Курсант. На Берлин–2 - Павел Барчук
— Ваш отец, молодой человек, был весьма интересной личностью. Вот, что скажу. Начитанный, умный, безгранично образованный. Каждая наша встреча, как и каждая беседа, приносили мне огромное удовольствие. Я мог разговаривать с ним часами. Без ложной скромности скажу, Сергей тоже испытывал ко мне симпатию. И дело не только в сотрудничестве.
Немец замолчал, задумавшись. Мне показалось, он собирается погрузиться в воспоминания о беседах с отцом. Это, конечно, очень мило, но в данный момент меня волновали конкретные вещи.
— Вы работали в банке. — Вставил я, пользуясь паузой, пока Ганс подался вперёд, добавляя в мою чашку чай из заварника. Такими темпами я просто-напросто лопну.
Моя фраза звучала не как вопрос, а как утверждение. Я решил, лучше сразу дать понять бывшему управляющему, что мне данный факт известен. Сократим время, потраченное на отвлечённые темы. К тому же, мадам Жульет не сможет удерживать Эско Риекки под своим чарами вечно. Финн очнётся, поймёт, что алмазы вот-вот уплывут из-под его носа, и кинется сюда, к Дельбруку. Лучше поторопиться.
— Да, все верно. Вы пейте, пейте… Так вот… Я действительно работал в банке. Управлял всеми делами. На покой вышел не так давно. Честно говоря, совершенно не хотелось уходить в эту тихую, старческую жизнь. Мне казалось, я еще способен на многое, но… — Ганс развёл руками. — Годы берут свое, как говорится. Руководство решило, что мне пора на покой. Конечно, такова доля стариков. Приходят более молодые, нахрапистые и все. Вот ты уже сидишь дома, попивая чай с приятным собеседником.
— Спасибо, конечно за приятного собеседника, но, думаю, вы уже поняли, что я пришёл к вам на просто так. Мое появление на случайную встречу не спишешь.
— Естественно, понимаю. — Ганс скупо улыбнулся. — Мне кажется, я даже предполагаю, о чем пойдёт речь. До того, как ваш отец покинул Берлин безвозвратно, он арендовал несколько ячеек в банке. Все они были зарезервированы на предъявителя. Однако, никто не появился ни через год, ни через пять лет. Не знаю, насколько верна информация, но вроде бы я слышал, что господин Витцке…
Дельбрук замолчал, сделав скорбное лицо. Видимо, счел неуместным обсуждать с сыном гибель отца.
— Да, его расстреляли. — Ответил я на невысказанный вопрос немца. — Давайте обойдёмся без слов сожаления. Просто так сложилось. Уверен, именно эту версию вы слышали. То есть, ячейки, которые были им арендованы, так и остались невостребованы? Никакой предъявитель не пришел?
— Все верно. По крайней мере, до последнего дня моей работы было именно так. Сомневаюсь, что ситуация могла измениться. Тем более, для доступа к содержимому ячеек мало представиться или сказать, что предъявитель — это вы. Ваш отец придумал целую систему, по которой служащие банка опознают нужного человека.
— Потрясающе… — Я взял чашку и сделал глоток. Из-за конфет на языке оставался привкус горечи, хотелось избавиться от него. Странно… Я пробовал настоящий швейцарский шоколад в своей прошлой жизни, и он действительно был обалденным. — Собственно говоря, вы практически озвучили ту проблему, по которой мне пришлось разыскать вас. Я был маленьким и плохо помню все, что происходило во время походов отца в ваш банк. Да я и походов-то всех не помню. Один только. Когда отцу вручили вот этот подарок.
Я поднял руку, потянул рукав вверх и показал Гансу часы на своём запястье.
— Мне кажется, это был какой-то важный день. Думаю, именно тогда он определил содержимое в ячейки. И вроде бы это все не имеет ко мне отношения. Но… Сейчас обстоятельства так складываются, что мне очень, очень нужно добраться до спрятанного. Я знаю, после выхода на заслуженный отдых вы не имеете права распространяться о своей работе. Однако, я все же осмелюсь спросить… Скажите, а вы не видели, что именно он туда клал? Мне просто нужно понимать, вещи, которые я ищу, они в банке или нет. Чтоб определиться со своими дальнейшими действиями.
— Ну что вы⁈ — Дельбрук всплеснул руками. — Ни в коем случае! Не видел и не мог видеть. В подобных ситуациях клиент остаётся один в специальной комнате. Да, когда ваш отец придумал систему, так сказать, оповещения, по которой можно будет понять, тот ли предьявитель явился, он обсуждал это со мной. Позвольте…
Немец приподнялся в кресле и потянулся вперёд, к моей руке.
— Это те самые? Я стал плоховато видеть. Не могу понять.
Я снова выставил запястье, позволяя Гансу рассмотреть часы.
— Да… — Протянул он задумчиво. — Похоже, действительно те самые. Штучная работа. Он заказал их не просто так. Часы — это один из винтиков механизма. Предъявитель должен иметь при себе эту прекрасную вещь, знать определенный набор цифр, специальный пароль и кодовую фразу. Судя по тому, что часы у вас, так понимаю, цифры, пароль и фраза вам тоже известны? Да вы угощайтесь, Алексей. Угощайтесь.
Немец настойчиво подтолкнул ко мне коробку с конфетами. Ещё немного и они просто свалятся со стола.
Честно говоря, я максимально был не в восторге от этого «прекрасного швейцарского шоколада». Горько и привкус все равно дурацкий. Но, раз уж у нас так быстро сложился доверительный разговор, решил не огорчать хозяина квартиры и сунул в рот еще одну конфету. Велик риск, что сегодня я скончаюсь либо от переизбытка чая, либо от острого приступа сахарного диабета.
— Так что? — Поинтересовался Ганс. — Вся остальная информация тоже у вас? Любопытно, конечно…Столько лет прошло, и вот — история получила продолжение. Вы были тогда совсем еще ребенком. Верно?
— У меня, да. Всё есть. И пароли, и явки. — Ответил я, хотя сам не знаю, для чего.
Из перечисленного в наличие имеются только часы и рисунок, на котором возможно как раз написан тот самый набор цифр, зашифрованный в непонятные значки. Или наоборот. Значки могут складываться в ту самую кодовую фразу. В любом случае, кроме часов у меня нет ни хрена. Потому что значки так и остались значками из-за паранойи кое-кого очень важного. Встреться я с Судоплатовым, сейчас очень большая часть проблем уже отпала бы.
То есть, по факту я соврал Дельбруку. Ввел немца в заблуждение. Почему? Сам не знаю. Тупняк какой-то напал, наверное.
Вообще-то, смысл моего посещения как раз сводился к тому, чтоб
