Господин следователь 7 - Евгений Васильевич Шалашов
А, тогда да, вполне возможно. Надо еще узнать — а где обмывали Андерсона, которого почти признали убийцей и самоубийцей? Надо и у него дома побывать, и обыск провести, и родственников допросить. А, он же приезжий, родственников нет. Тогда друзей и соседей.
И прислугу Никитских нужно на допрос вытащить.
Но сразу за все не ухватишься. Сначала здесь разберемся, потом за другое примусь.
— Николай Александрович, так может, сразу и посмотрите? — не унимался я.
Никитский только развел руками.
— Вот здесь у нас гостевая комната — все на месте.
Вижу, что все на месте — и кресло, и кровать. Мебель не вынесли. Кровать разобрана — одеяло и подушки комом, а покрывало, наброшенное на кресло, с двумя запекшимися бурыми пятнами. Но я это уже все себе записал в акте осмотра — даже то, что на столе стоит пустая бутылка из-под вина, два фужера, две грязных тарелки. Хотя, зачем мне это?
— А что в шкафу?
— В шкафу ничего нет, он пустой, для гостей предназначен. Нужно наверх идти — там наша спальня, гостиная, мой кабинет.
Никитский все-таки открыл шкаф и со стоном его закрыл. Я успел увидеть, что там лежит что-то скомканное, из ткани в цветочек. Не иначе, платье самой хозяйки, которое она сняла и кинула в шкаф. Но я все равно возьму это платье, потрогаю. А вдруг Олимпиада именно в нем и была?
Нет, платье целое, следов крови нет. Ну и ладно, изымать не стану.
— А где одежда землемера? — поинтересовался я.
— Так его в ней потом похоронили, — сообщил полицейский. — Квартирная хозяйка отказалась хоронить, пришлось за счет казны погребать. Не голым же закапывать было? Мы-то думали, что он убийца. Но убийца, он все равно ж, человек.
Так, родственников землемера следует отыскать. Нездешние они, но все равно.
— Понятно, — сказал я и кивнул хозяину — мол, пойдемте.
Поднимаясь по лестнице, подумал (пусть, это и нехорошо в такой момент) о том, что отставная супруга отставного майора Никитского принимала у себя любовника не в супружеской спальне, а в гостевой комнате.
Вначале зашли в спальню. Чисто внешне — все на своих местах, ничего не раскидано. Кровать, платяной шкаф, зеркало и небольшой столик. А, еще комод у стены.
— Особо ценных вещей мы здесь раньше никогда не держали, — пояснил Никитский. — Они в имении были. Но, как мы с Липой разошлись, то шкатулку с драгоценностями она сюда привезла.
Подойдя к комоду, Николай Александрович выдвинул верхний ящик.
— Вот, шкатулка здесь, на месте. — сказал хозяин, доставая лакированную шкатулку. Потряс ее, хмыкнул, словно бы взвесил, потом открыл и озадаченно сказал: — А шкатулка-то пустая.
Шкатулка пустая. Пустая шкатулка.
— А куда Олимпиада Аркадьевна могла деньги убрать? — поинтересовался я.
— Так здесь они и лежали, в верхнем ящике, — пожал плечами Никитский. — Я Липе деньги на хозяйство давал, она их прямо сюда и складывала. От кого их прятать-то было? А тут ничего нет.
— На всякий случай посмотрите в других ящиках комода, — посоветовал я, хотя и не сомневался, что денег хозяин не обнаружит.
Итак, убийство с целью ограбления.
Или же сначала произошло убийство, а ограбление уже потом? Все-таки, у меня появляются кое-какие следы. Тут вам и драгоценности, тут вам и штука, под условным названием «троакар».
Еще с зубовным скрежетом (зубы, вы меня не слышали!) подумал о том, что мне сейчас нужно составлять еще одну опись — похищенных ценностей.
И что за украшения были у мадам Никитской? Обручальное кольцо убийца не снял, ни брат, ни бывший муж тоже не пожелали снимать, так и осталось на руке, а с ним Олимпиаду Артуровну в гроб положили.
Опять некстати мелькнула мысль — не раскопали бы могилу из-за колечка, но не должны.
Еще в шкатулке должны были лежать четыре кольца с драгоценными камнями, подаренные супругом в разные времена и по разным поводам, цепочки — четыре штуки, две брошки.
Серьги — три пары, одна просто золотая, в виде листиков, еще две пары с камушками красного и белого цвета. М-да… Белый камушек — это у нас что? Драгоценный камень или нет?
Колье с сапфирами и серьги с сапфирами же. Это у нас что? Гарнитур?
— Сапфир, он какого цвета? — поинтересовался я, отвлекаясь от бумаги.
— Синего, разумеется, — удивился Никитский. Типа — как это кто-то может не знать цвет сапфира? А вот я не знаю. И что?
Ага. Запишем — колье из металла желтого цвета с камнями синего цвета.
Ох ты, а времени-то уже пять часов, а я сегодня и пообедать не успел! Опись украденного можно и завтра составить, но раз уж взялся — доведу до конца.
Порадуюсь, разумеется, что имеются зацепки, но остается одно маленькое но. Или большое. Где это все теперь искать? В Кириллове? Или в каком ином городе?
Разумеется, список похищенных вещей, информацию о пропавших деньгах мы отправим и в Новгород, и в Санкт-Петербург, в сыскную полицию. Авось, как-нибудь и где-нибудь всплывут сережки в виде листиков, все прочее, а если нет? Если грабитель не дурак, да еще обладает терпением, он все добро пока припрячет, начнет продавать через год, а то и через два. К тому времени и пыль уляжется, и все позабудется. Появятся украшения, принадлежавшие госпоже Никитской через несколько лет, когда пройдут через разные руки, и концов не найти.
Так, сейчас можно сходить пообедать, плюнуть на службу.
План на завтра такой. Озадачу исправника розыском кузнеца, передам список украденных вещей. Что еще полезного можно сделать? А, пожалуй, есть смысл озадачить еще и канцелярию исправника — выписывал ли кто-то из жителей города или уезда паспорт? Ведь может такое быть, что убийца решил скрыться из города? Вполне. Опять-таки, вполне возможно, что паспорт имелся, и он у него бессрочный, как у меня и прочего служилого люда[1].
— Ваше высокоблагородие, разрешите обратиться? — спросил городовой.
— Обращайся, — кивнул я.
— Вы, давеча, говорили, что такой штукой — шилом в трубке, врачи станут лишнюю жидкость у человека выкачивать?
— Ну, говорил, — не стал я спорить, не очень-то
