В. Бирюк - Косьбище
Мужики загомонили хором, радостно сообщая мне кто, где, чего и когда «попятил». Кто именно, что именно, по этому именно поводу сказал, а ему ответили, а потом подумали, но оказалось… и так и не нашли, хотя все, естественно, предполагают, но некоторые… да вот Филька к примеру, но мы-то понимаем, а вот летось… ну ты ж тогда сам сказал… да мало ли что я тогда сказал — там владетель рядом был…, а у тебя что, своей головы нету…, голова-то у него есть, но пустая…, а вот жёнка твоя говорила…, кому говорила, тебе штоль….
– Стоять! Молчать!
Вдох-выдох, спокойно, Ваня, они не виноваты, что живут в этом во всём, в этой своей «Святой Руси». Они — тоже люди. И эти — тоже. Хотя, конечно, насчёт разумности конкретных экземпляров «человека разумного»… И способов выражения этой разумности… Спокойно. Они люди — ты нелюдь. Они — не оскорбление тебе. Они предки, но не родственники. Тебе не обязательно быть на них похожим. Но как же это задалбывает!
– Ты — Филька? Говори один. Остальным — молчать.
– Дык… Эта… А чего говорить-то… Да вон… обчество всё подтвердит… а кто — так и не дознались… Ну…
– Сухан! Четверть, в почку.
Сухан попал, мужичок взвыл и согнулся, остальные опасливо отодвинулись на шаг.
– Ещё раз: кто попятит?
«А в ответ — тишина». Они… дык… эта… того… ну… «не вернулись из мысли».
Слова-паразиты, как и паразиты-насекомые, характеризуются тем, что их можно подцепить. Если не проводить постоянно санитарно-гигиенических мероприятий. Типа тычка больно по почкам после каждого употребления. Каждому. Не зная как тут вообще на «Святой Руси», да и плевать мне, но на моей земле, в моей вотчине, выживут только связно говорящие особи. Иначе я просто сдвинусь. А сейчас отрабатываем приём из третьего тысячелетия. Телеигра «Что? Где? Когда?» называется.
– Отвечать будешь ты. Давай.
Блондинистый мужичок, так и державший две косы, попытался вытереть нос. Неудобно — руки заняты. Два его оставшихся на ногах соседа несколько… отсоседились. Почти неуловимы движениями существенно увеличили дистанцию между собой и «ответчиком».
– Дык… Люди сказывают… Оно конечно… Но слух есть… Вранье, прости господи… Быдто бы оно…
Человек говорит так, как думает. Как думает — так и говорит. Мне, честно говоря, плевать, какое болото у них в мозгах булькает и сероводородом исходит, но слушать это… они ж моё время, мою, единственную и неповторимую жизнь переводят! На выслушивание вот этого мычания и блеяния.
– Сухан! Дурню, четверть…
– Господине! Тута… эта…
Зараза! Точно — паразиты. Вот уже и Ивашка подхватил. Если он так и в боевых условиях будет донесение формулировать — всем конец придёт. Мысль останется неоконченной ввиду «растекания по древу». Не мысли — мозгов.
– Ивашка! И ты туда же! Языки всем вырежу! Чтоб без дела не болтались!
– Дык… Господине! По той стороне верховые идут!
Ивашка, сидя на коне, имел более широкий обзор. Вот он и углядел, что по той стороне Угры в сторону Пердуновой веси идёт по прибрежной тропе отряд всадников. О чём и сообщил. Поднабравшись паразитов у местных.
Что радует в этом моём мелко-тощем теле — гляделки. Глядят и видят. По той стороне идёт конный отряд мятельника Спиридона. Возвращается из Рябиновки в Елно. С учётом наличия у нас под ногами пары ну совершенно свежих, «утренней дойки», упокойничков и — «мы их видим, они нас — тоже»… Надо идти и разговаривать.
Тут новое осложнение. Несколько неожиданное: Перун начал шевелиться. Мычит, за голову держится, пытается подняться. А я-то думал… Правильно мне молодые офицеры в Четвёртой танковой армии говорили: «После училища лобовая броня нарастает со скоростью 4 сантиметра в год». У деда за сорок лет строевой… и ты такого-то «Тигра» хотел какой-то еловой жердью с одного раза… Тут разве что кумулятивным и подкалиберным.
– Ивашка! С коня — долой. Деда увязать жёстко.
Перун успокоился только после второго тычка. Уже прямо в темечко. Пейзане, упорно не хотевшие оставлять хоть что в здешнем лесу, очень обрадовались, что носилки нужны только одни — дед сам пойдёт, сбегали за жердями, соорудили носилки для покойницы, прихватили своё барахло и тронулись вслед за влекомым Суханом дедом в сторону родного селения.
Мы чуть опоздали — вирниковы были уже в веси. Вид пропитавшейся кровью тряпки на теле Перуновой жёнки вызвал у Спиридона вопросительный взгляд в мою сторону. Но — ни слова. Умница — «мысль изречённая есть ложь». Даже если это не утверждение, а просто вопрос. Редкий случай в общении с туземцами: даже не «нукнул».
– Беда у нас, господин вирник. Смертоубийство приключилось. Вот этот муж, Перуном прозываемый, потерявши рассудок свой, зарезал вот эту бабу. До смерти.
Люблю умных людей. Даже если это такой… такая ярыжка, как Спиридон. Он не побежал, не зашумел, не стал вопросы задавать. Только присел, откинул осторожно, чтоб не замараться кровищей, мешковину с бабы. Оглядел голое, еще тёплое тело с десятков ножевых проникающих… Встал с колен, вопросительно посмотрел на меня. Ему-то я отвечу… Только он здесь не один — вокруг и местные смерды, и мои люди, и, главное, вирниковы стражники. Кто из них какие доносы доносить будет…
Одни мой знакомый, ещё в советское время, поехал с бригадой в командировку в Польшу. И толкнул там пару колец золотых. А выручку поделил на всю бригаду. Бригадир, получив двойную долю, внимательно посмотрел, чтобы каждый своё принял и не вздумал отказаться. Во избежание… доношения.
Один из стражников «потянул одеяло» на себя:
– Ты чего врёшь-то? Чтобы Перун да с глузду съехал? Брехня. Сказывай правду — кто бабу нашинковал? А не то — на дыбу.
Таки-да. «Доносчику — первый кнут» — это не только русская народная мудрость, это ещё норма уголовно-процессуального в «Святой Руси». И очень устойчивый элемент нашего национального характера. «Если не побить, то как же узнать, что правду говорит?». Это уже начало 90-х двадцатого века, просто народное мнение, высказанное в телевизионном интервью на всю страну. Но я уже построил «особые отношения» с «вертикалью власти» — попробуем обойтись без нанесения фигурной нарезки на мою спину.
– Полный видок — семь человек. Вот четыре смерда здешних. Люди вольные. Вот я и двое моих людей. Все могут подтвердить и на кресте поклясться: Перун вот этот свой ножик взял и им многократно в эту бабу тыкал. Она и умерла. Чтоб остановить — мы его и связали. Вот убиенная, вот душегуб, вот ножик, которым он злодейство совершил. Твой суд, вирник?
Я — в свидетели по возрасту не гож, но это мелочи. Остальные кивают — ни слова неправды не произнесено. Ох как не хочется Спиридону в это дело лезть! Он же видит, что дело нечисто. При его-то профессиональном опыте и кое-каком общении со мною, сильно любимым… Хлопоты-то точно будут, а «навар»? Вирник, конечно, устанавливает по волости «Русскую Правду». Но это вообще. А в первую очередь — несёт посаднику «в клювике». Что из-под меня чего-нибудь «в клювик» ухватить… проблематично — он уже понял. Он, конечно, рад был бы «Лукоморье» тут устроить:
«Здесь, на глазах перед народомЧерез леса, через моряСудья несёт — начальству для».
Но при наших договорённостях… А «активист» проявляет свою активность.
– А ножик чей? И вообще: с чего это Перун на жёнку кинулся? Откуда она на покосе взялась? Спор между ними какой был? Рассказывайте, ироды, — как дело было.
Как это по-нашему. Родным просто несёт. Ещё ничего не понятно, есть только группа предполагаемых свидетелей предполагаемого преступления. Но из них уже лепят подозреваемых. «Ироды». Хорошо хоть — не душегубы.
Один из смердов открыл, было, рот… и заткнулся под моим взглядом. Чтоб я свидетелю в ходе судоговорения или там, дознания рот затыкал… Да ни за что! Клевета и наговор! Оказание давление на свидетеля, препятствование исполнению гражданского долга… Это ж был бы чистый криминал и беззаконие! В России Демократической — уголовное преступление, в «Святой Руси» — грех смертный. «Не лжесвидетельствуй» — в том же списке, где и «Не убий».
Но… без междометий они говорить не умеют, а языки урезать при использовании слов-паразитов, я уже пообещал. «Мужик попусту не балаболит. Сказал — сделал». Я, конечно, ещё не «мужик». Но слушок насчёт «зверя лютого» в здешних местах уже прошёл. И до местных уже дошло: «ну его, психа плешивого».
А вот сам Перун, стоящий среди двора на коленях, с вывернутыми за спиной к затылку руками, решил поделиться со всеми присутствующими своим видением ситуации. Громко и образно. Но начал не нормативно и издалека. Что характерно для строевых: у этих ребят не только «потолок низкий», но и «коридор узкий» — как загончик у бычка перед выходом на корриду или родео. Сменить направление, развернуться, перестроится они не могут. Да и зачем? Тут же вокруг все неслужившие — «дерьмо жидкое».
Класс! Сухан воспринимает не только полногласные команды, но и просто произнесённые «про себя». Перун, подвывая по поводу разбитых рёбер, завалился на бок. Спиридон наклонил голову, внимательно послушал вой Перуна, поморщился при упоминании мамы всех вирников и его в частности и вынес вердикт:
