравился кокошник Снегурочки, что наша семья решила предстать на маскараде в подобии старинных русских нарядов. Благо, хоть в этот раз «бабушка» не намеривалась эпатировать собрание и поддержала нас костюмом.

Господин Исупов и тут присутствовал «по долгу службы», так как граф Толстой отговорился плохим самочувствием. Вице-губернатор время от времени знакомил нас с новыми лицами. Таким, к моему изумлению, оказался Илья Андреевич Баратынский[150]. Каким образом морской капитан-командор, командовавший российскою эскадрою, оказался в наших краях выяснилось довольно скоро.

Илья Андреевич очень эмоционально рассказал нам как после заключения Тильзитского[151] мирного договора передавал французским властям ранее занятые русским флотом крепости Корфу, Кастель-Нуово, Эспаньолу, Будуа и Каттаро. А потом возвращался из Далмации[152] в Петербург сухим путём, заехав в семейное имение. В дороге же познакомился с Иван Ивановичем Барышниковым[153], чья усадьба – Алексино, находилась в Смоленской губернии, недалеко от Дорогобужа.

И вот в этом году он имел удовольствие обвенчаться с дочерью Барышникова – Софьей. Они с супругой приехали на праздники к её родителям, но сам Иван Иванович – получающий огромные доходы от торговли хлебом, должен был отбыть по делам в Могилёв, куда и взял с собой зятя.

Как вскоре поделился сам Иван Иванович, приехал он для покупки картины и надеялся встретиться здесь с продавцом. Аким Петрович поведал шёпотом, что господин Барышников слывёт крупнейшим коллекционером живописи.

Ещё одним неожиданным гостем оказался Антоний Радзивилл[154], зачем-то приехавший на праздники к многочисленной родне, имеющейся даже в нашей глубинке. Это всё было странно, учитывая, что – будущий князь-губернатор княжества Познанского[155], ещё в молодости отбыл учиться в Саксонию, оттуда вскоре переехал в Берлин и там удачно женился на прусской принцессе. Был известен своими про-прусскими настроениями, а также поддержкой коалиции Пруссии, России и Австрии против Наполеона, которая предусматривала создание отдельной армии из уроженцев бывшей Речи Посполитой.

Но тут вспомнила… его брат – Михаил Радзивилл один из предводителей Польского восстания 1830 года, сейчас должен собирать пехотные полки для Герцогства Варшавского. В кампанию 1812 года он командовал польской бригадой корпуса Макдональда и дослужился до генерала. Как порой бывает, братья одной семьи могут находится по разные стороны противостояния.

Этот маскарад мне всё больше напоминал какое-то политическое собрание в преддверии войны.

Навёл меня на эту мысль Павел Матвеевич, по обыкновению подошедший к нам. Между делом он просил Екатерину Петровну не принимать в оплату бумажных ассигнаций, по секрету поведав ей, что видел множество подделок, которые даже в канцелярии распознать не смогли.

Эта фраза и сняла какую-то праздничную пелену, напомнив мне, что двенадцатый год наступает. Пригласив меня на танец, «провидец» напомнил, что на ряде наполеоновских ассигнаций были опечатки и ошибки в написании русских слов, на некоторых было напечатано «госуларствення» вместо «государственная» или «холячей» вместо «ходячей». А также другие мелкие погрешности.

Господина Рубановского обеспокоило обилие польских гостей и вообще иностранцев в последнее время. Мужчина сообщил, что одна из специальных типографий по французским подделкам, как он помнит, действовала в Варшаве и наиболее часто печатала фальшивые ассигнации достоинством двадцать пять рублей.

– Думаю, они планируют внушительный «вброс» таких денег перед войной. Не зря же так зашевелилась шляхта. Чувствуют большой куш. – хоть «провидец» и улыбался, но глаза его оставались холодны. – Кстати, я удивлён, что вы не возражаете против ухаживаний Петра Ивановича за Марией.

– А почему я должна быть против? Господин Гловня княжеского рода, очень состоятелен. Утверждает, что корни свои от ветви Гедиминовичей ведёт. По уверениям Екатерины Петровны – великолепная партия для Марии.

– Вы должны знать, что он общается с опасной компанией. Насколько я слышал – дружен с Даниилом Будько, а их семья не присягала Екатерине. Да и Ян Валевский с ним не просто так водится. Он, как я узнал, тоже из рода Колонна. Если помните, не безызвестная, так называемая «польская супруга императора» – пани Валевска родила Бонапарту сына.

Я кивнула, совершив танцевальное па, и Павел Матвеевич продолжил.

– Боюсь, Пётр Иванович в наступающей войне примет враждебную к нам сторону. Это в последствии может ударить по вашей семье. Насколько я помню, Будько вообще лишат дворянского достоинства.

Слова господина Рубановского окончательно испортили мне настроение. Пётр Иванович Гловня не так давно испросил разрешения у «бабушки» ухаживать за Марией. Был богат и не стар, лет около тридцати. Кроме того, имел вполне приятную наружность и обходительность манер, поэтому слыл в обществе завидной партией. Познакомились они недавно, на одном из званных обедов, где «тётушка» привлекла внимание великолепной игрой на рояле и пением.

– А ведь я хотела перед вами похвастаться, Павел Матвеевич. – сказала расстроенно.

– И чем же? Вам тоже нашли выгодную партию? – спросил он язвительно.

– Нет. По моей просьбе из имения привезли консервированное мясо. Помните, я вам рассказывала про опыты?

– Да, конечно. И что из этого получилось? – оживился он.

– Екатерина Петровна попробовать мне не дозволила. Но дворовые, которым приготовили кашу с этим мясом, сказали, что очень вкусно. Никаких последствий для организма не было. Честно говоря, я очень боялась отравления. Но Бог миловал.

– Очень хорошо. Если бы госпожа Гурская смогла ненадолго одолжить тех людей, что занимались заготовкой, я был бы очень признателен. Они помогут моим мужикам с организацией продовольственных запасов.

– Я думаю «бабушка» вам не откажет. Вы ей импонируете.

«Провидец» даже как-то самодовольно улыбнулся, став чем-то похож на Непоседу, когда тот умудрялся уворовывать сметаны из-под носа ключницы. Этот шестипалый котяра, избежав гибельной участи очень быстро заматерел. За неполных полгода он очень сильно подрос. При всеобщей любви, заботе и хорошем питании превратился в пушистого «Талейрана»[156] – хитрого, ловкого и беспринципного. Он умудрялся приносить на кухню курей или гусей из каких-то соседних подворий. Мы специально проверяли, наша птица всегда оставалась в целости, ежедневно по этому поводу пересчитываемая.

Зачем это было сытому и обласканному животному оставалось совершенно непонятно. Он просто охотился и приносил добычу в дом. Естественно, оповещать соседей о проделках любимца никто не стал. Это могло обернутся чем-то нелицеприятным уже для него.

– Как продвигаются ваши занятия в манеже? – спросил Павел Матвеевич.

Через несколько дней после начала работы в госпитале, господин Рубановский неожиданно предложил мне обучиться фехтованию. Меня записали в качества «адепта» в манеж, где дважды в неделю фехтмейстер [157]занимался моими тренировками.

Да, дамам были разрешены подобные практики ещё в середине прошлого века и это не считалось чем-то предосудительным. Наоборот, некоторые аристократки, по примеру своих мужей даже выясняли между собой отношения на дуэлях.

– Всё хорошо. Каждое занятие слышу «En guarde» (К бою), «Êtes-vous prêt?» (Вы готовы?), «Allez!» (Начинайте!). Le moniteur (инструктор) даже намедни хвалил мои успехи. Только Екатерина Петровна возмущается. До сих пор вам пистолетов простить не может, а тут ещё и шпага.