90-е: Шоу должно продолжаться – 8 - Саша Фишер
— Хочу, — Лариска надула губы и шмыгнула носом.
— Значит, заметано, — я подмигнул. — А если забуду, то разрешаю тебе дать мне три пенделя.
— Пять! — капризно скривила губы Лариска.
— Не наглей, — я погрозил пальцем. — Даже три уже многовато. В общем, не скучай тут, трескай конфеты, а мы побежали, нам правда надо идти.
— У меня есть одна примета, — сказала Ева, когда мы уже попрощались моими родственниками и гостями, оделись и вышли из подъезда. — Если я соврала, что заболела… Ну, например, чтобы в школу не ходить или, там, на физру, то я обязательно заболею.
— Ага, такая же фигня, — усмехнулся я. — Так что я изобретаю какие угодно отмазки, вплоть до похищения инопланетянами, но только не болезнь. Ни свою, ни чужую. Хотя, блин! Я ни разу не отмазывался инопланетянами! А зря… Прикинь, если с ними работает, как с болезнью — ты наврал, что тебя похитили, зашел за угол, а там летающая тарелочка и гуманоиды тебя поджидают…
— Я недавно подруге чуть по шее не надавала, когда она сказала, что у нее мама в реанимации, — Ева остановилась и посмотрела мне в лицо. — Ей нужно было просто с пары отпроситься без пропуска, а она… вот так. Фу, ужас.
— Надо было стукнуть, ага, — сказал я. В голове снова всплыла запись в записнухе. — Слушай, Ева, ты случайно не знаешь, кто такой Егор?
— Это очень пространный вопрос, — хмыкнула Ева. — Ну, Егор — это мужское имя, значит речь идет о человеческой особи мужского пола. Хотя, конечно, нельзя сбрасывать со счетов эксцентричность некоторых родителей, которые могли назвать Егором дочь. Кроме того… Хм, Егор, конечно, не самое подходящее имя для домашнего питомца, но…
— Ладно-ладно, давай чуть сузим область поиска, — засмеялся я. — Егор, который рядом с Яном.
— Ах этот Егор, — протянула Ева и перестала улыбаться.
Глава 18
Ян выглядел хмурым и напряженным. Я пару минут постоял на остановке, наблюдая как он то нетерпеливо топчется, крутя патлатой головой, то замирает, разглядывая трещины на оттаявшем от снега асфальте. Потом опять начинает озираться. Вчерашний разговор с Евой, в общем-то, только подтвердил мои опасения. Этот самый Егор, который мне в прошлый раз так не понравился, это не какой-то там внезапный ком с горы. Они с Яном знакомы чуть ли не с пеленок. Соседи, учились в одной школе, но близкими друзьями не были. В какой-то момент пересеклись более плотно — когда мамы отдали их в секцию борьбы. Вот только Янчик, несмотря на свою внешнюю здоровенность, оказался к этому виду спорта совершенно непригоден. Недостаточно в его массивном теле оказалось агрессии, стремления к победе и прочих чисто маскулинных черт, необходимых для этого вида спорта. Так что Егор продолжил, а Ян вылетел. И их пути надолго разошлись. Егор тренировал броски через бедро и болевые приемы, а Ян осваивал фоно и сольфеджио. Сходиться заново они начали еще когда Ева с Яном встречалась. Стриженный под полубокс Егор Еве не нравился.
— Бывают такие люди, от которых сразу хочется держаться подальше, — сказала она. — Про них как будто не знаешь, в каком направлении они двинутся. То ли обниматься, то ли морду бить. Каким-то дерганым безумием от них веет, не знаю…
Ева пару раз высказала свое «фи» насчет внезапной нежной дружбы между «цеппелином»-Яном и дерганым Егором, но потом появился я, и это перестало быть ее проблемой.
— Привет, Янчик, — сказал я и похлопал фронтмена «Цеппелинов» по плечу. Тот от неожиданности отшатнулся. Настолько резко, что мне вспомнилось, как один мой давний знакомый с интонациями Дроздова любил рассказывать, что по реакции на неожиданность легко определить, от какой обезьяны произошел конкретный человек. Живущие преимущественно на земле при внезапной и неизвестной опасности срываются с места и отпрыгивают. А привыкшие передвигаться по веткам — замирают. Определенная логика в этом всем, несомненно, была. Если ты обычно болтаешься на невперенной высоте, держась за ветку одной из четырех рук, то дергаться и отшатываться представляет собой куда большую опасность, чем…
— А, это ты, — облегченно выдохнул Ян. — Привет.
Он сунул руки в карманы и скукожил плечи.
— Что хотел? — даже не пытаясь прикинуться дружелюбным, спросил Ян. Еще глубже засовывая руки в карманы.
— Много ты должен? — усмехнулся я.
— Чего? — от неожиданности вопроса Ян захлопал глазами.
— Денег, — сказал я. — Бабок. Лаве. Баксов. Хрустов. Капусты. Сколько денег ты задолжал этому своему задушевному приятелю Егору?
— Не твое дело! — буркнул Ян. — Давай уже, говори, зачем позвал, или я пошел.
— Эх, Янчик, а у тебя проблемы с доверием, — фальшиво вздохнул я. — Тебе надо бы проработать эту тему с психологом.
— Чего? — снова повторил Ян.
«Хреновые обстоятельства делают из людей тупиц», — подумал я. Так-то Ян весьма неглупый парень, образованный, семья у него тоже какая-то весьма интеллигентная. Папа то ли профессор, то ли врач какой-то именитый. Однокашник Генка мне про них много рассказывал. Да и самому на глаза попадалось что-то в газетках и интернете. Сейчас немного пожалел, что всякие желтоватые статейки из мира новокиневского шоу-бизнеса всегда невнимательно читал. Вести разговор было бы проще…
— Прогуляемся? — предложил я, кивнув на аллею посреди проспекта Ленина. Погода сегодня была вполне весенняя, солнышко пригрело с утра так здорово, что потемневшие сугробы к полудню начали уже явственно проседать. Да и похожи уже были не на сугробы, а просто на грязные кучи.
Я повернулся в сторону перехода, но в полглаза продолжал наблюдать за Яном. Его лицо тоскливо исказилось. Как будто гордость требовала от него послать меня на хрен и уйти, но обстоятельства, мать их, были бессердечны и неумолимы.
Жалко мне его не было ни капли. В общем-то, я вызвал его на этот разговор не столько из общечеловеческого сочувствия или какой-то особо нежной привязанности к новокиневскому рок-клубу. Ну, то есть, я на самом деле не склонен напяливать белое пальто и с апломбом заявлять, что умные люди в такую фигню не ввязываются. Чушь это все, еще как ввязываются. Один мой весьма даже умный однокащник, доктор экономических наук, впух на микрокредитах на пару миллионов, а другой… Да что
