Неправильный красноармеец Забабашкин - Максим Арх
По идее, винтовки должны быть пристреляны. А как может быть иначе? Немецкие же солдаты, наверняка, на стрельбище хоть раз да бывали. А раз бывали, то и тренировались там в стрельбе. Опять же, наверняка, нормативы какие-нибудь сдавали. Да и воюют они уже не первый день.
Во всяком случае, на это я надеялся.
Когда обе винтовки были заряжены и приготовлены к бою, я вновь сфокусировал зрение и ещё раз окинул взглядом позиции противника. За то время пока связывал Фрица и готовил оружие к стрельбе, в рядах противника наметилось оживление. Артиллеристы стали двигаться более активно и некоторые из них даже к ящикам снарядов стали подходить.
Для удобства я пронумеровал немецкие позиции от одного до четырёх, где первой стал считать ту, что была ближе ко мне.
Теперь мне предстояло выбрать какую позицию начать уничтожать в самом начале. И когда тяжёлый выбор был сделан в пользу именно первой позиции, я глубоко вздохнул, улыбнулся Фрицу, и сказав:
— Пора! — разбил прикладом винтовки оконное стекло. Приступив к делу, прицелился и выстрелил в…
Глава 18
Отстрел за обстрел
…выстрелил в телефонный аппарат. Да-да, первый выстрел был именно в устройство, которое связывало артиллеристов с пунктом управления. Полевой штаб находился невдалеке от ближайшего орудия. Крышей ему служили брезент и маскировочная сеть. Через ячейки маскировочной сети мне было прекрасно видно, что внутри происходит, как и стол с телефонными аппаратами, коих там было три штуки. И после первого выстрела все они полетели вниз, упав на землю.
Вторым выстрелом я уничтожил какого-то очкастого офицера в фуражке. Третьим подобного офицера только без очков. А затем вернулся к начатому ранее — четвёртым и пятым выстрелами были добиты оставшиеся два телефона.
Нужно сказать, что моя атака была внезапна и, разумеется, повергла противников в шок. Расстояние до целей было больше километра и звуки выстрелов они не слышали. Поэтому, наблюдая, как офицеры замертво падают на сырую землю, а телефонные аппараты вдребезги разлетаются на куски, находящиеся невдалеке артиллеристы не сразу поняли, что происходит.
Этого времени мне хватило, чтобы отправить на тот свет двух самых нерасторопных пушкарей, находящихся на первой позиции. Когда упали ещё двое, остальные поняли, что происходит, и стали разбегаться кто куда. И некоторые этим самым спасли свою жизнь. Потому что пули мои настигли лишь двух из четырёх. Остальные спрятались так, что видно их не было.
Я перевёл дух, а вместе с ним и своё внимание на вторую от меня позицию. Тут находилось девять человек. Очевидно, к пушкарям подошёл кто-то «лишний», так как по идее их должно было быть восемь. Но меня это особо не смущало, ведь патронов у меня было достаточное количество, и их должно было хватить всем.
Так как расстояние между орудиями было довольно большое, артиллеристы не знали, что небольшая часть их коллег слева уже находятся на пути в ад. А потому абсолютно ничего и никого не опасаясь, так и продолжали подтаскивать к своей гаубице снаряды. Я начал с ними работать. И после того как один из них получил пулю в голову, а второй в шею, они застыли в непонимании, очевидно, пытаясь вспомнить, где они находятся. Я же, в свою очередь, всеми силами пытался им это объяснить, доказывая, что они не дома, а на войне. И, разумеется, нажимал на спусковой крючок. Двое из подбежавших к упавшему камраду, до этого получившему пулю в шею, с промежутком в одну секунду, тоже прилегли рядом, в буквальном смысле смертельно устав. И только тогда оставшиеся в живых начали что-то подозревать. Осознавший быстрее всех опасность — пятый, который развернувшись, принялся было бежать к ближайшим кустам, получил пулю между лопаток. Шестой, потеряв каску, пораскинул мозгами. Седьмой закончил свой земной путь, получив пулю в глаз при этом, привалившись к ящику со снарядами, за которым он намеревался спрятаться. А вот восьмой, из этого расчёта, оказался, воистину счастливчиком. И повезло ему лишь потому, что патроны в винтовке закончились. При перезарядке, я случайно уронил одну обойму на пол. И пока доставал другую, пока заряжал и прицеливался, эти две секунды дали возможность артиллеристу залечь за колесо гаубицы почти слившись с землёй. Его силуэт из-за колеса практически не было видно. Я отстрелял по тому месту остатки обоймы, но попасть не смог. Чертыхнувшись, расфокусировал зрение и покосился на Фрица.
Тот стоял, ошарашенно глядя на меня. Я улыбнулся ему, поднял упавшую обойму, тем самым давая глазам чуть отдохнуть и, зарядив, приготовился к стрельбе.
Когда последний патрон был вставлен в обойму второго оружия, мой пленный набрался смелости и с придыханием прошептал:
— Забабаха, так Вы один из тех снайперов, что из секретной школы НКВД? — набравшись смелости, с придыханием прошептал пленный.
Услышав такое предположение, я аж поперхнулся. Оторвался от приклада готовой к стрельбе винтовки и посмотрел в сторону немца:
— Почему «один из»?
— Так вроде бы вас там много, — промямлил корректировщик. — Господин обер-вахмистр фон Кригер говорил на совещании, что не менее двух рот снайперов со всех курсов собрали и выставили против нашего полка.
— И что, у нас в Новске прямо целая снайперская школа?
— Да. Секретная школа НКВД, — промямлил корректировщик.
Задумавшись на секунду над услышанной информацией, согласился с народной мудростью, что: «У страха глаза велики». Но разубеждать немца в его заблуждениях о численности и о секретной школе снайперов не стал.
«Мало ли, вдруг я ему сейчас правду скажу, а он от меня удрать сможет. К своим попадёт и расскажет правду. И немцы, после этого, осмелеют. Ведь одно дело бояться всего одного, единственного снайпера, а другое дело — целого снайперского выпуска, да ещё и школы НКВД, — думал я, понимая, что этого допустить было никак нельзя. — Раз такое дело случилось, то пусть считают, что нас там тьма тьмущая».
В общем, эту тему я развивать не стал, а лишь мило улыбнувшись своей доброй улыбкой, от которой Фриц почему-то поёжился, сказав: «Потом поговорим», — вернулся к процессу уничтожения врага.
Нужно сказать, что своей фантазией о школе Фриц меня на несколько лишних секунд отвлёк. К зачистке я должен был приступить на пять-семь секунд раньше. И потому, сейчас, сфокусировав зрение на месте, где прятался последний выживший из «второго» артиллерийского
